По обыкновению окидывая место оценивающим взглядом, Рус заметил, что один из убитых лежит с отрубленной рукой. Ясно стало: враги опасались еще не окрепшего, но сопротивляющегося Суня. Дело принимало жестокий оборот. Рус резко рванул к переулку, но, когда выбежал на следующую улицу, группа быстро удалялась.
Монах вскинул пистолет — бежавший сзади с автоматами, энергично забросив вверх руки, рыхло упал.
Последний патрон…
Рус, не размышляя над мгновением, выстрелил в левого от Суня бандита. Противник рухнул как подкошенный, остановив всех.
Но охранников не уменьшалось в числе. Все равно шестеро.
Это подтолкнуло к яростным действиям. Мощным бегом бросился к оставшимся.
Один из сопровождающих тяжелым ножом в два удара отсек руку мертвому компаньону, и они снова быстро понесли брыкающегося пленника.
Очередной переулок. Быстрые ноги монаха скоро несли его к убегающим. Расстояние сокращалось. Рус уже выхватил из-за пояса нунчаки. Вдруг из какого-то двора злобно протарахтела очередь. Пришлось отскочить к стене. Пули шаркающе хлестали по глиняным стенам забора. Отколотые куски с треском сыпались на голову. «Может пристреляться» — с возмущенным спокойствием определил Рус. Разогнался к стене напротив, вспрыгнул на нее и побежал вперед, скрытый от врага вертикалью самой стены. Во дворах сидели, прижавшись друг к другу, семьи и со страхом прислушивались к прерывистым выстрелам. Рус видел со стены и матерей с детьми, и дедов с внуками, которые напряженно всматривались куда-то в небо, а заметив Руса — в него, как во что-то сверхъестественное.
Монах быстро пересек несколько дворов, пригнулся на последней стене перед той дверью, откуда стреляли, и посмотрел внутрь двора. В калитке виднелась спина и согнутые ноги. Неслышно спрыгнул и, как ночная кошка, стремительно приблизился к затаившемуся. Схватил за волосы, рванул на себя, одновременно выхватив автомат, и ногой нанес удар по животу. Стрелок взвыл от боли, натужно скорчился. Рус высунулся из-за калитки, посмотрел на улицу — никого. Навел автомат на лежащего.
— Куда они побежали?
— Откуда знаю?! — с плачем залепетал тот. — Сунули это, сказали: стреляй того, кто бежит. А кто они? Кто бежит? Как я знаю? Живу здесь. Семья закрыта в подвале. Надо стрелять, иначе смерть.
Рус вынул рожок автомата — пустой.
Выбежал на улицу, понесся к перекрестку. На разветвлении четырех улиц никого. От обиды упущенного, от боли за Суня Рус взвыл. Бросился к улице налево, вышиб двери — никого. Следующие двери — во дворе испугантпяе дети. Подбежал к двери напротив, высадил ее — там мать с малолетками исступленно смотрели в печальные глаза монаха. Кинулся к улице направо. Дальняя дверь не поддалась удару ноги. Подпрыпгул, ухватился за край стены, подтянулся. Во дворе никого. Двери в дом забиты. Смутно догадываясь, побежал по стене, внимательно приглядываясь к земле. Заметил след, оставленный подошвами нескольких ног. Но вел он нe к заколоченным дверям, а к углу двора в противоположную сторону. Секунды, и он уже там. При приближении к углу присел. Посмотрел в следующий двор. Никого. Но следы вели в дом. По забору обежал двор, присматриваясь к смежным участкам. Там семьи. Подчиняясь своей интуиции, побежал по забору дальше, окидывая придирчивым оком каждый двор и дом. Один двор оказался пустой. Спрыгнул на землю. Несколькими прыжками приблизился к дому. Подкрался к углу. В это время входная дверь широко распахнулась. Несколько человек волокли упирающегося Суня. В отворенных воротах стоял автомобиль.
Черным ветром набросился из-за угла Рус на бандитов. Ближайшему сразу раскроил автоматом голову. Запустил им во второго. Первые секунды те опешили, по после того, как монах мертвым поверг на землю третьего, схватились за палки и ножи. Времени не было выжидать, приспосабливать тактику. Двое детин тащили Суня к машине. Рус яро обрабатывал остальных, образовавших вокруг него круг. Огнестрельного оружия у них уже не имелось. Довольно ловко боевики орудовали палками, но этого им было недостаточно в борьбе с монахом. Сбив с ног обводными ударами еще двоих, он подскочил к автомобилю и со всей силы обрушил удар колотушек на согнутую спину бандита. Тот мгновенно обмяк и повис на дверце машины. Второй, уже находясь в салоне, мертво держал Суня за связанные руки и продолжал тащить его внутрь.
