Неподвижное, жесткое лицо Карающего, кажется, вообще ничего не выражало. Только доносились до слуха выходящие из его уст, негромкие отчетливые слова:
— Хитрейший. Он в предельной степени осторожен и в такой же степени боязлив. При удобном случае всегда всадит нож в спину, если даже отдаленные тени сомнения начнут ковырять его мозг. Другу, врагу ли — все равно. Самый натуральный шакал. В настоящее время находится в состоянии военного конфликта с юго-восточной «Триадой». Только поэтому, думаю, пожертвовал Муном и своею гордостью. Ему нужно время, чтобы не били с двух сторон. Он не так отважен. С «Триадой» нелегко будет ему разобраться. Случай нередкий в практике гангстерских стычек. Но в данном случае произошло поразительное. Столкнулись две банды на воде. Атаковали один пароход, но с двух бортов. Не верить не приходится. Значительные жертвы понесли обе стороны в свалке на палубе. Пользуясь случаем, и команда судна добавила огня в перестрелку, внеся полное смятение и неразбериху в ряды шаек. Обе стороны ничем не поживились, но друг друга узнали и теперь точат ножи один на другого. Неизвестно еще, как Вонг отнесется к этому. Данное судно она приписала к своему счету. Есть сведения, что Хитрейший детально готовится к переговорам. Учитывая скрытность «Дракона», можно предположить, что несмотря на крупные обиды, они будут стремиться к мирному исходу конфликта. Обе стороны в одинаковой мере считают себя могущественными: и, если начнут требовать выкуп друг у друга, то трудно предсказать, чем закончится вся их канитель. Если возобладает здравый смысл, то все закончится заверенными гарантиями. Если нет, то шума хватит на несколько месяцев. Этого Хитрейший себе позволить не может. Думаю, что их накоплений хватит, чтобы не обижаться кровно друг на друга.
Мир становится тесен. Все чаще шайки хватаются за один и тот же кусок. Интересы плотно переплетаются почти во вскх областях существования. Даже Китай, как никогда, со времен последней революции наполнен всякими преступными формированиями. Здесь так плодородна почва, что и «якудза» сунула свой нос в Шанхай. В Великом городе имеются валютные интересы пяти могущественных синдикатов Азии. В этом городе группа Хан Хуа дала бой очень многочисленной группе сподвижников кемпо, в недавнем прошлом возглавляемых У Чинем. Дорого обошелся их задор, но головы их полны мщения. Потери не страшат шанхайских потрясателей. Первый руководитель, Сан, не блеснул трезвой осторожностью. На сегодня старшим выдвинут Лао. Этот умнее действует, но такой же авантюрист, как и первый.
— Шанхайская толпа молодая, свежая, — голос Вана, как бы со стороны, оказался неожиданным для присутствующих. — Ничто их не сдерживает. Ничего не имеют, и терять им нечего. Они выступят. За деньги готовы логово Янь Ло перевернуть. Навряд ли им хорошо известны «Триады», «Фонари», «Зеленый круг» и прочие не мелкие формирования. Стоит им только вдоволь накричаться на своем сборище, и вся орава дружно хлынет в указанном направлении.
— Но они понесли чувствительные потери, — вставил кто-то из настоятелей.
Карающий отрицательно покачал головой:
— Думает та голова, которая терпит убытки. Многие головы шанхайских парней избежали болевых осложнений. И вообще, что может остановить обездоленного, имеющего свой шанс? Юг во все времена был неуправляем. Потери только возбуждают, злят. Несколько тысяч сумасшедших. На любое дело у них всегда найдутся сотни желающих: только плати. Пока лбы не расшибут, будут лезть.
— Не лучше ли ликвидировать главарей? Плохо, когда из-за авантюризма старших гибнут молодые.
— Сейчас еще рано. Через несколько дней обстановка прояснится. А сейчас, на сегодняшний день, маршрут выхода Руса за пределы страны готов. Группы сопровождения в ожидании. — Коу Кусин обращался ко всем. — Сейчас он севернее Лючжоу, где-то на подходе к горам Улиншань (пяти кряжей) и пойдет западнее их. Замечено продвижение в эти районы пехотных подразделений. Пока это еще ни о чем не говорит, но мы и за ними присматриваем. При передислокации у вьетнамской границы войска используют другие дороги и в основном транспортом. А сейчас, ускоренный марш — формула передвижения. Направление — безлюдные районы, где может проходить путь Руса. Это место удобное и для нас. Вблизи нет баз вертолетов, что повышает скрытность и неуязвимость. Чану трудно следить за передвижениями наших групп. С американской стороны никаких нот протеста не поступало. Важно, кто первым обнаружит Руса. Нам лучше известен его предполагаемый маршрут. Син будет выдвинут для встречи с ним. Дня через два Рус будет в точке соприкосновения с войсковыми подразделениями. На месте мы подкорректируемся с образующейся обстановкой.
