землечерпалки углубляли канал под одним из мостов в нашем штате. В нем было полно песку и еще кое-что ужасное.
В тот день я была не в курсе событий. Наш поселок погрузился в летаргию, граничащую с фатализмом. Прислуга паковала чемоданы, собираясь покинуть нас, а моя тетя Каролайн постоянно звонила нам по телефону, требуя, чтобы мы закрыли дом и приехали жить к ней в город. В полдень полиция попросила Маргарет Ланкастер установить личность человека, лежавшего в больнице. Отпечатков пальцев у полиции еще не было, а миссис Тэлбот наотрез отказалась встать с постели. Маргарет зашла к нам. Выглядела она как тень самой себя и очень старой.
Тогда я подумала, что Лора Дэлтон больше никогда не будет ревновать к ней своего мужа. Пришла она без шляпы, и я с удивлением заметила, что волосы ее, которыми я всегда любовалась, были крашеными, а теперь видны были их седые корни.
Я сама впустила ее в дом, так как Энни была наверху и паковала свои вещи.
— Я могу войти, Лу? — спросила она. — Мне нужно идти в больницу, и я хотела бы взять у вас альбом, который отдала твоей маме. Не понимаю, почему Эстер Тэлбот не хочет пойти туда. Это ее дело, а не мое. Если дядя Джон так изменился, что мог здесь работать многие месяцы и мы не узнавали его, как я могу узнать его сейчас?
Она хотела взять альбом, чтобы посмотреть старую фотографию Джона Тэлбота. Она могла бы взять эту фотографию с собой, и это помогло бы ей узнать его. Во всяком случае, она надеялась на это.
Я не знала, что мне делать. В это время в комнату вошла мама и сказала, что альбом находится в комнате, где я в детстве делала уроки. Его, конечно, там не оказалось. Около часа мы искали пропажу, но Маргарет пришлось уйти без фотографии.
Это был первый визит в наш дом в тот день. Вскоре последовал второй, цель которого была та же самая. Пришел Джордж Тэлбот, очень злой и выглядевший так, как будто не спал целую неделю.
— Мама хочет, чтобы ты отдала нам альбом, который Маргарет принесла твоей матери. Будь я проклят, если знаю, зачем он ей. И я должен принести его в том виде, в каком он был отдан, то есть завернутым в бумагу и завязанным шпагатом! Лу, даю тебе слово, что наш дом — это сумасшедший дом! Она не открывает дверь в свою комнату до тех пор, пока не услышит голос того, кто стучит. Я два раза приглашал доктора Армстронга, но она не впускает его. А чтобы поднять ее с кровати и установить личность этого бедного старика в больнице… Ведь он мой отец! Я сказал, чтобы за ним ухаживали как можно лучше.
— Значит, ты не веришь…
— Верю? Не будь дурочкой, Лу. Насколько мне известно, он жил той жизнью, которая его устраивала. У него были его любимые книги, работа. Если бы я знал, кто он такой! Представляешь, я каждый день проходил мимо него, иногда здоровался с ним, если было настроение. Ну ладно, где альбом?
Я сказала, что мы не смогли его найти, Джордж возмущенно посмотрел на меня.
— Черт знает что творится! — воскликнул он, поднимаясь со стула. — Сообщи мне, когда найдете. Там его фотография, и она хочет получить ее. Зачем это ей нужно, не понимаю!
Я стояла и смотрела на него, пока он шел к своему дому. И подумала: может быть, стоило рассказать ему правду — что полиция зачем-то взяла этот альбом. Но теперь я рада, что не сделала этого.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
Эта ночь вспоминается мне, как страшный сон.
Началось с того, что в доме все смешалось. Мы обедали. Обслуживала расстроенная Энни. Вдруг мама решила, что мы должны ехать к тете Каролайн.
— Вы с Мэри можете остаться на ночь, — сказала она Энни. — Вы бросаете меня после стольких лет, поэтому я считаю, что тоже могу вас бросить.
Энни расплакалась и ушла, а мы стали быстро собирать вещи. Если мама отправляется в путешествие хотя бы за тридцать кварталов от своего дома, то она действительно отправляется в путешествие. И в течение часа или двух я лихорадочно паковала маленькие подушечки-думочки, ночные рубашки, кофточки и даже взяла фотографию отца в рамке, которую она всегда возила с собой.
