матерью, то как он мог жить до конца жизни с женой, которую оставил, если он пролил кровь ради того, чтобы ее оставить? Нет логики.
– А он как раз думал, что у него это получится, – сказала Барбара. Она тоже начала пить, и это развязало ей язык. – Он думал, что сможет приползти ко мне назад, потому что его драгоценная Дафна его отвергла. А у меня на руках девятимесячный ребенок. Он думал, что у него есть кое-какое преимущество. Но оказалось, что нет. Ох, устала я все это носить в себе, – вырвалось у нее. – Мне тоже было тяжело все эти годы.
– Да, пожалуй, тяжелее, чем мне, – грустно сказал Кенни. – Тяжелее, чем мне.
Они обменялись взглядами и улыбками. Между ними была сильная связь – то ли любовь, то ли ненависть, то ли просто общая вина, мне было не понять; когда они стали копаться в прошлом, я понял, что делают они это не ради меня, а скорее друг для друга: прошлое им было и едой, и питьем, и сексом, для них теперь это была вся жизнь.
– Ты представь, мы переехали сюда, родился ребенок, Питер, и вдруг Джона нет рядом. Конечно, он работал, а когда появляется ребенок, для мужа остается мало места, по крайней мере, тогда было так. Скажу тебе честно, у меня не было никаких подозрений, пока эта связь не прервалась. Как-то вечером он ворвался сюда через окно, весь в слезах, и говорит мне, что встретился с твоей мамой. Я была такой глупой, я все спрашивала его: а что в этом такого, что он хочет сказать? Ну, встретился, и что? Зашел к ней на работу в «Арноттс», что ли? И ему пришлось мне все объяснить. А потом он сам выболтал, что дрался с твоим папой, и драка становилась все яростней, и кончилось тем, что он его убил.
– В смысле – это был несчастный случай?
– Он старался изобразить это так. Но все они так говорят, правда ведь? Он знал, что делал. А потом твоя мама его выставила в два счета.
– Он сказал ей, что убил папу? Как вы думаете, она знала?
– О, нет! Пойми меня правильно, пусть она уже в могиле, но я никогда не могла простить твоей маме, что она отняла у меня моего мужчину. Ей пришлось со многим мириться в твоем папе, и все же она никогда бы… она не была…
– Дафна Лоу была истинной леди, – вмешался Кортни. – Всегда такой была.
Барбара уставилась на него, сжав губы.
– Значит, Доусон вернулся к вам, – напомнил я.
– Вернулся в слезах, – продолжала она. – И моим первым импульсом было сказать ему: «Не думай об этом». Бессонные ночи, плачущий ребенок, твой мужчина немного загулял, и вот он вернулся. Но на самом деле я не могла этого так оставить. Он убил человека из-за любви. Причем не из-за любви ко мне, из-за любви к другой. Я не могла видеть его рядом с собой после этого. Не для этого я родилась, чтобы быть на вторых ролях. И откуда мне было знать, что их связь кончилась? Я начала ненавидеть ребенка, которого родила от него. И как-то вечером, когда я смотрела на эту фотографию – у нас тоже была такая, – мне пришла в голову идея.
– Она меня ждала возле моего дома, – сказал Кортни. – Я забыл, что она знала мой адрес.
– Твой адрес был написан на рождественской открытке.
– Она меня околдовала.
– Я знала, что сделала ошибку, что моим мужчиной всегда был Кенни.
– Конечно, я плохо поступил, оставил жену и ребенка, но мне было все равно. Мне было наплевать!
– Мы убили Доусона тут, около этого камина.
– Камин был другой, мы потом новый построили.
– И заново оштукатурили, и выбросили ковры, и песком чистили доски пола. Ты не представляешь, сколько было крови.
Лица их светились страстью, когда они вызвали к жизни все эти воспоминания; безумная мелодия их общего кровавого преступления звучала, как любовный дуэт.
– Помнишь, тебя стошнило, – ласково сказала Барбара Доусон Кеннету Кортни.
