что это срочно нужно пресечь, так как начинают плодиться мутанты.
– А каким образом он добыл эти сведения?
– Я тебе уже говорила, что мне так и не удалось побеседовать с этим человеком. Но зато удалось узнать, что он до пенсии работал в той самой клинике. А когда ушел на пенсию, решил, что обязан что-то сделать. В письме он писал, что в милицию обращаться бесполезно, поэтому он и подумал, что этим вопросом должны заняться мы, журналисты.
– Кать, а кроме того автомобиля, больше никто не пытался тебя нейтрализовать?
– Мне кажется, да, но утверждать это точно не берусь.
– В каком смысле? Что-то было еще?
– Мне так показалось.
– Рассказывай, – нахмурилась Ирина.
– Это было на похоронах Ильи Анатольевича. Я решила туда пойти, думала, может, хоть что-то удастся узнать. Ходила там среди людей, разговоры слушала. Меня заинтересовала беседа двух женщин, но об этом я тебе потом расскажу. В общем, хожу я, значит, слушаю, смотрю… – Катя вздохнула. – Все, как обычно бывает на похоронах: жалели хорошего человека, замечательного доктора, мол, как рано он ушел из жизни. Только я от могилы отошла, на дорожку выхожу, и подходит ко мне женщина с тарелкой в руках. В тарелке была кутья, и она, всучив мне в руку салфетку, положила на нее огромную ложку этого месива. Помяни, говорит, деточка, Илью Анатольевича, хороший был человек, царство ему небесное, скольким женщинам он радость материнства подарил, а скольким – жизнь спас. Когда она увидела, с каким лицом я посмотрела на этот рис с изюмом, тут же запричитала: «Не побрезгуй, деточка, грех от поминанья отказываться в такой скорбный день», – а сама все смотрит на меня. Я и сунула эту гадость в рот, а когда она, довольно кивнув, скрылась в толпе, я тут же все на салфетку обратно выплюнула и выбросила ее. Тут же собака подбежала, дворняга уличная, и с огромным аппетитом все это съела. Ирина, ты не представляешь, что со мной было, когда буквально через небольшой промежуток времени я увидела эту собаку околевшей! Она лежала прямо там, на том же месте, со стеклянными глазами! Я когда это увидала, тут же понеслась в административное здание, ворвалась с безумными глазами, кричу: где здесь у вас туалет… сейчас умру! Девушка там молоденькая сидела, она засмеялась и показала мне место общего пользования. Я туда влетела, как ошпаренная, открыла кран и пила до тех пор, пока вода у меня уже из ушей чуть не полилась. Два пальца в рот, все себе прочистила. Вечером, уже в поезде, я неважно себя чувствовала, поташнивало, но это я уже почти спокойно перенесла. Купила у проводницы три стакана чая, выпила – и снова два пальца в рот. Ир, я ведь только во рту подержала эту отраву, а если бы проглотила – тогда все: думаю, сейчас бы вы уже меня похоронили. Вот такие, подружка, дела творятся в нашем королевстве.
– И ты не пробовала найти эту женщину?
– Как же? Конечно, пробовала! Я из здания вышла и сразу же вернулась к месту погребения, но гроб уже закапывали в это время. Сколько я там ни ходила, женщины той не было – она как сквозь землю провалилась.
– А ты хоть запомнила ее?
– Женщина как женщина, в черном платке и в шубе, – пожала Катя плечами, – ничего примечательного в ней не было. Там все были в черном, поэтому как бы на одно лицо. Я у нескольких человек попыталась спросить, где тут женщина, которая кутью разносит, но никто не смог мне ответить: никто ее не видел.
– Это же явное покушение! Почему ты говоришь, что тебе показалось и ты не совсем уверена в этом?
– Ну, я не знаю, – пожала плечами Катя, – вдруг собака еще до этого чем-то отравилась?
– А как же твоя тошнота?
– Это могло быть от самовнушения. Ты же знаешь, какая я впечатлительная, – махнула Катя рукой.
– Я бы на твоем месте отнесла остатки этой «кутьи» на анализ.
– Не думай, что я глупее тебя, – огрызнулась Катя. – Я и хотела так сделать, но этот пес съел даже салфетку!
