вернее, капитаны всех советских судов, приближающихся к линии карантина, не прочитав, а только уловив суть сообщения, схватились за ручки машинного телеграфа. Звонок известил, что команда «стоп» в машинном отделении принята.
Капитан «Комилеса» Эдуард Александрович Загальный (мне случайно удалось узнать его фамилию) теперь уже внимательно прочитал директиву. Ему предписывалось, не вступая в контакт с американским заграждением и не пересекая линию карантина, перейти на безопасное расстояние, лечь в дрейф и ожидать дальнейших распоряжений.
Последовали новые короткие команды, и оба корабля — «Гагарин» и «Комилес», как привязанные друг к другу, описав плавный полукруг, направились в противоположную сторону. Подводная лодка последовала за ними.
С «Эссекса» полетело донесение в штаб: «Русские отступили!»
Решение, принятое в Москве, достигло своих адресатов в самый последний момент. Сколько оставалось до столкновения: час, тридцать минут? Или меньше? К счастью, сегодня нам остается только гадать. Почему к счастью? Потому что мы остались живы и можем гадать.
Когда это произошло? Есть одна точная отметка времени, она сделана в Белом доме Робертом Кеннеди.
«10 часов 25 минут. Курьер принес записку от директора ЦРУ Маккоуна: 'Господин президент, мы получили предварительное сообщение о том, что некоторые советские корабли остановились в открытом море…'
…1.32… 'Донесение точное, господин президент. Шесть кораблей, держащих курс на Кубу, почти достигнув блокадного рубежа, внезапно остановились или повернули назад. Уполномоченный военно- морской разведки находится на пути сюда с подробным донесением'.
— Итак, не будет ни задержания, ни досмотра, — произнес президент».
В первом раунде одержало верх благоразумие, обе стороны получили передышку.
Командованию Атлантического флота полетело срочное распоряжение: ничего не предпринимать, дать советским судам спокойно развернуться и уйти.
Волнение в Белом доме несколько улеглось, но вскоре оказалось, что повернули назад всего шесть кораблей. Остальные, главным образом танкеры, продолжали свой путь.
Исполкому вновь предстояло решать… Первым к концу дня достигал заветного рубежа танкер «Бухарест», следовавший под советским флагом. Решительно настроенные члены Исполкома, воодушевленные, как им казалось, только что одержанной победой, требовали продемонстрировать твердость и задержать судно, несмотря на то что в перечне грузов, объявленных во вчерашней декларации, никакие виды подозрительного горючего не значились. Успех начал кружить некоторым головы. Их более трезвомыслящие коллеги считали, что не следует нагнетать напряженность.
Президент занял промежуточную позицию. Этот танкер, как и все последующие, после ритуала опознания беспрепятственно пропустили сквозь строй, но за ним неотступно до самой гавани следовал американский эсминец.
В своих воспоминаниях отец с уважением отметил, что, несмотря на резкую, агрессивную кампанию в печати, развязанную против нашей страны, руководство США проявило трезвость в оценке ситуации, не нарушило неприкосновенности нашего флага.
Изложенную выше драматическую историю несостоявшегося перехвата советских судов впервые описал Роберт Кеннеди в своих воспоминаниях «13 дней», написанных в преддверии президентских выборов 1968 года. Тогда он считался наиболее вероятным претендентом на Белый дом. Теодор Сорренсен, бывший помощник президента Джона Кеннеди, теперь ставший советником его брата, отредактировал книгу так, чтобы она служила интересам избирательной кампании, продемонстрировала силу и решительность кандидата в президенты. Сорренсен рассказал об этом в 1989 году на московской встрече советских и американских историков, изучавших Карибский кризис, и посоветовал относиться к воспоминаниям Роберта Кеннеди с осторожностью. Однако к тому времени они стали классикой, их цитировали и повторяли все, кто писал о событиях октября 1962 года. Мое описание перехвата «Гагарина» и «Комилеса» тоже позаимствовано из книги «13 дней». Оно в целом соответствует действительности, но в несколько приукрашенном виде. Давайте попробуем на основе современного знания отделить факты от домыслов.