Наши две служанки собрались раньше нас. Помню, как стучали о лестницу их сундуки, когда они спускали их вниз, помню, как я расстроилась, когда попрощалась с ними.
К тому же ночь была очень жаркой, собиралась гроза, вдалеке гремел гром. Когда около девяти вечера в дверь позвонили, я, спускаясь вниз, почувствовала, что нервничаю. Но это пришел Герберт Дин, и я впустила его.
— Уезжаете? Очень правильно делаете, дорогая. Я буду гораздо спокойнее.
— Но если вы арестовали убийцу, как пишут в газетах…
— Дело еще не совсем закончено, — ответил он уклончиво. — Сейчас главное, чтобы с вами было все в порядке, во всяком случае до… до конца сентября примерно.
— Что случится в конце сентября? — спросила я его, чувствуя, что он немного расслабился.
— А разве я не говорил? — спросил он удивленно. — Наша свадьба. Я все время был очень занят, конечно, но не может быть, чтоб я сообщил об этом Хелен и ничего не сказал вам!
— Надеюсь, Хелен отказала вам от моего имени?
— Отказала? Боже мой, она была счастлива. И уточнила, что не может быть счастлива, пока вы будете стоять у нее на пути в их отношениях с Джимом.
Все это кажется невероятным на фоне того, что произошло позже, и я уже говорила, что это не любовная история. Но все так и есть. Именно так он сделал мне предложение, хотя сейчас утверждает, что все было совершенно прилично и что в ответ на его предложение я опустила глаза и скромно ответила «да».
А произошло это на следующий день в больнице на Либерти-авеню. Подходящее место, правда? В палате рядом Джон Тэлбот, будучи в полусознательном состоянии, словоохотливо давал показания, которые полиция записывала на диктофон и запись которых дублировалась стенографом, сидевшим за ширмой.
Первым звеном в событиях того вечера был мой рассказ Герберту о том, что два человека приходили за альбомом. Это произвело на него эффект удара током. Герберт попросил меня повторить наши разговоры как можно подробнее. Он был возбужден как мальчишка, когда я закончила рассказ.
— Мы уже близки к концу, Лу! — воскликнул он радостно. — И слава Богу, что есть такие девушки, как вы, которые не болтают лишнего. Однако сейчас вы должны сказать все, что знаете. — Он посмотрел на часы. — Послушайте, дайте мне минут тридцать. Через полчаса я вернусь, и тогда вы должны будете кое- куда позвонить по телефону. Сможете задержать здесь свою маму на полчаса?
Я решила, что смогу, и он уехал как всегда со скоростью ракеты. К счастью, к тому времени гроза была уже совсем близко, а мама боится молнии. Я нашла ее на втором этаже, собравшейся ехать, но несколько испуганной. Провозившись с упаковкой своих вещей еще минут тридцать, я спустилась вниз с сумкой.
В тот вечер дом был совершенно пустым, и я чувствовала себя несколько странно. Не помню случая, чтобы в доме совсем не было прислуги. Ветер, усилившийся перед дождем, удивительно странно завывал, когда я спустился в холл в ожидании Герберта. Я вздрогнула, услышав шум его машины, и впустила его в дом.
— Все в порядке, — сказал он тихо и протянул мне завернутый в бумагу и завязанный шпагатом альбом. — Теперь я снова уйду, но сначала вам следует кое-куда позвонить. А пока вы будете звонить, я открою кухонную дверь, хорошо? Хочу войти в дом, когда вы уедете.
Я согласилась, хотя и была несколько удивлена. Мне нужно было, как оказалось, позвонить Джорджу Тэлботу и Маргарет Ланкастер и сказать им, что я всетаки нашла альбом в комнате, где делала уроки. Я должна была также сказать им, что мы уезжаем и я отдам альбом только завтра.
— Начинайте звонить, — сказал Херберт, — когда такси уже будет здесь. — Он быстро поцеловал меня и убежал. На этот раз он вел машину не на такой большой скорости, как раньше.
Я сделала все, как он мне сказал, отнесла альбом в комнату на третий этаж и, пока мама собирала
