манере Клоделя; ее можно определить как богатую внутренними рифмами и ассонансами ритмизированную прозу. В 1960 г. творчество Сен-Жон Перса было отмечено Нобелевской премией.
АНАБАСИС
(Фрагмент)
Перевод В. Козового
Все долгое время, покамест мы уходили на запад, что знали мы о вещах смертных?.. И вот под собою первые видим дымы. — Юные женщины! и в природе страны разливается благоуханье: «…Я возвещаю тебе великую пагубу зноя и стенания вдовьи над разметаемым прахом. Те, кто стареет в сени и власти безмолвья, воссев на холмах, созерцают пески и дневное сияние в гаванях дальних; но сладостью полнятся женские бедра, а в телах наших женских словно темная бродит лоза, и от самих себя нет нам спасенья. …Я возвещаю тебе великое счастье покоя и прохладу листвы в сновидениях наших. Те, кто вскрывает ключи, вместе с нами в этом изгнании, те, кто вскрывает ключи, скажут ли нам ввечеру, под чьими руками, давящими гроздь наших бедер, влагой полнятся наши тела? (И женщина в зелень с мужчиной легла; она поднимается, тело свое расправляет, и голубокрылый уносится дальше сверчок.) …Я возвещаю тебе великую пагубу зноя, а ночь между тем средь собачьего лая доит наслажденье у женщин из бедер. Но Чужестранец живет под шатром, где подносят ему молоко и плоды. И приносят ему ключевой воды, чтобы рот и лицо омывал он и чресла. К ночи рослых служанок приводят ему (о бесплодные, ночь в них пылает!). И наслажденье, быть может, примет он и от меня. (Я не знаю привычек его в обращении с женщиной.) …Я возвещаю тебе великое счастье покоя и прохладу ключей в сновидениях наших. Открой же мой рот на свету, как медовый тайник между скал, и если во мне обнаружишь изъян, да буду я изгнана! если же нет, пусть войду под шатер, пусть нагая войду, прижимая кувшин, под шатер, и долго, сородич могильному камню, будешь ты видеть безгласной меня под деревом — порослью вен моих… Ложе тайных речей под шатром, и в кувшине сырая звезда, и пусть же я буду во власти твоей! ни единой служанки — для нас под шатром лишь кувшин с родниковой водой! (Я умею уйти до зари, не пробудив ни звезды сырой, ни сверчка на пороге, ни собачьего лая в пределах земных.) Я возвещаю тебе великое счастье покоя и прохладу заката на смертных наших ресницах… но пока еще тянется день!» ДОЖДИ
(Фрагмент)
Перевод В. Козового
Пускай же слово мне предшествует в пути! И мы еще раз пропоем для проходящих — песнь народов, для стерегущих — песнь простора: VII «Неисчислимы наши тропы, и обиталища непрочны. Уста, рожденные во прахе, божественную чашу пьют. Вы, омывающие мертвых рукою матери-лазури, о струи утренние — в мире, где тернии войны царят, — омойте и живых, пока заря восходит; омойте, о Дожди, лицо ожесточенных — и горечь на лице их, и нежность на лице их… ибо узки их тропы и обиталища непрочны. Омойте же, Дожди, для сильных сих твердыню! И вдоль больших столов, под сенью своей силы они воссядут — те, кого не пьянило вино людское, те, кого не осквернил напиток слез или забвенья, все те, чье имя трубный глас разносит без ответа… воссядут вдоль больших столов, под сенью своей силы, в твердыне, что для сильных сих. Омойте у черты деянья оглядку и неторопливость, омойте на путях вниманья оглядку и учтивость. Так смойте же, Дожди, бельмо благопристойных, бельмо благоразумных; бельмо в глазу людей с достоинством, со вкусом, в глазу у столь достойных и в меру одаренных; так смойте же и пелену с глаз Мудреца и Мецената, с глаз Праведника и Вельможи… с глаз тех, кто соблюдает свято неторопливость и учтивость. Омойте же благоговенье у Вдохновителей на лицах, благорасположенье у Покровителей в сердцах и скверну велеречья на гстах публичных. Омойте руку тех, кто судит, кто карает, и ту, то саван шьет, и ту, которая младенца пеленает; увечных и слепых, Дожди, омойте стертые ладони и длань нечистую, что, подперев чело, как прежде грезит о поводьях и хлысте… с благословенья Вдохновителей своих и 
