неизвестный появился вечером, когда рыбаки возвращались с улова. В город незаметно он смог проскочить только поездам. Думаю, скорее всего, неопытность парней в том повинна. Как уверяют местные профи, они толково подготовились встретить агента на обратном пути, в месте, где рыбацкие домики близко подходят к воде. Перекрыли все возможные пути отхода.
Изрядно стемнело. В самый напряженный момент, когда агент приближался и все сжались в готовности одновременно накинуться на него, затаившуюся тишину сгустившихся сумерек прервал пронзительный, оглушающий вопль на остервенелой ноте. От звуковой, бьющей по нервам, неожиданности многих потрясло так, что они не скоро пришли в себя. Насколько сказалась эффективность воздействия, показывает тот факт, что поджидавшие смогли опомниться и продолжать погоню только тогда, когда агент скрылся в ближайшем переулке. (Выбежал оттуда: тем находилась одна из засад. Рванулся в темень следующей улицы). Ученики школы бежали следом, памятуя, что и там есть засада. Но, когда они подбежали к условленному месту, там было тихо и безлюдно. Монаха не было. Побежали дальше. В потемках наткнулись на тела, аккуратно сложенные вдоль улицы так, чтобы мешали бежать. Осветили. Убитыми оказались люди из пропавшей засады. Короткие стрелы арбалета по самое хвостовое оперение торчали в груди или в спине каждого. Это и разъярило, и изрядно напугало толпу. С криками, воплями понеслись по улице. Так неистово рванули, что стальную проволоку, колючку, натянутую низко над землей, заметили только тогда, когда половина группы, матерщинно ругаясь и крича, оказалась на земле. Образовалась свалка, в результате которой от своих приспособлений для драк несколько человек получило чувствительные травмы. Пока поднимались, разбирались, шло время. Бросились снова вдогонку: деньги ускользали из рук. Внимательно стали смотреть под ноги и наткнулись на туго натянутую колючку на высоте головы среднего китайца. Еще несколько неудачников прокляли этот вечер. Теперь оставшиеся бежали колонной, высоко подбрасывая колени, и на высоте головы передний держал перед собой рогатину. Бежали так… пока не надоело… Потом побежали россыпью. В узком, темном переулке их снова тряхнул до костей вопль затаившегося. Толпа оцепенела от такого, никогда не слышанного, рыка. В втот момент их начала крушить длинной палкой какая-то тень. Она быстро и ловко орудовала ею. На концах были приделаны копьевидные отростки. После нескольких секунд, поранив с полдюжины человек, она растворилась в темноте, оставив перепуганных молодцов в недоумении и страхе. После всех этих злоключений осталось не более десятка парней. Но и те от сковывающей темноты и страха не знали, что предпринять. Узкие улочки старого города были темны и пугающе пусты. Осторожно порыскали еще по прибрежным кварталам. Перед самым берегом, в последнем переулке, под одиночным скрипуче качающимся фонарем увидели мрачную своей неподвижностью, застывшую фигуру в темном хитоне отшельника. Она стояла, опираясь на толстый посох. Капюшон был наброшен на голову. Неяркая лампа тускло светила сверху. Из-за падавшей с капюшона тени лица видно не было. Только темное пятно там, где должно быть лицо. Это окончательно дезорганизовало, довершило нервное потрясение искателей удачи. На миг оцепенев, парни постарались бесшумно и поскорее исчезнуть из поля зрения мертвелого чучела.
Вот, милый Чан, какую жуткую историю поведали нам. Знаешь, приходится верить. Ночь есть ночь. Но все напасти от того, что хотели хапнуть деньги только для себя. Предупреди они местный отдел полиции, все было бы иначе. Огнестрельного оружия нет — нечем проверить на живучесть стоящее чучело над лампой. На пути агента непостижимым образом появляются тени монастырей! Все самодеятельности приводят лишь к новым жертвам, которые изрядно пополняют папку по его делу. И нам, Чан, приходится оплачивать эти потери.
Все причастные к делу и наши эксперты утверждают, что призраком в ночи мог быть только Ван. Только он способен на действия, которые иначе, чем сумасбродными, не назовешь. Только он решается в одиночку приносить большие жертвы, не опасаясь последствий. Разумеется, в описываемом случае он не мог быть один. Но сработано все равно эффектно. И опять сухим выходит! Никаких улик!
