Западноевропейская поэзия XX века

на всех морях, всех заливах были они с тобой —
тяготы жизни твоей и счастье твое.

А дальше я не могу читать —
тебя связали цепями,
подгоняют штыком,
в лесу, среди ночи оторвали от женщины,
корда она, счастливая, смотрела тебе в глаза,
не в силах вымолвить слова,
лишили тебя
света, и моря, и хлеба.

Как могли мы упасть, товарищ, в эту смрадную яму страха?
Разве такая судьба у тебя,
и мне разве это писано на роду?
Кто это смеет командовать и убивать за нашей спиной?
Не спрашивай. На току
кружатся, кружатся три красные лошади с завязанными глазами,
топчут и топчут они человечьи кости.
Не спрашивай. Время придет —
эта кровь, эта кровь
поднимется, как Георгий, всадник святой,
и копьем пригвоздит к земле кровавого змея.

Октябрь 1941 г.

КОШКИ СВ. НИКОЛАЯ Перевод С. Ильинской

Почему же радость отдается

Песнею безлирною эриний[91]?

Почему в слезах душа моя?

Безнадежная тоска

Страх и боль родит в груди.

Эсхил. Агамемнон[92]

«А вот и Каво Гата[93], — молвил капитан
и показал на низкий голый берег,
едва видневшийся за пеленой тумана. —
Сегодня рождество. Вон там, вдали,
в порывах веста из морской волны
явилась Афродита. Камнем Грека
зовется это место. Лево
руля!» Мне помнится, глазами Саломеи
смотрела кошка, год спустя ее не стало,
а Рамазан, как он смотрел на смерть
в снегах Востока, день за днем
под леденящим солнцем,
малютка-бог, хранитель очага.
Не медли, путник… «Лево
руля», — ответил рулевой.

…сейчас, быть может, друг мой
один и взаперти, среди картин,
за рамами напрасно ищет окна.
Ударил корабельный колокол, как будто
упала гулко древняя монета
давно исчезнувшего государства,
будя воспоминанья и преданья.

«Как странно, — оборвал молчанье капитан, —
но этот колокол сегодня, в рождество,
напомнил мне о колоколе монастырском.
Историю о нем мне рассказал монах,
чудак, мечтатель и немножко не в себе.

Так вот, когда-то страшное несчастье
постигло этот край. За сорок с лишним лет —
ни одного дождя, и остров разорился,
и гибли люди, и рождались змеи.
Мильоны змей покрыли этот мыс,
большие, толще человеческой ноги, и ядовитые.
И бедные монахи монастыря святого Николая
ни в поле не осмеливались выйти,
ни к пастбищам стада свои погнать.
От верной гибели спасли их кошки,
взращенные и вскормленные ими.
Лишь колокол ударит на заре,
как кошки выходили за ворота
монастыря и устремлялись в бой.
Весь день они сражались и на отдых
недолгий возвращались лишь тогда,
когда к вечерне колокол сзывал,
а ночью снова начиналась битва.
Рассказывают, это было чудо:
калеки — кто без носа, кто без уха,
хромые, одноглазые, худые,
шерсть клочьями, и все же неустанно