был невелик, но, когда Лайам его разломил, пыхнул горячим паром. Мясом начинка не пахла, однако на масло пирожник не поскупился. Лайам проглотил пирожок в мгновение ока и призадумался, не взять ли еще.
«Мастер, Лестница опустилась».
Девчонка, углядевшая толстенький кошелек, уходить не спешила.
— Что, морячок, кого-нибудь ждешь?
Лайам, не глядя, кивнул.
— Шлюшку небось? Так я ведь не хуже.
Она кокетливо вильнула подолом и масляно улыбнулась.
Лайам поперхнулся и оглядел маленькую торговку. Ей было никак не больше тринадцати.
— Я жду приятеля, — сурово отрезал он. — А ты ступай, пигалица, ступай. Иди торгуй пирожками.
Девчонка обиженно хмыкнула и удалилась. Лайам слизал с пальцев крошки. Он с нетерпением ждал нового сообщения Фануила.
«Мастер, человека с белым пером на шляпе что-то не видно».
Смирись, наберись терпения!
«Все в порядке, малыш. Возможно, он просто еще не успел его прицепить».
Лайам устало потер лоб, потом вспомнил о молниях, испуганно глянул на руки и вздохнул с облегчением: пальцы были чисты.
«А что с миротворцами?»
«Их двое, они, судя по всему, должны сменить ночных караульных».
«Тогда возвращайся. Дождемся здесь нашего человека. Придя на мол, он прицепит перо».
Принц казны непременно пришлет кого-нибудь. Надо лишь потерпеть. Жди.
Никто не пришел.
От посадочной площадки платформы до мола было никак не больше пятнадцати минут ходу. Фануил долетел за пять и уселся на крыше самого высокого здания, выходящего фасадом на площадь.
Пятнадцать минут миновали.
Не желая расставаться с надеждой, Лайам продолжал вглядываться в прохожих. Шляпы двоих-троих и впрямь украшали перья, но — не того цвета. Наконец появился господин, перо которого было довольно замызганным и грязно-желтым, однако он тащил за руки двоих сыновей и пересек площадь, не замедляя шага.
Через полчаса Лайам велел фамильяру осмотреть дальний конец мола, — в небе кружили стаи портовых чаек, так что дракончику легко было затеряться в их крикливой сумятице, — однако никаких белых перьев не обнаружилось и там.
Через час биржевые колокола пробили восемь. Жизнь в Беллоу-сити уже кипела вовсю.
Лайам встряхнулся и вынужден был признать, что Катилина на письмо не откликнулся. Он минут пять цедил сквозь зубы проклятия, колотя себя кулаком по бедру, потом сделал глубокий вдох и приказал себе успокоиться. «Ничего. Через пару часов Лестница спустится снова. Надо лишь подождать». Есть вероятность, что Катилина получил письмо только утром. Лайам решил, что это вполне реально. «Жди. Кто-нибудь непременно придет».
Он еще раз ударил себя кулаком по ноге и с шипением выдохнул воздух. Он не любил ждать, и потом, сколько можно торчать на одном месте? Бездельник в порту в рабочее время всем и каждому мозолит глаза. Надо либо уйти, либо найти повод остаться. «Сказитель!»
Тот бродил взад-вперед вокруг чаши фонтана, сцепив за спиной руки и опустив голову, словно бы пребывая в глубокой задумчивости. Разноцветный, развевающийся на ветру плащ служил ему скорее вывеской, чем одеждой. Выражение глубокой задумчивости также являлось своего рода рекламой, оно отличало сказителей, специализирующихся не на легендах, а на новостях. Сказки сказками, говорил его взгляд, а новости — это серьезно.
Лайам, решившись, пошел через площадь.
— Эй, уважаемый!
— Что?
Сказитель был уже немолод, шапку черных волос его прошивало осеннее серебро, в бороде пробивалась проседь. Разглядев подошедшего человека, он снисходительно бросил:
— Любезнейший, вы меня?
— Сбавьте тон! — сказал Лайам, тряхнув кошельком. — Я не хуже других. Я жду своего капитана, он спустится с новым рейсом, и готов заплатить принц, если вы развлечете меня.
Продавцы новостей вечно важничали, но на деле их заработки были невелики. Сказитель вытаращил глаза, но тут же сделал вид, что щедрый посул его мало волнует.
— Развлекать? — переспросил он надменно. — Я не какой-нибудь там бард или циркач. Однако за ваш принц я готов поведать вам много полезного о современной жизни столицы и роковых тайнах двора. Плата вперед!
Лайам расхохотался, достал из кошелька серебряную монету, подкинул ее на ладони и спрятал в рукав.
— Плата потом.
Сказитель смирился и присел на бортик фонтана. Лайам устроился рядом, спиной к прохожим.
— Итак, братец, что у нас там за тайны? Валяйте выкладывайте, я не спешу!
Сказитель обидчиво вскинул голову, но, видимо вспомнив о серебряном принце, смягчился и картинно взмахнул полой плаща.
— Да будет вам известно, сударь, что мое имя — Тассо… сэр Тассо, мне доводилось беседовать с самим королем! Вы ведь не из Торквея, не так ли? Знайте же, что я говорил с королем в его же дворце. Вы хоть дворец-то видали?
Лайам отрицательно мотнул головой. Через плечо старого болтуна он озирал площадь.
— О, дворец — это изумительное строение, возведенное магами и великанами. Его вам безусловно надо бы осмотреть. Хотя там ныне, увы, тревожно: наш добрый король Никанор заболел. Это вам, сударь, конечно, известно, но о причинах его недуга нам, я думаю, стоит поговорить. Невежды болтают всякое, однако, могу вас заверить, принимать во внимание эти слухи не стоит. Все толки о демонах, призраках, о проклятии, исходящем от его августейших предков, и о коварстве сторонников Фрипортской лиги можете благополучно забыть. Нет, сударь, причины тут всего три. И я, как человек, близкий к дворцовым кругам, готов вам о них рассказать. Желаете ли послушать?
Лайам, помимо своей воли заинтересовавшись, кивнул.
Тассо наклонился к его уху и принялся загибать пальцы.
— Первая из возможных причин — это гнев богов. На этой версии настаивают жрецы, требующие все новых жертвоприношений и покаяний — как от его величества, так и от всех его подданных в целом. А потому завтра утром король предпримет поездку в священную долину Рентриллиан, дабы совершить обряд очищения. Однако жрецы не могут сказать точно, какой грех ему надо замаливать, и потому существуют еще две версии происхождения злого недуга…
Две эти версии утверждали, что болезнь короля либо является следствием козней некоего недружелюбного чародея, не состоящего в гильдии магов, либо она вызвана отравой, подсыпаемой в пищу монарха с ведома одного из претендентов на трон. На первое заявление Лайам лишь фыркнул, второе попросил прояснить. Тассо долго распространялся о Корвиале и Сильвербридже, но ничего принципиально нового сообщить не сумел.
— Если хотите знать, — закончил с важным видом сказитель, — последняя версия наиболее вероятна. Двор — место мрачное, король окружен врагами, рядящимися в личины друзей.
«Ну, с этим я спорить не стану!»
Впрочем, вслух Лайам этого не сказал. Он громко зевнул и почесал щеку. Потом небрежно спросил:
— Неужто ничто не в силах вылечить нашего Никанора? Существуют же снадобья и заклятия!
Тассо состроил скорбную мину.
— Увы, чародеи сделали все, что в их силах, но не добились успеха. Сам магистр еще летом