– Я не ожидал, что будет столько крови. Я не думал, что у меня кишка тонка. Особенно когда узнал, что он убил Имона, твоего папу. Убил моего друга. Я подумал – да, я это сделаю, – но никогда не знаешь, хватит ли мужества, пока не окажешься в нужной ситуации. Я выстрелил первым.
– А прикончить его пришлось мне.
– А потом мы все вымыли.
– Доусон говорил, что Джек Дэгг прятал тело твоего папы, так что мы снова вызвали его, чтобы он сделал то же самое. Кенни позвонил Рори и сказал, что ему нужен его брат.
– Я так нервничал, когда разговаривал по телефону, – признался Кортни. – Но с чего бы им что-то заподозрить Они привыкли делать то, что им говорят.
– А где был тогда ребенок? Питер где был? – спросил я.
Этот вопрос вызвал у Барбары раздражение:
– Здесь был, наверное.
– Он не плакал? Из-за выстрелов?
– Этот ребенок плакал всегда, из-за всего, ему не надо было для этого слышать выстрелы. Как я его оставлю, он тут же в рев. Если детей брать на руки, когда они ревут, у них появляется такая привычка.
Барбара встряхнула головой, как бы отбрасывая неудобную мысль о сыне, и снова перевела взгляд на Кортни.
– И мы надолго уехали в отпуск в Америку. А пока мы были там, Кенни поправился – сейчас он снова похудел, – и ему сделали пластическую операцию.
Кортни указал на фотографию.
– Губы сделали немного тоньше, убрали морщины вокруг глаз. Мелочи, конечно. Но когда он прибавил в весе, вот тогда стал точной копией. Я стал Джоном Доусоном.
– Ты и есть Джон Доусон, – заметила Барбара.
Кортни отрицательно покачал головой:
– Нет, Барбара, все кончено. Слишком много трупов.
– Ты так и остался слабаком, – она сплюнула.
– Ты слышала, что сказал этот парень? Полиции все известно.
– Мы умеем находить общий язык с полицией. Всегда умели. Таких, как Кейси, хватает. Конечно, кто поверит в историю, которую мы только что рассказали? Никогда с ней не пойдешь в суд, в суде только посмеются.
Виски добавил Барбаре уверенности в себе. Она все еще думала, что они свободны. Мне надо было дать ей понять, что ей грозит тюремная камера, и что туда она сама себя загнала.
– А теперь поговорим о той ночи, когда Питера привезли сюда, – в ту ночь Толстяк Халлиган убил советника Маклайама, – сказал я. – Питер хотел позвонить в полицию. Он был в панике из-за смерти Маклайама, из-за Халлиганов, из-за всех ошибок, которые он сделал в проекте перестройки Каслхилла.
– Он начал вести разговоры, не подготовившись, – рявкнула Барбара. – Предлагал взятку, не зная, какое сейчас наступило время.
– Он просто шел по стопам отца, – объяснил Кортни. – Джон Доусон никогда не заработал бы и пенни, не убедившись, что смазана нужная рука. Представители совета, инспекторы на строительстве, местные и государственные политики… Джек Парланд написал свод правил тогда, в шестидесятых, и Доусон все время поступал в точном соответствии с ним. Но, честно скажу, он обращался к семье Халлиганов только если требовалась наемная физическая сила.
– У Питера было еще много карточных долгов, – сказал я. – Он, видимо, почувствовал, что нет другого выхода, надо отдать Джорджу Халлигану часть фирмы. Он увязал все глубже и глубже. И потом в ту ночь, после смерти Маклайама, он хотел во всем признаться. Вы не могли ему этого позволить, верно?
– Его можно было уговорить этого не делать, – пожала плечами Барбара. – С этим проблемы бы не было.
– В тот вечер проблема была в другом. Кроме всего этого, Питер накинулся на нас, – добавил Кортни. – Джордж Халлиган в ту ночь притащил в дом синий пластиковый мешок с фотографиями. Эти фотографии были на яхте Питера «Леди Линда».
