развития, столько, по убеждению отца, отводилось Кеннеди сидеть в Белом доме. Шесть лет! Почти вечность! За эти годы Куба, с ее благодатным климатом в сочетании с преимуществами социалистической экономики, достигнет небывалых успехов, превратится в богатое процветающее государство. За ней потянется вся Латинская Америка. Пришедшие на смену Кеннеди новые президенты США не решатся на агрессию. Куба им станет не по зубам. Чтобы добиться этого, требуется только одно — приложить руки.
Кастро, с подачи Че Гевары, завел разговор об индустриализации, строительстве на Кубе металлургического комбината. Так учили классики марксизма, так ему насоветовали в Пекине.
«Вы знаете во сколько вам обойдется тонна чугуна? Где вы возьмете коксующийся уголь? В Советском Союзе? Начинать любой проект следует с подсчета будущей прибыли. На какую прибыль вы рассчитываете? Все должно быть экономически обосновано, на субъективных основах строить народное хозяйство невозможно. Я не хочу стать врагом Че Гевары, но его прожектерство не выдерживает критики»,[103] — убеждал отец Кастро и, как ему казалось, убедил. Вопрос о строительстве металлургического гиганта кубинцы больше не поднимали, а Че Гевара продолжал считать, что настоящие революционеры сидят в Пекине, а не в Москве.
Отец не был бы самим собой, если бы тут же не стал конструировать, что на самом деле следует предпринять немедленно. С первого дня он убеждал Кастро в необходимости механизировать сбор сахарного тростника. Отец просто мечтал о выпуске сельскохозяйственных машин для уборки сахарного тростника. Проект комбайна по его заданию в одном из наших институтов разработали. Появится комбайн, не придется гнуть спину, рубить стебли мачете, труд превратится в радость. Кастро согласно кивал головой.
Другим коньком отца стало рыболовство. Он не мог понять, почему на Кубе не было своего рыболовного флота. Океан-то рядом, а они всю жизнь возили рыбу из Соединенных Штатов. На Кубе с нашей помощью уже строился рыболовный порт. Тот, который американцы упорно именовали военно- морским. На его базе, считал отец, можно создать целую отрасль хозяйства, способную прокормить не только кубинцев, но и соседей.
Отец рисовал своему гостю тучные стада коров, пасущихся на вечнозеленых лугах, заливающих кубинцев молоком, заваливающих отбивными котлетами.
Кастро внимательно вслушивался в то, что говорит отец. Соглашался. Мотал на ус.
Лишь раз Фидель вспылил. В тот день вместе с отцом и маршалом Малиновским они поехали из Сухуми на озеро Рица. Отец хотел порадовать гостя красотами Кавказских гор. Сам он очень любил этот край. Впервые попав на Кавказ в 1920-е годы, он прошел весь путь до озера пешком по тропе. Тогда шоссе не существовало и в помине. Никогда ранее не виданные горы покорили его на всю жизнь. Сейчас в комфортабельном ЗИЛе дорога не заняла и часа. Погуляли по берегу озера, съели шашлыки, сфотографировались. Трудно сказать, кому поездка доставила большее удовольствие: любующемуся красотами гостю или дарящему ему очарование окружающей природы хозяину.
Природа природой, пейзажи пейзажами, а разговор, как и в предыдущие дни, скатился к войне, десанту, американцам, кризису.
Вот тут-то отец и обидел Фиделя, сказав, что при вторжении на остров регулярных войск США они не выстояли бы и достигнутая с Кеннеди договоренность спасла жизнь кубинской революции.
Кастро взорвался:
— Им нас не сломить никогда.
Отец настаивал, призвал на помощь Малиновского, спросил, сколько, по его мнению, могла бы удержаться организованная оборона острова.
Малиновский задумался, что-то про себя прикидывая, просчитывая.
— Двое суток, — произнес он твердо.
Кастро, горячась, стал доказывать, что в горах они непобедимы. Кстати, здесь с ним оказался солидарен директор ЦРУ Джон Маккоун. На одном из заседаний Исполкома он пессимистически заметил: «… чертовски трудно будет вытравить их из гор, это доказал с очевидностью опыт войны в Корее».