– Ну и дела, етит твою налево, – выругалась Ирина. – И что ты теперь собираешься делать?
– Собираюсь поставить эту клинику на уши. Я не я буду, если не докопаюсь до истины! Вот только очухаюсь немного, в себя приду.
– Страшно, Катюш, ты смотри, поаккуратней, – испуганно проговорила Ира. – Может, лучше в милиции все рассказать?
– Расскажу, когда время придет, а сейчас мне нечего им предъявить.
– А письмо? У тебя же есть письмо того мужчины.
– Уже нет.
– Как это нет, а куда же оно делось?
– Украли из номера в гостинице. Ир, ты что? Я же тебе только что об этом рассказывала, в первую очередь про письмо.
– Да? Я уже забыла, – махнула та рукой в ответ. – Ты меня своим рассказом в ступор ввела, аж мозги застыли. Значит, это действительно серьезно, – пробормотала Ирина, будто разговаривала сама с собой.
– А ты думала, они пошутить решили, когда хотели меня нейтрализовать? – усмехнулась Катя. – То, что это серьезно, я и без тебя знаю, поэтому и не собираюсь отступать.
– Не боишься?
– А мне не привыкать, – беспечно проговорила девушка, – правда, меня ни разу не пытались убить из-за моего расследования, но так даже интересней. «Шок – это по-нашему», – засмеялась Катя, но смех получился грустным, а в глазах мелькнула тревога.
Глава 15
Екатерина не стала всего рассказывать главному редактору, а решила сделать вид, что дальнейшее расследование невозможно, потому что отправитель письма умер. Ей хотелось во всем разобраться самой, провести собственное расследование здесь, в Москве, пользуясь своими обширными связями. Главный редактор решительно хватался за такие дела, которые обещали неплохой материал, но – в пределах разумного. То, что пахло крутым криминалом, тем более связанным с риском для жизни, он отметал заранее. Небольшой скандальчик – это да, это как раз то, что нужно, но не более того. Если бы Екатерина рассказала ему, что на нее дважды покушались, он строго-настрого запретил бы ей лезть в это дело.
– На нет и суда нет, – махнул редактор рукой. – Жалко, конечно, хороший материал мог бы получиться, но без свидетеля все это выеденного яйца не стоит. Мы не имеем права рисковать и печатать то, чего нет возможности проверить, – от этого может пострадать наша репутация. Ладно, Катюш: вот тебе еще задачка, действуй. Нароешь что-нибудь, неплохие деньги заработаешь, – проговорил главный и протянул девушке четыре листа печатного текста.
– Что это? – нахмурилась Катя, перебирая листы с мелким шрифтом.
– Это жалоба целого коллектива на своего начальника. Деньги-то сам лопатой гребет, а им не платит. Линию вроде бы подпольную соорудил, прямо в подвале предприятия. Ты почитай, почитай, подумай хорошенько, что из этого можно сделать, – и вперед! Давай, моя милая, действуй. Извини, мне ужасно некогда. Прочтешь, сделаешь несколько звонков, если вдруг что-то будет непонятно, приходи, вместе разберемся. Но ты ведь у нас «головастик», думаю, моя помощь не понадобится. Давай, Катерина, не стой столбом, иди, мне, честное слово, некогда, – сыпал словами мужчина, уже почти с головой зарывшись в бумаги, в изобилии разбросанные на его столе.
Екатерина вышла из кабинета и, остановившись в коридоре, задумалась.
«Наверное, мне придется „заболеть“, чтобы развязать себе руки, иначе у меня никогда не появится свободного времени, чтобы заняться собственным расследованием. Еще и Тимка у меня из головы не выходит. Не могу же я вот так запросто забыть этот инцидент? Без зазрения совести оставили ребенка у моего порога, а потом взяли и сперли, не спросясь. Кто? Что? Как? Когда? Ни на один вопрос у меня нет ответа, а я не привыкла, чтобы так было, – не в моем характере останавливаться на половине пути! И что бы там моя Ирка ни говорила, я все равно узнаю, в чем было дело. Ребенок – это не котенок и не щенок. Завтра должен приехать из отпуска Леонид, вот к нему и поеду, вместе мы обязательно что-нибудь придумаем», – размышляла Катерина.
