третируют его на каждом шагу. В то же время командир отряда Локотков (Ролан Быков) испытывает к Лазареву симпатию и старается помочь ему найти свое место среди партизан. Именно конфликт этих людей и составлял главную сюжетную канву сценария.
Скажем прямо, для советского кинематографа это была доселе неизведанная тема, поскольку до Германа предатели родины на авансцену сюжета никогда не выдвигались. Причем Герман намеренно своего героя идеализировал и, наоборот, крайне сгущал краски в отношении его недоброжелателей – особиста Петушкова и партизана Соломина. Ни единым намеком режиссер не позволил очернить власовца, хотя из истории известно, что отпуска в РОА просто так не давали – их заслуживали только те вояки, кто отменно проявил себя в боях с красными. То есть крови советских воинов на руках Лазарева было предостаточно. В картину вполне можно было вставить эпизод-ретроспекцию, где Лазарев был бы показан в этом качестве: как убийца советских солдат. Однако подобный эпизод разрушил бы идейную основу ленты, где все симпатии зрителей априори должны были быть адресованы именно Лазареву (и еще Локоткову), а остальные герои должны были восприниматься либо как злодеи (Петушков, Соломин), либо как безмолвная масса (все остальные партизаны).
Несмотря на все эти нюансы, на «Ленфильме» к сценарию отнеслись вполне благосклонно и, после некоторых замечаний, дали добро на запуск картины.
Снимать ее начали в конце 1970 года, а в начале следующего года съемки были благополучно завершены. Вот тут и начались мытарства этой, безусловно, талантливой, но идеологически весьма скользкой картины. На фоне большого числа тогдашних фильмов о войне, начиная от эпического «Освобождения» и заканчивая несерьезными стрелялками типа «Одного шанса из тысячи», лента Германа выглядела «белой вороной», являя собой довольно жесткое кино не только о человеческой стойкости, но также о подлости и жестокости. И если раньше те же партизаны подавались в советском кинематографе в ореоле суровых и мужественных людей (как, например, в фильме «Сильные духом»), то здесь все было иначе: в фильме Германа партизаны выглядели вполне обыденно, без того героического ореола, который сопутствовал им в большинстве советских картин. Именно эта «дегероизация», а также определенная попытка реабилитации власовцев больше всего и возмутила киношных руководителей. И понять их было можно.
У советского кинематографа имелись свои пределы показа жизненной правды на экране, которые базировались на принципе, что правда – оружие обоюдоострое. Ведь если поставить своей целью снять по-настоящему честное и правдивое кино про войну, то это будет прежде всего жуткое зрелище, которое выдержат единицы – только люди с крепкими нервами. Поэтому советское кино о войне (впрочем, как и любое другое, включая голливудское) старалось не углубляться в суровые фронтовые реалии, предпочитая жестокой правде героическую мифологию. Но именно эта мифология нравилась большинству зрителей, о чем наглядно свидетельствовали показатели кассовых сборов тех военных фильмов, которые делали погоду на телевидении (вроде первого советского телесериала «Вызываем огонь на себя») или лидировали в кинопрокате (вроде фильмов «Сильные духом», «Щит и меч», «Разведчики», «Путь в „Сатурн“ и т. д.).
Герман поставил целью снять «антипоточное» кино, где не только внешний вид героев, но и сюжетная канва спорили бы с общепринятой мифологией. Однако дело в том, что его фильм, по сути, был той же мифологией, только вывернутой наизнанку. Если в советском кино образы особистов рисовались исключительно в положительном свете, то у Германа этот герой стал главным злодеем, а в роли положительного выступал бывший предатель-власовец. На самом деле в партизанских отрядах такое вряд ли могло быть: никакой особист не мог стоять выше командира отряда, который был для бойцов царем и богом одновременно. Но Герман намеренно шел на эту антимифологию, поскольку пребывал в уверенности, что она нужнее обществу, чем тот пафосный патриотизм, который прививался людям сверху в течение последних нескольких лет. В среде либералов это было модно: искать в недавнем прошлом любые недостатки и, часто гипертрофируя их, противопоставлять официальной истории. Естественно, что власть всячески старалась с этим бороться.
