— Говорите.
Пацифик тоже вздохнула, но — с облегчением, так, будто ей таки удалось сговориться с упрямцем, хотя тот своего согласия еще ни на что не давал.
— Все достаточно просто. Вам нужно снестись с Ауриком и назначить ему встречу в таком месте, где я и абсолютно надежный свидетель могли бы подслушать ваш разговор. Предложите ему купить у вас Панацею. Он, естественно, согласится, но королю ее не доставит, давая тем самым мне повод взять его под арест. Ничего сложного. Справитесь?
Вопрос был задан таким пренебрежительным тоном, что Лайам не удержался от шпильки.
— А вы?
Она негодующе вздернула подбородок, но Лайам еще не договорил.
— Вами упущен из виду немаловажный момент. Заполучив Панацею, лорд Аурик непременно меня убьет.
— Я возьму с собой надежных людей.
— Да, конечно, если таких найдете. Но есть и еще один момент: лорд наверняка уничтожит и Панацею. Вы его арестуете, но король-то умрет. Вариант, при котором мы с Никанором уходим из жизни, меня почему-то не очень устраивает.
Надо отдать Уорден должное: она тут же поняла свои промахи и не стала цепляться за никудышный план.
— Значит, сделаем по-другому. Панацея останется при вас. Или в том месте, в каком вы ее спрячете. Вы же при встрече с лордом должны будете повернуть разговор так, чтобы заставить его упомянуть о своей измене. При наличии соответствующего свидетеля это явится доказательством виновности Аурика, и я его арестую. Нужен только свидетель, в чьей честности не усомнится никто.
— И где же вы такого найдете?
Новый план Лайама также не грел, однако что-то в нем все-таки было.
Уорден на миг призадумалась.
— Придворные отпадают, — сказала она. — Нам нужен жрец. Из какого-нибудь почитаемого храма.
— Лаомедона! — предложил Лайам, пацифик кивнула. Жрецов бога мрака, повелителя серых земель, весьма уважали в народе.
— А встречу можно устроить в каком-нибудь храме!
«И зачем ты лезешь во все это, дуралей?»
— Как насчет священной долины? — небрежно спросил Лайам. Раз уж его втянули в историю, надо, по крайней мере, блюсти свою выгоду. — Ведь завтра туда хлынут все.
— Прекрасно! — воскликнула Уорден, и лицо ее на миг озарилось улыбкой, которая, однако, тут же исчезла. — А-а, понятно! — протянула она. — Вот, значит, где вы должны встретиться с принцем казны.
— В святилище Тьмы.
— Чья это идея, его или ваша? Впрочем, неважно: храм нам годится. В его полумраке удобно как наблюдать, так и подслушивать.
Лайам видел, что для себя она уже все решила.
— Вам легко говорить! А я буду вынужден отдуваться. Сколько у вас надежных людей?
Уорден, нахмурившись, подсчитала.
— Тех, в ком я точно уверена, — дюжина.
Теперь подсчитывать принялся Лайам.
— Значит, на девятьсот восемьдесят семь стражей порядка положиться нельзя. Да меня изрубят на фарш, прежде чем вы с вашей дюжиной явитесь мне на выручку.
— У вас есть фамильяр, — возразила Уорден. — И потом, в священной долине носить оружие запрещено.
— Тогда из меня сделают отбивную, — вздохнул Лайам. — Ладно. Я пошлю вашему лорду письмо. Предложу ему встретиться в десять утра. Ровно в десять, вам ясно?
— В десять, — кивнула Уорден.
— Надеюсь, ваши люди уже будут там, и жрец тоже. Если не найдете жреца или вообще окажетесь не готовы, зайдите в святилище и предупредите меня. Потому что если Северн придет, а вы нет, я продам ему Панацею. И вся ответственность, таким образом, ляжет на вас.
— Вы так не поступите, — возразила Уорден. И с той же раздражающе безапелляционной уверенностью добавила. — Но я буду там. Со своими людьми и с надежным жрецом.
— Ну, смотрите!
Один из миротворцев снова зашевелился. Лайам знаком велел Фануилу его усыпить. Когда тот затих, он наклонился и принялся стягивать со спящего куртку.
— Что вы делаете? — Лайам поднял глаза.
— Хочу приодеться. А заодно прихватить его кошелек. Возможно, вы не обратили внимания, но мой — весь в крови.
— Ренфорд, это же воровство!
Лайам досадливо мотнул головой — что за женщина! — и вновь склонился над миротворцем. Уорден пожевала губами, однако сдержалась и промолчала.
Лайам содрал с себя липкую рвань, размотал одеяло и, словно бы между делом, спросил, не может ли пацифик убрать с Молитвенного тракта охрану. Или хотя бы поставить там своих доверенных лиц.
Уорден ответила не сразу. Похоже, беззастенчивый грабеж, творящийся у нее прямо под носом, вверг ее в состояние, близкое к шоку.
— Нет, — буркнула она наконец. — Это опасно. Есть риск, что кто-нибудь из моих подчиненных донесет о том Аурику, и тот заподозрит неладное. Пусть все остается как есть. Держитесь, кстати, подальше от гостиниц и постоялых дворов. Хозяевам вручены ваши портреты.
— Жаль.
Лайам покосился на свой бок. Тот самый, где еще четверть часа назад зияла свежая рана. От нее не осталось и следа, если не считать полосок запекшейся крови. Он осторожно погладил нежную новую кожу, потом тихонько присвистнул и натянул на себя куртку мирно храпящего миротворца.
— Ладно, управлюсь сам.
Он снял со спящего ремень с кошельком. Уорден, досадливо передернувшись, отвернулась.
— Наймите лодку, так будет проще. Она переправит вас через гавань. Там нет дополнительных патрулей.
— Рад это слышать.
Лайам аккуратно пересыпал содержимое окровавленного кошелька в новый. Руки его были в темных потеках, штаны липли к ногам.
— Мне бы надо отмыться и раздобыть другую одежду. Что там с моим лицом?
— Крови, похоже, нет, — сказала Уорден. — Впрочем, вы так разрисованы, что об этом трудно судить. Это ведь только роспись, а не наколка?
— Роспись. Хотя я подумываю ее закрепить.
— Не делайте этого. Татуировка вас изуродует.
— Благодарю за совет! — Лайам коротко хохотнул. — А как быть с этими молодцами? — Он указал взглядом на спящих. — Они ведь следили за мной. И знают, как я теперь выгляжу.
Синие глаза льдисто блеснули.
— С ними я разберусь. Их, как изменников, будут держать в самом глухом каземате вплоть до очной ставки с главой преступного клана.
— Ну-ну…
Лайам вздохнул.
— Что ж, мне пора. Увидимся завтра. Смотрите же, не опаздывайте, не то я и впрямь продам Панацею!
Она покачала головой и вновь заявила все с той же ошеломляющей безаппеляционностью:
— Не продадите.