Время опускало свои шторы. День темнел. В тихом монастыре полудремно бродили строптивые монахи, не признавая силу силой, выстраивая свои планы и в своих думах опираясь на свой опыт, на свое понятие истины и справедливости. Чем определялись они, ведая коварную силу репрессивных органов, на что уповали, подчиняя себя и свои мысли одной цели…
Глава третья
Генерал искоса поглядывал посуровевшими глазами на Чана. В последнее время он со скрытым недовернем вникал в слова подчиненного. Обычно быстрый, уверенный в решениях полковник представлял сейчас человека не в меру тихого, ко всему осторожно и пристально приглядывающегося, прислушивающегося. Жесткий командный голос сменился интонацией услужливого клерка. Что-то изменилось в Чане. Только глаза острые, пронзительные оставались по-своему гордыми и цепкими.
Генерал приблизительно мог указать время, с какого офицер начал меняться. Но что способствовало перевоплощению, ответить не мог. А ведь это был самый ценный офицер в его аппарате. Такой, которого побаивались и уважали. Открытый в суждениях, он все же не давал повода начальству для придирок и взысканий. В своем деле он умел, он мог. И за это его, по возможности, старались не трогать, не лезли ни в други, ни, тем более, во враги. Toлькo он мог полно и компетентно ответить, что замышляют янки, где расселись японцы, под какими парочками любвеобильной четы скрываются мудреные агенты французских служб, кто путешествует под видом германских коммивояжеров, английских аристократов и прочей тайной шелухи, которую стремится иметь каждое сколько-нибудь значащее государство. Даже карлик Израиль утвердился в Гонконге и оттуда прощупывают твердость почвы на материке.
Шеф отчетливо помнил, когда американцы начали запрашивать специалистов национальных видов борьбы. Уже тогда Чан с подозрительной осторожностью начал присматриваться и к тем, и к другим. И шеф был согласен: в тех вещах, где месть могла перейти в рамки тотального уничтожения, нужно сохранять чувство дистанции и безопасных отношений. Но на том, что эти отношения не должны влиять на сам ход работы и отношения внутри отделов общественной безопасности, тоже всегда настаивал и требовал выполнения всех формальных и прочих увязок. И теперь, когда явно в полковнике начала прослеживаться медлительность, сверхосторожность, словоохотливость, но опять же прикрытая какими-то неизвестными соображениями, генерал по-простому стремился понять подчиненного. Узреть пружины, сдерживающие бьющую через край инициативу подчиненного. Другому запросто указал бы на издержки службы. Но одергивать Чана в вопросах преданности работе было слишком некстати. И сейчас, размышляя о своих сомнениях, генерал был уверен: чем бы ни закончилось дело монаха, полковник сможет представить все в терпимом виде, найти аргументы, подтверждающие обоснованность его действий. Это был Чан.
Чан сидел напротив. Большой письменный стол разделял их. На нем стояло несколько миниатюрных сувенирных игрушек военной техники. Хозяин кабинета часто трогал их, вертел в руках, вытирал с них пыль и разглядывал каждый раз как будто заново. Расставлял на столе стволами к посетителю, без конца забавляясь строгим, воинственным видом игрушек.
Сегодня генерал был явно в располагающем для откровения состоянии. Спокоен. Философски нетороплив, внимателен. Но, размышляя о возможностях шефа, Чан полностью отдавал отчет, что границы начальника доходят только до подчиненных: дальше он, как простой солдат, выходит из строя большой политики, реальной власти. И поэтому речистость генерала не поможет, если подчиненный не утвердит сам в полной мере свои стратегические цели таким образом, чтобы никто не смог обвинить его, полковника, в предвзятости к какой-либо группировке.
«С шефом можно сойтись по существу, — размышлял про себя полковник, незаметно наблюдая за его глазами через полировку стола. — Он уже в возрасте. Еще четыре года, и в семьдесят лет у него появится
