— Потому что она тебя любит, черт побери!
— Но я ее не люблю, — возразил он.
— Нельзя быть эгоистом!
— Какой у тебя в этом деле интерес? — спросил Андре, приходя в ярость. — Зачем ты сватаешь мужчину и женщину, которые совершенно не подходят друг другу?
Стефани задумалась. Она не может рассказать правду, признаться, что явилась из другого времени, Андре просто сочтет ее ненормальной.
— Андре, для Эбби брак с тобой — вопрос жизни и смерти.
У Андре округлились глаза.
— Что за глупости!
— А если это действительно так, ты на ней женишься?
— Еще бы! Но по-моему, у тебя что-то с головой.
— Но если мне все же удастся тебя убедить, ты женишься на Эбби, не позволишь ей умереть?
— Стефани, ты меня пугаешь.
— Ответь на мой вопрос. Женишься?
— Да. — Андре не сводил с девушки пристального взгляда. — Правда, при условии, что ты останешься со мной.
— Андре!
— Раз уж я вынужден жениться без любви, то могу позволить себе хоть какую-то радость в жизни?
Стефани смотрела на него в немом отчаянии. Слова Андре выворачивали ей душу.
— Эбби тоже тебя любит, и ты это знаешь. — Он взял ее лицо в ладони. — Она наверняка простит мне мою слабость к тебе.
— Эбби тоже тебя любит.
Эти слова Андре задели у девушки сокровенные струны. Не было ли это намеком на то, что и он ее любит? Он говорил с таким неподдельным чувством, и выражение его лица было таким искренним.
Стефани от него отстранилась. Что ответить ему? Как убедить? Сказать ли правду? Но тогда он еще больше усомнится в ее здравомыслии. Оставалось только взывать к его порочному «я».
— Знаешь, Андре, — Стефани гордо вскинула подбородок, — если перестанешь ухаживать за Эбби, я больше не буду с тобой встречаться.
— Постараюсь этого не допустить, — ответил он с улыбкой, поцеловав девушку в щеку.
— Негодяй! Пожалуй, мне пора.
— Ты не уйдешь. — Андре поймал ее за руку.
— Будешь держать меня силой?
— Если возникнет необходимость. Поужинаем вместе.
Стефани нахмурилась.
Андре вынул из корзинки несколько маленьких тарелок, накрытых салфетками. На одной лежали черника и виноград, на второй — разных сортов сыр, на третьей — икра на крекерах.
— Хочешь икры? — спросил Андре.
— Андре, ведь мы еще…
— Стоп. Обещаю подумать на эту тему, позднее. Сейчас мы ничего не изменим.
«Вероятно, он прав», — подумала Стефани, когда Андре поднес к ее рту крекер с икрой.
— Спасибо, но я к икре равнодушна.
— Хочу, чтобы ты научилась ценить прекрасное и получать удовольствие.
— Весьма веский довод, — пробормотала она.
— Не упрямься, попробуй!
— Неплохо, — сказала Стефани. Рыбьи яйца не показались ей такими горькими, как раньше.
— Это икра с Каспийского моря, — сообщил Андре. — Самая лучшая в мире.
— У тебя все самое лучшее.
Он улыбнулся и положил Стефани в рот несколько ягод и кусочков сыра. Из воинственного спорщика Андре превратился в светского обольстителя. Стефани было приятно, Когда его пальцы нежно касались ее губ, засовывая в рот очередное лакомство, или смахивали с подбородка крошки. Пронзительный взгляд и пленительная улыбка сулили райские наслаждения. Ситуация становилась опасной. Стефани понимала, что пора остановиться, но это было выше ее сил.
— Стефани, почему ты думаешь, что никогда больше не полюбишь?
Застигнутая врасплох, девушка тяжело вздохнула.
— Мне кажется, такая любовь бывает раз в жизни. То, что ты имеешь в виду, — просто похоть. Ты ни в чем не знаешь меры. Даже здесь свил любовное гнездышко.
— Любовное гнездышко? — Его брови взметнулись вверх. — Как интересно!
— Ты изнежен и избалован, — продолжила Стефани. — И в таком же духе воспитываешь детей. Я не знала роскоши, все зарабатывала собственным трудом. Так же как и мой муж. К излишествам не привыкла, они меня тяготят.
— Именно это и привлекает меня в тебе — твоя скромность. Мне хочется дать тебе все.
— Чтобы я стала такой, как ты?
— Вовсе нет. Это позволило бы мне взглянуть на жизнь твоими глазами.
— Пойми, Андре, мы совершенно разные. Тебе никогда не приходилось работать ради куска хлеба.
— У меня все есть. Значит, я должен, по-твоему, мучиться угрызениями совести?
— Ты распутник, в то время как я воспитана в духе протестантской морали. Если б я и могла снова влюбиться, то лишь в человека, близкого мне по взглядам на жизнь.
— Но противоположности сходятся, — возразил Андре, — дополняют друг друга. Ты низводишь меня на землю, а я пытаюсь раскрепостить тебя, освободить твой дух.
— Бесспорно, в твоих словах есть рациональное зерно, — согласилась Стефани, глядя на него со смешанным чувством радости и боли.
— Если не возражаешь, мы могли бы немного поработать, — добавил он вкрадчиво. — Раза два в день.
Стефани расхохоталась.
— Ты добиваешься меня потому, что я тебе недоступна.
— Пожалуй, что так. Мне порядком надоели женщины, готовые пасть к моим ногам, — кивнул Андре. — Тебе наплевать на мое богатство, и это меня вдохновляет. А главное — ты разожгла во мне пламя страсти.
Стефани умирала от желания отдаться ему и, когда Андре покрыл поцелуями ее лицо, а потом стал ласкать ее грудь, потеряла самообладание, забыв обо всем на свете.
— Ты хочешь меня, Стефани, хочешь, — шептал Андре, в то время как его рука, скользнув вниз, добралась до пушистого треугольника и пальцы вошли в ее лоно.
— Пожалуйста, перестань… — взмолилась Стефани, изнемогая от вожделения.
— Невозможно остановить страсть, погасить огонь желания. Но ничего подобного никогда не будет между мной и Эбби. Никогда! Сколько бы сделок ты со мной ни заключала…
Не произнеся в ответ ни слова, Стефани, охваченная отчаянием, скрылась за дверью.
Глава 34
В бальном зале отеля «Джефферсона», залитом ярким светом газовых светильников, звучала веселая музыка Штрауса. Именитые граждане Натчеза собрались здесь отметить Праздник урожая. Роскошные туалеты дам на фоне строгих черных визиток джентльменов выглядели особенно эффектно. Бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды переливались всеми цветами радуги.
Большинство гостей стояли вдоль стен, а члены наиболее родовитых фамилий, включая Руфуса Лернеда и Элисон Фостерс, возглавляли вереницу танцующих. Стол ломился от всевозможных яств, начиная от креветок со льдом, раковых шеек, устриц и кончая виргинской ветчиной, ростбифом, бланманже и птифурами. У стола колдовали официанты в белых перчатках. Пахло дорогим табаком, духами, помадой, тальком, пудрой и цветами.
Стефани и Генри стояли у стойки буфета. На Стефани было великолепное бальное платье, шедевр миссис Ходж, из темно-розового бархата, с глубоким вырезом, пышными рукавами и широкой юбкой с