Взревев мотором, старая «тойота» рванула вперед. Ноги Суня потащились по земле. Рус остервенело бросился следом. Догнал, вспрыгнул на багажник, на крышу, рассадил нунчаками переднее стекло. Машина продолжала набирать обороты. Рус, присел, выбил боковое стекло, но водителя никак не мог достать: тот изгибался в кабине, не позволяя дать себя поразить.
Из-за очередного поворота вывалила огромная толпа. Она дико визжала, потрясая дубьем и кольями. С ними нисколько полицейских. Автомобиль резко притормозил. Рус по инерции вылетел навстречу бегущим. Снова машина рванула вперед, стремясь раздавить монаха. Рус отскочил и молниеносно через разбитое окно нанес оглушающий удар водителю. «Тойота» заюлила в стороны. Но тут уже разъяренные полицейские набросились на него. Замелькали в воздухе нунчаки. Как снопы, попадали служители порядка и несколько гражданских. Но толпа уплотнялась. Рус уже не видел машины — только гротескные, оскаленные в звериной похоти, рыкающие лица обывателей. Они падали, визжали от ударов, но продолжали наседать.
Вдруг плотный, удушливый дым в нескольких местах стал обволакивать место побоища. Смрадный запах быстро заполнил местность. Люди бросились в разные стороны. Рус тоже отбежал от дыма. Везде плюющиеся и харкающие фигуры. Машина исчезла.
Взвыв от обиды и отчаяния, Рус рванулся сквозь толпу назад, лишний раз награждая взьерошенных мещан ударами нунчаков по голове. Бросился обратно во двор, разогнал оторопевших от неожиданности, успокоившихся было бандитов, вспрыгнул на забор и побежал по нему к другим улицам. Двора через четыре спрыгнул с забора, выбежал на улицу. Там стояла велорикша. Вскочил на нее, бешено закрутил педалями, оставляя позади тяжелую пыль.
Задыхался. Слезы кровной обиды, неисполненного мщения застилали глаза, туманили мелькавшие впереди силуэты. Он гнал рикшу на сумасшедшей скорости, не притормаживая на поворотах, не обращая внимания на ухабы и ямы. На одном из перекрестков врезался в массу людей, столь же горластую, что и первая. Рикша перевернулась. Вывалился сам. Поднялся гвалт, суматоха, проклятия. Пользуясь общей неразберихой первых секунд, Рус скользнул во двор ближайшею дома и снова заборами, дворами устремился к реке. В городе нарастала пальба, неистовый гул хмельной раздосадованной толпы.
Боевики «Черного лотоса» быстро окружали парк и прилегающие к нему улицы. Впереди уверенно вышагивал служитель. Он быстро отдавал резкие гортанные указания, и крепкие ребята, вооруженные замысловатыми приспособлениями, бойко разбегались по указанным направлениям.
Служитель был уверен: в этом парке он обложит беглеца и завершит шумную кампанию до появления беснующихся толп граждан.
Они выскочили на поляну у домика кладбищенского сторожа. Но старейшина вдруг застыл, как вкопанный. Идущие следом недоуменно поглядывали то на вожака, то на стоявшего в предупреждающей стойке беглеца.
Рус стоял с широко расставленными ногами, чуть согнув их в коленях. Руки, согнутые в локтях, разведенные вперед и в стороны, ладонями к небу с растопыренными пальцами, угрожающе замерли в ожидании действия.
— Истина на ладонях Будды! — вскричал потрясенно старейшина.
Нападающих смутила необычная стойка монаха, но они продолжали недоуменно поглядывать на обоих. Эта стойка им ни о чем не говорила, кроме как о предупреждающей готовности.
— Знак всесильного «Белого лотоса» — знак предупреждения, полной готовности и самопожертвования. Будда во власти момента! — явно охваченный замешательством, возбужденно говорил старейшина.
— Мы не можем поднимать руку на членов «Лотоса». Их бойцы потом никого не оставят в живых. Эти призраки безбоязненны. Быстро за мной, пока очумелый не принял наш вызов. Исчезнуть и не появляться до моих указаний. А я еще не хотел идти. Проклятие и пепел на мою голову… Быстро исчезаем. Пусть шальная толпа беснуется — мы по домам.
Скоро утих шум за большой ватагой боевиков. Медленно раскрывались глаза Руса. Лицо устало