Отец поначалу возражал. Убеждал Кастро, что партизанская война — это подполье, а он говорил о контроле над островом. Потом решил прекратить спор, не обижать гостя. Каждый остался при своем мнении.
На обратном пути произошел забавный случай. На дороге дорогих гостей поджидало местное абхазское начальство. Остановились. Оказалось, рядом село долгожителей, столы накрыты, хозяева обидятся, если столь почтенные люди не заедут к ним, пусть ненадолго.
Отец всегда с опаской относился к подобным «случайным» мероприятиям, особенно здесь, на Кавказе. Местное гостеприимство и более здорового и молодого человека могло в два счета уложить на обе лопатки. Но тут ему хотелось доставить удовольствие Кастро, удивить его превосходящим любую фантазию хлебосольством. Особенно после недавней размолвки.
Описывать стол я не берусь, это не всегда удавалось и профессионалам. Фидель пришел в восторг, пробовал блюда одно за другим. Отец воздерживался. Последние годы, садясь за стол, он первым делом вспоминал о своих камнях в почках и только потом примеривался к блюдам.
К столу подали молодое вино. Гостям поднесли по здоровенному рогу. Кастро заулыбался, воспринимая все как шутку, разве можно столько выпить за один раз. Ему объяснили, что можно и нужно. Он бросился за защитой к отцу, но тот, смеясь, выставил перед собой руки — здесь я не властен, тут царство тамады.
Пришлось подчиниться. Под гул одобрения Фидель осушил рог. За подвиг он тут же получил сосуд в подарок.
Подошла очередь отца. Он-то надеялся, что его пощадят, попробовал отговориться возрастом. Не тут-то было. К нему подвели старика, как отец потом рассказывал, годящегося ему в отцы. Решительным движением тот отобрал у отца рог и, не отрываясь, выпил.
Через минуту сосуд снова полным вернулся к отцу. Отступать было некуда…
Окружающие довольно загалдели, а отец тихо шепнул Кастро: «Теперь быстро в машину, и домой».
Весь следующий день гость вспоминал о забавном приключении. От размолвки не осталось и следа. Так что отец посчитал свою жертву оправданной.
Когда вернулись в Москву, отец предложил Кастро посмотреть боевую межконтинентальную ракету Р-16, познакомиться с ее расчетом. Этим ему оказывали высочайшее доверие. Не то что иностранцев, и наших-то на боевые позиции не пускали. Только особо доверенных.
Фидель пришел в восторг. Поехали они на машинах. От Москвы расстояние было не очень велико. На месте гостей ожидали Малиновский и Бирюзов.
Командир ракетной дивизии показал стартовую позицию, хранилища, командный пункт. Кастро все это уже знал по Кубе. Не удивительно, ведь главный конструктор и тех и этих ракет один, инженерный почерк остается неизменным.
В заключение провели учение. Выбрали самый зрелищный этап подготовки ракеты к старту — установку ее на стартовый стол. Расчет действовал слаженно, ракета выкатилась из ангара на установщике, он развернулся на пристартовом пятачке, сдал назад, стал задирать нос к небу. В считанные минуты операция закончилась — ракета встала вертикально.
Кастро поблагодарил командира. Потом обернулся к отцу и, хитро улыбаясь, спросил, настоящая ли ракета или это только макет. Стоявший рядом Малиновский заверил, что она самая что ни на есть боевая. В прошлом октябре стояла в полной готовности к пуску. Вот только, куда она нацелена, он сказать не может, этого секрета Генеральный штаб не доверяет никому. Известно только одно — цель расположена на территории США.
Кастро вдруг спросил, не повредит ли ракете, если он оставит на ее корпусе свой автограф. Если, не дай бог, придется ее применить, пусть американские империалисты знают, что это привет от Кубы.
Отец кивнул, Кастро подали мелок, и он размашисто расписался на корпусе.
Затем сфотографировались, но так, чтобы ни ракеты, ни старта не было видно. Взоры гостей и хозяев внимательно устремлены в никуда. На груди Фиделя Кастро Золотая Звезда Героя Советского Союза и орден Ленина.
Отец и Кастро расстались друзьями.
Кастро приезжал в нашу страну еще не раз. В январе 1964 года его принимал отец, в последующие
