вами увидимся теперь не скоро, давайте выпьем за то, чтобы мы оба прожили это время спокойно и счастливо.
Он понял и, облегченно вздохнув, расслабился, с видимым удовольствием делая большой глоток вина. А вот у меня расслабиться никак не получалось. Следили за ним или нет — даже простое допущение такой возможности не нравилось мне ужасно. Неужели я вновь, как и в России, отстаю от неизвестного противника на несколько ходов? Все это было очень нехорошо, просто из рук вон плохо.
Трапезу мы заканчивали в относительном молчании. Отказавшись от десерта и выпив чашечку кофе, я подозвал официанта и расплатился, оставив положенную сумму на чай. Марсано, который уже давно отобедал и просто ждал меня, встал и, подхватив свой «кейс», двинулся к выходу. Я пошел за ним. У дверей он подождал меня и, вежливо придержав створку, пропустил вперед. Чувство опасности не оставляло меня уже давно, внутренне я был готов к любой неприятности. Почти к любой.
Синьор Марсано сердечно распрощался с хозяином ресторана, вышедшим нас проводить, и сделал первый шаг в мою сторону. В этот миг серебристый «гольф», до того мертво стоявший на противоположной стороне Corso Garibaldi, внезапно и стремительно ожил. Машина рванула с места, на моих глазах тонированное стекло окна беззвучно осыпалось стеклянным дождем, и маленькое пламя заплясало на дульном срезе автомата. Оживленная миланская улица жила обычной жизнью, множество людей шло по ее тротуарам, громко говоря о чем-то своем, весело смеясь и жестикулируя; машины неслись по ней прерывистым, но нескончаемым потоком, рычал одинокий мотоцикл — в этом шуме никто не услышал и без того тихих и частых хлопков автоматной очереди.
Я разглядел стрелка, но это было бессмысленно. Лицо скрывала черная маска. Марсано за моей спиной с тихим стоном оседал, прошитый пулями насквозь, человек в маске остановил дуло автомата на уровне моей груди, время словно замедлило свой бег, давая всем участникам до конца насладиться своей ролью. Я прыгнул в сторону, понимая что все равно не успел, не мог успеть, но… Выстрел не прозвучал. В меня
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
С разбега проскочив холл, я забежал в пустую кабинку лифта. Пообедал, называется. Весь путь от злополучного ресторана до своего отеля я проделал если не бегом, то уж точно и не шагом. Перебежками. По-пластунски. И было у меня нехорошее предчувствие, что этот способ передвижения приживется. Если в твоего сотрапезника начинают ни с того ни с сего палить из автомата посреди оживленной улицы… Это не к добру.
Когда я вскочил на ноги, никакого серебристого «гольфа» уже не было и в помине. Зато явственно слышалось завывание полицейской сирены. Объясняться с крутыми итальянскими парнями, не зная ни слова по-итальянски? Да еще со свежим трупом у ног — благодарю покорно. Как-нибудь в другой раз. И отряхнув испачкавшийся костюм, я энергично двинулся подальше от места происшествия.
То, что застрелили синьора Марсано, было достаточно дико и непонятно. Но то, что в меня просто не стали стрелять, — это вообще лежало за гранью здравого смысла. Нет, мне вовсе не было обидно. Просто бесила абсолютная нелогичность ситуации. Вокруг явно шла какая-то серьезная игра, шла полным ходом. Кровь и сопли летели в разные стороны. А я не понимал не только правил игры, я даже игроков-то не видел ни одного. Единственный человек, который хоть что-то мог сказать по существу вопроса, лежал сейчас на теплой мостовой, нафаршированный свинцом по самое «дальше некуда». И обратиться мне было абсолютно не к кому.
Влетев в свой номер, я некоторое время метался по нему, не в силах найти себе места. Лишь огромным усилием воли мне удалось более или менее успокоиться. И вспомнить о ближних. Я подскочил к телефону и набрал номер. Даша ответила сразу же.
— Да? Я слушаю, говорите. Это ты, Анри?
— Привет, Софи. Я только что вернулся, решил позвонить. Как прошел обед?
— Прелестно. Я полтора часа рассказывала Джорджио о своем муже и сыне. По-моему, основательно запугала его своей нравственностью. Кстати, мы приглашены завтра на прием в честь какого-то итальянского режиссера. Это будет в фестивальном центре, недалеко от театра. А как у тебя дела?
