Неожиданно он привлек ее к себе, и через тонкую ткань рубашки Тори услышала учащенный стук его сердца. Инстинктивно упершись ему в грудь, она почувствовала твердость мускулов, служивших оболочкой сердца. Но быстро пришла в себя, осознав, что происходит.
— Девон, — начала было она.
— Я верю, — заговорил он прерывистым шепотом, нежно проводя губами по ее подбородку, — верю в предсказания, моя дорогая, ненаглядная цыганка. Особенно если они подтверждают мои чувства, которые я испытываю с того самого дня, когда я увидел халат из шотландки и фиолетовое полотенце на голове, и эти необыкновенные глаза…
— Но вы… ты никогда этого не показывал, — вымолвила наконец Тори, чувствуя, как против ее воли голова отклоняется назад, предоставляя ему тем самым большую свободу действий. — Обманщик, бессовестный, вероломный…
— …И изголодавшийся мужчина, — закончил Девон фразу, сопровождая ее низким смехом, — жаждущий любви цыганки.
Тори понимала, что ей надо очень серьезно подумать о том, что происходит, но это оказалось просто невозможным. Она обдумает все позже. Да… когда будет слишком поздно думать, насмешливо прозвучал в ней голос рассудка, но она уже его не слышала.
Не отрывая своих губ и не выпуская ее из объятий, Девон нежно склонял ее назад, на кушетку. Теперь они лежали, тесно прижавшись друг к другу.
— Мне еще не приходилось целовать цыганку, — выдохнул он.
Тори не отрываясь смотрела на него широко открытыми глазами. Его необыкновенное лицо, освещенное золотистыми отсветами камина, наполовину оставалось в тени. Глаза Тори медленно закрылись, и пламя, ничего общего не имеющее с пламенем огня, охватило ее.
Он был нежен, не слишком решителен, потому что боялся напугать ее, если будет действовать чересчур напористо. Его губы осторожно ласкали ее, словно изучая, прислушиваясь к ее чувствам. Он провел языком по внутренней стороне ее губ, и от этой ласки кровь застучала у нее в висках. Ей совсем не хотелось сопротивляться, и, хотя внутренний голос насмешливо осуждал ее, она не могла сдерживать себя. Этот удивительный, такой переменчивый человек вновь одержал над ней победу, лишив ее душевного покоя своей мощной вспышкой желания. Ее пальцы пробежали по его груди, потом впились в его плечи — она чувствовала, что теряет голову.
Ее рот расцветал под его поцелуями, согревался, становился жарким и ненасытным. Запах его лесного одеколона смешался с ее чувствами, перенося Тори в заколдованные леса, где смеялись эльфы и плясали цыгане. Жар их таборных языческих костров горячо пробежал по ее венам, воспламенив чувства, раньше ей незнакомые. Теперь она поняла, почему Магда на портрете улыбалась с таким таинственным выражением лица, и поняла то, что было известно старой цыганке.
Никогда до этого она не испытывала ничего подобного.
Даже с… Она по-прежнему избегала думать о нем.
Когда Девон оторвался от ее губ и стал целовать обнаженную в вырезе свитера шею, Тори жадно вдохнула воздух, отчаянно стремясь выкинуть из головы еще не до конца осознанное ею. Ведь это абсурд, она едва знала этого человека…
Но его губы обжигали ее тело, словно пламя, пламя обладания, и она чувствовала, как его дрожь сливается с ее собственной. Бушевала гроза, прогремели очередные раскаты грома, когда его пальцы проскользнули под свитер, лаская нежную кожу ее живота, и его рука несла в себе огонь возбуждения.
Слишком быстро, думал Девон, все происходит слишком быстро, надо остановиться…
— Моя цыганочка…
Разрядка наступила сама собой и с неожиданной стороны. Тори вдруг рассмеялась:
— Девон…
— Да?
— Зачем ты носишь эту серьгу?
Он резко поднял голову, его рука выскользнула из-под ее свитера и он потрогал сережку в своем ухе, с которой нежно играли ее пальцы.
— А, черт, — пробормотал он то ли огорченно, то ли раздосадовано. — Я совсем о ней забыл!
Это была не обычная сережка, а золотое тонкое колечко, почти незаметное. Тори заметила его только тогда, когда случайно до него дотронулась.
— Я должна знать, зачем ты носишь серьгу, — серьезно произнесла она.
Девон вздохнул, затем печально улыбнулся.
— Это не какая-то моя прихоть, поверь. Меня приняли… как бы это объяснить… в почетные члены одного племени, и сережка — знак принадлежности к нему. Отказаться — значило бы нанести оскорбление. А потом я совсем забыл об этой штуковине.
— Какого племени? — Она с удивлением посмотрела на него. — Индейцев?
— Да, в общем. Это произошло в Южной Америке несколько месяцев тому назад.
Еще через какое-то время Тори сказала:
— Если ты сию же минуту не скажешь мне, чем занимаешься, я тебя просто убью, так и знай!
— Но это же очень скучно, — пытался он уклониться от ответа.
— Пожалуйста, Девон.
— Очень скучное занятие. И никакой в этом нет тайны.
— Девон, я жду!
— Ну, хорошо. Я археолог.
Тори внимательно посмотрела в лицо Девона, заметив в его выражении какое-то желание оправдаться, и загадка, которую представлял для нее этот человек, пополнилась еще одной деталью. Подумав немного, она произнесла:
— Я бы не сказала, что работать в пустыне, встречаться с шейхами и послами и быть почетным членом аборигенов можно назвать скучным занятием.
Он взглянул на нее — его глаза при этом вспыхнули ярко-зеленым светом в отблесках огня, — и напряжение, как ей показалось, оставило его.
— Ты и вправду так думаешь?
Он помедлил в нерешительности, а потом упрямо добавил:
— Это очень трудно. Однообразная работа, низкая зарплата. Жить приходится в палатках. На одежде тонны песка и пыли. Есть приходится из консервных банок, потому что лишь Богу известно, что подают в общественных столовых!
— И все-таки я не согласна, — стараясь говорить как можно мягче, возразила Тори. — Изучать прошлое, собирать воедино культуру ушедших столетий — все равно что самому прикоснуться к истории, к жизням многих и многих. Это не может быть скучным, нет, Девон, ты не прав.
Тори дотронулась до тонкой золотой сережки, которая была почти того же цвета, что и его золотистая в свете огня кожа, и ее яркое воображение нарисовало перед ней картину другого огня — костра языческого племени, окруженного людьми, застывшими в торжественной церемонии. Она улыбнулась:
— Больно было?
Он нежно прикоснулся к проколотой мочке ее собственного уха:
— Ты сама можешь об этом рассказать.
— Мне было больно, — засмеялась Тори.
— И мне тоже, черт возьми! — Сказав это, он задумался с пристальным удивлением глядя на нее, а затем мягко спросил: — Послушай, почему мы не встретились лет десять тому назад?
— Как ее звали? — спокойно вдруг спросила Тори.
— Кого ее? — Вопрос поразил Девона.
— Ту женщину, которая убедила тебя, что у тебя скучная работа.
— Ее звали Лайза. — Он нежно дотронулся до ее лица. — А ты очень проницательна — настоящая цыганка.
— Я надеюсь, она не слишком больно ранила тебя. — Тори говорила это, удивляясь собственным словам.
— Как видишь, выжил.