Вот почему, когда летом 1971 года Герман представил законченный фильм на суд чиновников от кино, тем он категорически не понравился. Режиссера обвинили в воспевании власовцев и в очернении особых отделов. Как заявил недавно назначенный зампредом Госкино Борис Павленок: «Многие военные картины имеют разные ошибки. Эта уникальна тем, что собрала все ошибки, какие только возможно допустить».
Герману было предложено внести в картину существенные правки. Режиссер правки внес, но не существенные – думал, что удастся проскочить и с такими. Не удалось. Причем даже с помощью руководства «Ленфильма» в лице мэтра отечественного кинематографа Иосифа Хейфица. В своем письме другому зампреду Госкино В. Баскакову именитый режиссер писал: «Мне бы хотелось надеяться, что критика ошибок фильма пройдет в атмосфере спокойствия и доброжелательности, о которых мы часто говорим. В особенности это важно для молодого талантливого парня, только еще становящегося на трудный (ох какой трудный!) путь кинорежиссуры...»
Однако даже заступничество мэтра не спасло ситуацию: Госкино не хотело принимать фильм в первозданном виде. Суть претензий к картине была ясно выражена в заключении, которое подписали главный редактор сценарно-редакционной коллегии И. Кокорева (та самая, что «не заметила» эпопею «Освобождение») и ее коллега В. Щербина. Приведу несколько отрывков из этого документа:
«В фильме искажен образ героического времени, образ советского народа. На задний план фильма отступила главная его тема – тема героической борьбы с оккупантами, тема важной партизанской операции. Вместо этого ведущей темой произведения стала тема человеческого бессилия перед лицом жестоких обстоятельств войны, тема трагических случайностей, управляющих человеческими судьбами.
В центре художественного повествования в фильме оказался образ человека, однажды предавшего свой народ. Его страдания, его положение человека, оказавшегося жертвой происходящих событий, всячески акцентируются и исследуются авторами.
Главное управление считает ошибочной оценку картины, данную в заключении киностудии «Ленфильм», и не считает возможным принять фильм в том виде, как его представляет студия».
Понимая, что Герман вряд ли пойдет на те правки, которые требовало внести Госкино, там было принято решение отстранить его от картины и назначить другого режиссера. Им должен был стать Геннадий Казанский (снял такие фильмы, как «Старик Хоттабыч», «Человек-амфибия», «Музыканты одного полка» и др.). Узнав об этом, Герман бросился за помощью в Ленинградский обком партии, к секретарю Зинаиде Кругловой. И та его поддержала, заявив: «Вы сняли картину по сценарию, который был принят студией. Если допущена ошибка, то почему должны расплачиваться вы, а не студия? Каждый должен отвечать за свои ошибки». Круглова позвонила директору «Ленфильма» Киселеву и потребовала отменить приказ о назначении нового режиссера.
Однако вносить правки в фильм все равно пришлось. Были сокращены сцены гибели партизан, истерика полицая в сарае, разговор Локоткова и Лазарева, переозвучена вся (!) роль особиста Петушкова и др. В середине марта 1972 года новая версия фильма ушла в Москву. Но результат оказался тем же. 28 марта из Госкино пришел ответ, подписаннный все тем же В. Баскаковым, начальником Главного управления художественной кинематографии Б. Павленком и главным редактором сценарно-редакционной коллегии И. Кокоревой. Приведу отрывок из него:
«Поправки не внесли существенных изменений в содержание и идейную концепцию картины. Главное внимание авторов по-прежнему сосредоточено на образе и переживаниях раскаявшегося предателя родины Лазарева... Несмотря на отдельные коррективы, в фильме продолжает явственно звучать тема отступления Советской Армии, которое предопределило все трагические повороты в судьбах героев... Фильм не может быть принят к выпуску на экран».
Не помогло даже заступничество писателя Константина Симонова, который направил председателю Госкино А. Романову письмо. В нем он писал, что «фильм является серьезной суровой картиной, остро, но при этом глубоко, верно ставящей проблему патриотизма и ответственности человека за свои поступки перед товарищами и перед Родиной». Письмо хоть и дошло до адресата, однако никакого положительного результата не возымело.
Много позже, уже в наши дни, сам А. Герман так описал свои впечатления о мытарствах картины:
«Картина раздражала многих. Не нравится все: что Локоткова играет Быков, а не какой-нибудь актер с
