О загулах Высоцкого и Шемякина во Франции Марина Влади в своих воспоминаниях упоминает скупо: «Сколько раз Рива, Дороте и я, охая под тяжестью, затаскивали вас обоих в квартиру напротив Лувра. Собаки, не переносящие запаха алкоголя, яростно лают. Попугай ужасно ругается. Мы не знаем, смеяться нам или плакать, потому что насколько ораторские способности исчезают у тебя (Высоцкого), как только ты выпил, настолько Миша любит в этом состоянии декламировать длинные нецензурные монологи. И его, обычно изображающего из себя мрачного и молчаливого принца, невозможно заставить замолчать».
В последние годы жизни Владимира Высоцкого благотворное влияние Марины Влади на него заметно уменьшилось: порой Высоцкий тяготился ее присутствием рядом с собой, раздражался ее практицизмом. Звездный знак Водолея (Высоцкий) входил в противоречие со звездным знаком Тельца (Влади). По- видимому, тогда и вошла в жизнь Высоцкого еще одна женщина, которая на два последних года его земной жизни стала ему близкой. Об этой женщине В. Янклович позднее скажет: «Последние годы Володя очень серьезно относился к этой девушке. Хотя меня тогда она немного раздражала… Но я видел Володино отношение: он принимал участие в ее жизни, вникал в ее студенческие дела… Конечно, она сыграла в жизни Высоцкого определенную роль. Было бы очень интересно и важно, если бы она сама рассказала… Но ее молчание, конечно, можно понять…» Для самой Марины Влади связь эта раскрылась значительно позднее, когда Высоцкого уже не было в живых.
«Я узнаю — потому что все в конце концов узнается — о твоих многочисленных изменах. Просто больная от ревности, я не понимаю того, что все это — отчаянные попытки уцепиться за жизнь, доказать себе самому, что ты еще существуешь. Ты кричишь о главном — я вижу лишь то, что на поверхности. Ты стонешь о своей любви — я вижу только измену».
Павел Леонидов, предаваясь воспоминаниям на ту же тему, писал: «А сколько у него (Высоцкого) было «любвей»! Я знаю. О многих Юрий Петрович Любимов знает. Кое-кого из «любвей» он даже в труппу на «подносы» брал».
С точки зрения астрологии союз Водолей — Телец был тяжелым, трудносовместимым. Водолея прежде всего привлекали в Тельце преданность, домовитость, ведь несмотря на то, что Водолея всегда манила свобода, ему необходимо ощущение надежного тыла, нужен дом, в который он мог бы всегда вернуться. Ни в отношениях с Изой Жуковой, ни с Людмилой Абрамовой такого ощущения у Высоцкого, видимо, не было, что в конечном итоге и предопределило его развод с ними.
В конце концов и с Мариной Влади у Высоцкого должны были возникнуть серьезные проблемы в связи с тем, что для Тельца невыносима свобода Водолея. Влади хотела надежного, стабильного брака, ее практицизм входил в явное противоречие с «легкомысленностью» Водолея. Поэтому их брак переживал то холод, то жар отношений, взрывы чувств, конфликты и отчуждение. Такой союз обычно удерживается редко, и союз Высоцкого и Влади, как видно, на десятом году существования подошел к этому критическому рубежу.
Вернувшись из Франции, Владимир Высоцкий вновь с головой уходит в концертную деятельность: с 20 сентября по 10 октября он гастролирует по Ставрополью (24 концерта за неделю работы в Ставрополе) и по Северному Кавказу (15 концертов за пять дней работы в Грозном).
Очевидец тех гастролей В. Гольдман вспоминает: «Кавказские гастроли — это осень 1978 года. Орджоникидзе, Грозный, Ставрополь, Пятигорск, Кисловодск — это была самая длинная наша поездка. В Пятигорске мы работали в летнем театре. И вот перед концертом подошли товарищи «из органов» и сказали, что будут гости:
— Владимир Семенович, надо, чтобы репертуар соответствовал.
Он ответил:
— Я буду петь то, что я пою.
