– Она вчера ездила к Маргарите, а потом и в тюрьму, но я еще с ней не разговаривала, ничего пока что не знаю.
– Завтра поеду на работу, не могу дома сидеть, от этого только хуже становится. Я написала было заявление на неделю отпуска без содержания, но думаю, что он мне не понадобится.
– Завтра на работу? – переспросила Юля. – Нет, Катя, мне кажется, завтра у тебя ничего не получится.
– Почему?
– Я даже и не знаю, как сказать…
– Говори как есть.
– Ты уже немного успокоилась, поэтому я считаю, что могу сказать тебе очень важную вещь, – проговорила Юля.
– Какую?
– Только ты не волнуйся, очень тебя прошу!
– Да говори уже, Юля, – нетерпеливо попросила Екатерина. – Обещаю, что не буду волноваться, у меня уже сил на это нет.
– Дело в том, что Александра Юрьевна умерла не от инсульта.
– Господи, какая разница, от чего она умерла? – вздохнула Катя. – Инсульт, инфаркт, рак… Ее больше нет, и этим все сказано, а по какой причине – мне совсем неинтересно.
– Разница есть, потому что она умерла… от отравления.
– Какого еще отравления?! Ты… ты не шутишь?! – вскричала Катя.
– Кто же такими вещами шутит? – Юля опустила глаза.
– Ты ничего не путаешь? – Катя схватилась за сердце.
– Нет. Я сама видела заключение о результатах вскрытия, с патологоанатомом разговаривала. Твоя мама умерла от какого-то редкого африканского яда. Ее отравили, Катя.
– Такого не может быть, это врачи что-то перепутали! – пролепетала Катерина.
– Нет, Катя, все именно так, дело передали в следственные органы. Кстати, занимается им небезызвестный тебе Коровин. Я сегодня говорила с ним по телефону, завтра, в одиннадцать утра, он ждет тебя для разговора.
– Ничего не понимаю! Маму отравили?! Но кто, зачем?! У мамы никогда не было врагов, да еще таких, чтобы они захотели ее отравить. Юля, ты же прекрасно ее знаешь, она была очень добрым и жизнерадостным человеком. Нет, я тебе не верю, этого не может быть! Бред какой-то!
– Можешь не верить, но это не бред, а настоящее положение вещей.
– Когда ты об этом узнала? – прошептала Катя.
– Когда брала заключение патологоанатома после вскрытия, перед получением свидетельства о смерти. Он мне все и рассказал, потому что должен был сообщить в компетентные органы.
– Почему же ты мне сразу ничего не сказала?
– Как я могла это сделать, Катя, когда ты была в полной прострации? Ты бы меня в тот момент все равно не услышала и ничего не поняла бы. Я даже Коровина попросила, чтобы он тебя не тревожил до тех пор, пока я не разрешу. Я бы тебе и сейчас еще не сказала, но он вчера позвонил, сообщил, что больше не может ждать, он обязан дать делу законный ход. Для этого ему нужно взять твои показания, и так далее. Вот мне и пришлось сейчас тебе все открыть, чтобы для тебя заявление следователя не стало полной неожиданностью. Я решила, что должна тебя подготовить. Полдня сегодня думала, как начать этот разговор, а потом поняла, что чем дольше буду тянуть, тем труднее будет сказать правду.
– Если маму в самом деле отравили… что это может означать, Юля? – прерывающимся голосом спросила Екатерина.
– Я пока и сама не знаю, но что-то мне подсказывает: дело нечисто. Не хочу опережать события, завтра все обсудим, после твоей беседы со следователем.
– Господи, что же происходит?! – простонала Катя. – За что на меня сыпятся эти несчастья, Юля? Чего мне еще ждать?
– Прекрати, Катерина, – нахмурилась Смехова. – Ждать чего-то плохого – не самая лучшая идея. Нужно просто жить нормальной жизнью, ведь как ни крути, а она продолжается, что бы ни случилось.
– Это моя жизнь продолжается, а вот мама…
– Катя, мы только что этот вопрос обсудили, – прикрикнула на девушку Юля. – Александру Юрьевну не вернуть, царство ей небесное и земля пухом, сейчас нужно думать о живых! О себе, о Дмитрии наконец.
– Как ты думаешь, что мне завтра скажет следователь? И что мне ему отвечать?
– Вот наступит завтра, поговоришь со следователем, тогда все и обсудим, а сейчас – спать, – поторопилась закруглить разговор Юля. – Я поеду к Коровину вместе с тобой, подожду тебя в машине, а сейчас тебе обязательно нужно уснуть, чтобы набраться сил для разговора. Мы обязательно во всем разберемся, верь мне, Катюша!
– Мне теперь от этого ни холодно, ни жарко, – вяло отмахнулась Катя. – Ладно, завтра так завтра. Идем спать, у меня действительно уже сил не осталось.
– Господи, да о чем вы говорите? Какое самоубийство?! – возмутилась Екатерина, услышав версию следователя. – Моя мать очень любила жизнь, у нее никогда и в мыслях не было подобной глупости, как самоубийство! И потом, она была верующим человеком, а верующий никогда не допустит такого греха! Она была очень добрым, бесконфликтным человеком, всегда со всеми дружила. Да у нее и врагов-то никогда не было и не могло быть! Мама не могла отравиться, для этого у нее не было причин!
– Это все только ваши слова и домыслы, а мне важны доказательства. У вас есть неопровержимые доказательства того, что вашу мать действительно отравили, а не она сама это сделала?
– Нет…
– Что и требовалось доказать, – радостно подытожил Коровин.
– В таком случае мне они тоже нужны, – требовательно произнесла Катя. – Может быть, у вас есть неопровержимые доказательство того, что моя мать покончила жизнь самоубийством?
– А что здесь доказывать, когда экспертиза показала, что она отравилась? У меня есть документ, заверенный медицинским учреждением, с подписями и печатью, он и является веским доказательством.
– Но почему вы вдруг решили, что она сама отравилась? Почему не пришли к выводу, что ее кто-то убил? – возмущенно выкрикнула Екатерина.
– Кому нужно ее травить? Может быть, вам? – прищурился Коровин.
– Вы что, майор, с ума сошли?! – вытаращилась на следователя девушка. – Думаете, что вы говорите, или как?
– Простите, я неудачно пошутил, – смутился он, но его смущенная улыбка быстро превратилась в ехидную ухмылку. – Хотя любая версия имеет право на существование, и мой опыт дает мне право на то, чтобы взять ее в разработку. Если вы не согласны с тем, что ваша мать покончила жизнь самоубийством, значит, мне придется выстраивать свою цепочку версий и очень тщательно все проверять. Как правило, в круг подозреваемых попадают самые близкие люди, и в первую очередь это касается родственников. Как я понимаю, вы являетесь самой близкой родственницей Сафроновой Александры Юрьевны, а именно ее родной дочерью, проживающей по тому же адресу? Я правильно излагаю полученную мной информацию?
Катя с усталым презрением посмотрела на следователя, прекрасно поняв, что он решил ее взять измором.
– Все правильно вы излагаете, господин следователь, – вздохнула она. – Мы с матерью жили в двухкомнатной квартире по указанному адресу, и, смею заметить, жили душа в душу. Мы любили друг друга, как и подобает родным и близким людям. И я снова и снова буду повторять: ваш номер с самоубийством не пройдет, даже не надейтесь! Нас со дня на день должны были выселить из старого дома и предоставить новую квартиру. Моя мать очень ждала эту квартиру, деньги собирала на новую мебель, а вы говорите – самоубийство.
– И много она собрала денег? – вкрадчиво поинтересовался майор.