Шеф в тяжелой задумчивости положил голову на руки. Его глаза торопливо пробегали по страницам очередного донесения. Казалось, он успокоился и не желал более возбуждаться. Но следующие слова прозвучали совсем неожиданно для Чана.
— Что монахи хотят нам этим сказать? Глупо. Опрометчиво выступать против режима.
— Защищаться — законное право каждого существа, группы существ, — меланхолично пробубнил полковник, — никто не передавал приказа сложить оружие.
— Вот что, — шеф раздраженно остановил, — удастся операция или нет, вы должны показать монахам, что губительно для них иметь дело с репрессивными органами.
Чан согласно развел руками.
— А другого ответа от них вы и не услышите. Все, что они скажут, будет подчеркивать лояльность и смиренность их по отношению к прочим органам власти.
— Почему вы так уверены?
— Они не раз меня в этом заверяли.
Хозяин кабинета в который раз подозрительно посмотрел на подчиненного.
— Чувствую, эти земляные черви немало попортят мне крови перед уходом в тень роци,[10] — с этими словами он взял со стола следующую докладную. — В Ляньюнгане видели агента. Досадно… Только видели. Целые сутки надеялись потом найти его. Безрезультатно. Он, по возможности, старается не задерживаться. Видно, отплыл дальше. И в этом случае только через сутки выслали депешу в центр. Что это? Неумение оперативно работать или выжидание счастливой случайности. На что уповаем?.. Гнать нужно, пока не развалили работу.
— Не стоит, наверное, так торопиться, — осторожно перебил полковник, — неизвестно еще, чем это вызвано, раз почти все службы на местах не спешат. Очень возможно, что… Всему свое время, свое значение.
— Что возможно? — настаивал генерал. Он быстро взялся что-то записывать на листок.
Чан молчал. С каждым часом все терпимее относился он к запоздалым сводкам. Был в курсе известных событий. И вот сейчас, когда шеф полно осветил перед ним суть происходящего, более широко открылась картина во многом противоречивых действий самой службы и верхних надстроек госаппарата. Ему хотелось бы знать причину такого несоответствия и скрупулезности контролирущих глаз. Догадывался, что и начальник не сможет дать вразумительного ответа на вопрос, где от спецслужб ожидают сиюминутных выгод, забывая, что настоящая работа строится долгими годами при основательности руководимой базы и надежности всех звеньев на прочих уровнях. Станет ли он охотником за праведником, который, защищая себя, вводит в гнев сильных, раздражает их собственное чувство могущественности, всесилия и дает им лишний козырь в амбициозной внутренней политике. Своими неопределенными действиями они только подталкивали его к отчаянному сопротивлению, к большим жертвам, за которые спросят с него и с тех, с кого выгодней сегодня спросить. И все же русский молодец, — косо поглядывая на занятого шефа, продолжал уяснять себе ситуацию полковник. — Много неустроенного проявится в следственных службах. Такой не может не вызвать симпатии. Не зря монахи пекутся о нем. И вне всякого сомнения, в Циндао мог быть только неистовый Ван.
— А вот послушайте, — неожиданно прервал нитку размышлений Чана генерал. — В Шанхае точно был он. Выследили, в драку втянули. Обложили в портовых доках. Но… Ангел-хранитель, что ли, над ним витает? Странно. И написано ведь: «Не ушел бы. Но в самый критический момент откуда-то появилась группа». — А вот в этом рапорте уточнено: «Группа профессиональных бойцов. Она и решила исход всего дела. Их было немного: не более двадцати человек. Но неожиданность появления с тыла, выведение из строя буквально в первые секунды значительного числа бойцов внесли сумятицу, неразбериху в ряды местных хунвейбинов, которая закончилась беспорядочным бегством. Это свело усердно подготавливаемую работу лишь к большим потерям среди участников, не говоря о травмированных и изувеченных».
Агент скрылся. Хоть Китай и привычен к постоянным дракам, подобное соотношение потерь приводит к мысли о возрастающей оппозиции. Полторы сотни учеников на небольшой участок портовых доков и… полнейший разгром. Кто могли быть эти люди, столь внезапно и неудобно появившиеся в критическую минуту и также быстро исчезнувшие в неизвестном направлении?
Это донесение оживило полковника. Усмехаясь, он ответил:
— А кто еще может быть кроме смердячих пуcтынников. Не сдобровать молодцам кемпо. Темно-серые не оставят на полпути актов мщения хунвейбинам. Прошлых годов должки идут.
Хозяин кабинета непривычно посмотрел на подчиненного.