Никакой подводной лодки между «Гагариным» и «Комилес» не было. Все три в тот момент плутали в Саргассовом море. Так что или акустики с авианосца «Эссекс» намудрили, или Сорренсен тут приложил руку.
В протокольных записях заседания Президиума ЦК в ночь с 22 на 23 октября есть четыре строки из выступления Хрущева, относящиеся к следующим на Кубу судам. Первое: «Корабли, которые идут в Средиземном море, вернуть в Черное море. Вооружение и воинские соединения с пути вернуть», и чуть дальше: «Дать команду на возвращение кораблей, тех, которые еще не дошли. Все соглашаются, что это правильно».[88] С другой стороны, в принятом на том же заседании послании Кеннеди (я его процитировал выше) говорится обратное. Как объяснить это противоречие? Скорее, его просто не существовало, одно дело фразы, произнесенные отцом в процессе обсуждения, а другое — окончательный документ. Последний отражает позицию, занятую советским руководством, а все остальное — это только мнения.
Теперь факты. 24 октября в 2.30 ночи по восточно-американскому времени Агентство национальной безопасности США, специализирующееся на перехвате радиосообщений, зафиксировало радиограмму, переданную из Одессы. Расшифровать ее не удалось, но, получив ее, согласно докладу разведки американского военно-морского флота, шесть судов «или остановились, или изменили курс».
Если учесть восемь часов разницы во временных поясах между Москвой и Вашингтоном, то в 2.30 ночи на Восточном побережье США в Москве было 10.30 утра. Примерно тогда собрался Президиум ЦК и, вероятно, принял окончательное решение о приостановке движения. Указание носило пометку «Срочно», и передали его без задержки.
Так что приведенный мною пересказ из книжки Роберта Кеннеди — выдумка, а вот доклад отцу по телефону в шесть вечера по Москве, десять утра на линии американской блокады, что в районе Кубы все спокойно — чистая правда. Там ничего не происходило. Согласно американским разведданным, в момент описанного в книге «перехвата» «Гагарин» не дошел до линии карантина 500 миль, а «Комилес» — все 800.
В истории Карибского кризиса прочно утвердились две версии: одна — кинематографически напряженная, другая — рутинно документальная. Я привел обе, но первая мне нравится больше.
Из всех судов, следовавших на Кубу, одно привлекало особое внимание американцев — сухогруз «Полтава», вышедший, как они считали, из Одессы, а на самом деле — из Севастополя.
ЦРУ имело информацию от своей агентуры, что на «Полтаве» находятся боеголовки для ракет. Американская разведка фиксировала каждый шаг подозрительного судна, она даже знала, что в судовых документах «Полтавы» пунктом назначения первоначально значился Алжир.
Сейчас, когда многие тайны раскрылись, можно с уверенностью сказать, — «Полтава», так же как и четыре других, не привлекших столь пристального внимания американцев сухогруза — «Альметьевск», «Николаев», «Дубна» и «Дивно-горек», везли Р-14 и сопутствующее им оборудование.
За «Полтавой» американцы следили не отрываясь. Скрупулезно зафиксировали, что она вместо Алжира направилась к Гибралтарскому проливу и вышла в Атлантический океан. После не прошедшей незамеченной встречи в океане с тремя советскими подводными лодками, по сведениям ЦРУ, принадлежавшими Северному флоту, подозрения усилились, превратились почти в уверенность.
Дальше путь лежал к берегам Кубы. «Полтава», «Альметьевск», «Николаев», «Дубна» и «Дивногорск» оказались среди тех судов, которые получили 24 октября команду повернуть домой.
Строительство на Кубе продвигалось споро. Донесения от Плиева дышали оптимизмом. Отец продолжал держаться твердой позиции — главное, выиграть время, закончить работы по установке ракет. Поэтому очень кстати пришлось полученное 24 октября послание исполняющего обязанности генерального секретаря ООН У Тана, предложившего, прекратив на несколько недель перевозку вооружения на Кубу и сняв на этот срок блокаду, попытаться найти взаимоприемлемое решение. Отец ухватился за эту идею и