— Тоже интересно, — уклончиво ответил я.
— Анри, ты обещал мне ужин. Сегодня. Джорджио сказал, что самый классный ресторан в Милане — NEPENTHA, там обычно бывают все заезжие знаменитости.
— Типа нас с тобой? — мрачно поинтересовался я. Дернул же меня черт пообещать ей. Теперь уже не отвертеться.
— Да нет же, настоящие звезды, Наоми Кэмпбелл, Сталлоне, Клэптон. Пойдем?
— Пойдем. — Я был уныл и покладист. Чтоб ему сосиской поперхнуться, этому Стрекалову.
— Тогда позвони и закажи столик. Джорджио сказал, что это не так просто. Запиши номер — 02— 804–837. Записал? Тогда перезвони мне позже, ладно? Целую.
И она положила трубку. Нет, всякое бывало, но таких «напарников» мне еще не попадалось. Ругаясь вполголоса красивыми французскими словами, я набрал номер портье. И в ультимативной форме потребовал, чтобы к десяти часам вечера был заказан столик в ресторане… Как его… NEPENTHA. Плюс машина к подъезду. Пришлось прозрачно намекнуть на мою «благодарность», чтобы хоть как-то вдохновить его на подвиг. Достать столик день в день, да еще в модном ресторане — это будет даже покруче подвига.
Набрав полную ванную, я с облегчением погрузился в прохладную воду. Закурил и, лениво пуская струйки дыма в зеркальный потолок, попробовал рассуждать спокойно и здраво. Марсано убили. Никакой жалости к нему я не испытывал. Работа есть работа, он знал на что шел. А вот меня не тронули. Почему? А) Пожалели. — Глупости. Б) Убийство готовилось заранее, еще до моего появления, и мою персону просто не связывали с деятельностью покойного. — Тоже вряд ли. Следить за ним начали, когда он вышел на Давида. Синьор Марсано — не боец, значит они должны были предполагать появление специалиста. И убрать обоих. С) Я попал в центр чьей-то операции. — Вот это было похоже. Марсано считал, что за ним наблюдают две разные группы. В Финляндии за мной тоже шли две команды. Причем одна была из ЦРУ. А причина-то — вот она! Давид Липке! Гений финансовый… Он нужен американцам. Зачем — не знаю, может быть — как источник информации, или же он просто на них работает. А еще Липке начал мешать каким-то серьезным людям там, в России. Поскольку им занялся генерал Стрекалов. С целью всех разоблачить и прибить к позорному столбу за… это самое. А коли меня вызвал Стрекалов — прослеживается прямая связь. И за меня тут же взялись специалисты-ликвидаторы. И российские, и американские. Рука, так сказать, об руку.
Схемка, конечно, сырая. Но многое объясняет. Выходит, в Милане у нас намечается полуфинал. Встречаются сборные ЦРУ, русской мафии и ваш покорный слуга. Маловато… Я готов был поручиться, что мой отец не преминет выставить свою команду. Слишком уж близко лежит это игровое поле от зоны его «жизненных интересов». Обязательно объявится. Если уже не объявился.
Не зная всего расклада, я мог точно сказать лишь одно. Если я сяду в мягкое кресло, сложу руки и ноги и замру на время, то ко мне обязательно придут. Вот тогда я и узнаю что-нибудь новенькое. А пока буду ходить по приемам и ресторанам. Благо денег казенных мне выдали просто немерено. И это правильно. А то вся предыдущая эпопея шла исключительно за мой счет.
Ресторан действительно оказался «классным». Портье в гостинице, по всей видимости зубами выдиравший для нас места, долго и поэтично расхваливал вкус «синьорины», выбравшей это заведение. Чтобы заткнуть этот фонтан, мне пришлось заплатить ему пятьдесят тысяч лир. И это было еще только начало вечера.
Нас посадили за небольшой круглый столик, укутанный красной скатертью. Вообще самыми популярными цветами в этом заведении были красный и черный. Стены, пол, отделка — этой цветовой гамме подчинялось все. Вплоть до посуды и картины, написанной прямо на стене. Красный пароход бодро чешет по черному морю, выпуская оранжевые клубы дыма. Аж из трех труб разом. Бордель какой-то. Все происходящее и окружающее раздражало меня безумно. Опытные официанты мгновенно уловили это