Это я помню дословно. Да, я знаю, что первым секретарем Ставропольского крайкома тогда был Горбачев. Но был ли он на концерте, точно сказать не могу. Я знаю, что к Высоцкому очень хорошо относился один из секретарей, но кто конкретно? Я занимался своими делами, а «гости» после концерта заходили к Высоцкому — во всяком случае, мне тогда так сказали…
А в Грозном Махмуд Эсамбаев «отколол номер». Там Володя впервые спел песню про «республику чечено-ингушей» («Я сам с Ростова») — о переселении чеченцев и ингушей за Урал после войны. Был стадион на 10 тысяч, и там такое творилось! Шел сильный дождь, Махмуд в белоснежном костюме выскакивает на сцену и — на колени!
— Володя, спасибо тебе!
— Да ладно, Махмуд… Ты что — с ума сошел?! Встань!
В Северной Осетии министр культуры говорил Володе:
— Володя, хочешь, мы тебе дадим «народного»?
Запросто бы дали… Ведь последние два года мы работали от Северо-Осетинской филармонии и всю прибыль отдавали туда. Благодаря Володе они очень хорошо жили, мы делали им громадные деньги!»
Об этом случае — когда В. Высоцкому чуть было не присвоили звание народного артиста Северо- Осетинской АССР — более подробно рассказал позднее Н. Тамразов:
«Министром культуры в Северной Осетии был тогда Сослан Евгеньевич Ужегов, по работе мы хорошо знали друг друга. Когда я стал работать в Москве, наши отношения не прерывались, в республике меня «держали за своего». К тому времени Сослан Евгеньевич работал уже заместителем председателя Совета Министров Северной Осетии. Звоню ему:
— Такой человек работает в вашей республике, работает по всей стране от вашей филармонии. Примите нас… (Володя несколько лет работал на фондах Северо-Осетинской филармонии).
Ужегов сказал:
— Приходите.
Мы пришли в кабинет к Сослану Евгеньевичу втроем: Володя, Гольдман и я. Говорили обо всем, потом подняли и эту тему… Ужегов сказал:
— Никаких проблем. Нам будет только приятно, что такой человек носит имя нашей небольшой республики.
Он дал команду заполнить документы, и на этом мы с Ужеговым расстались. Документы такие: Высоцкого — на заслуженного артиста, меня — на заслуженного деятеля искусств.
Выходя из кабинета, Володя говорит:
— Тамразочка, ты представляешь, я — заслуженный артист Северной Осетии. Как-то смешно…
— Действительно смешно. Вот народный…
Я вернулся в кабинет:
— Сослан Евгеньевич! Уж давать — так давать! Это же Высоцкий — его вся страна знает. Я уже не говорю, сколько он нашей филармонии денег заработал…
— Но мы же говорили о «заслуженном»… «Народного»? Почему нет?
Он тут же позвонил и переиграл ситуацию: в филармонии стали заполнять документы на «народного».
А что произошло дальше? Я думаю, что для реализации этой идеи Ужегову пришлось выходить на обком партии, а там это дело задавили. Скорее всего, эти перестраховщики из обкома подумали: как это так — в Москве Высоцкому не дают, а мы — дадим?! А может быть, и позвонили «наверх», не знаю. Но чтобы Володя сам отказался — этого я не помню».
В тот год в Москве писатели Виктор Ерофеев и Василий Аксенов задумали издать независимый литературный альманах «Метрополь», в котором должны были быть представлены нетрадиционные для советской литературы произведения Ф. Искандера, А. Битова, А. Вознесенского, Е. Попова, Б. Ахмадулиной, Е. Рейна, Ю. Алешковского. Согласился отдать в альманах свои стихи и Владимир Высоцкий. Правда, среди представленных в «Метрополь» двух десятков его произведений не было ни одного нового. Это были: «Лукоморье», «Охота на волков», «В тот вечер я не пил, не ел» и др.
Все участники создания первого независимого литературного альманаха собирались на квартире Виктора Ерофеева недалеко от Ваганьковского кладбища, о чем наглядно говорит одна из известных фотографий, сделанных там. По словам хозяина квартиры, обычно после звонка Высоцкого в дверь и привычного вопроса «кто там?» следовал ответ Высоцкого: «Здесь печатают фальшивые деньги?» Без сомнения, сборища подобного рода не могли остаться без внимания со стороны официальных властей, в том
