Воронцова, которая на полвека пережила Пушкина, перед смертью сожгла его письма. Так же поступила московская барышня Екатерина Ушакова, за которой Пушкин серьезно ухаживал. Анна Керн письма поэта сохранила, семь из них даже опубликовала. И когда читаешь их, то понимаешь, что не недоступному гению чистой красоты адресовались эти письма. В них можно уловить лишь отголосок горячей, земной влюбленности.
Когда год спустя Пушкин вернулся из ссылки, Анна Керн уже разошлась с мужем и жила у своих родных. Поэт часто встречался с ней в светских гостиных, но отношение к бывшей возлюбленной резко изменилось. Ни об одной женщине он так грубо не отзывался в письмах к друзьям, как о Керн. Сделал он это дважды. Раз назвал ее вавилонской блудницей, другой раз с неповторимым цинизмом упомянул о своей встрече с ней. То, что Керн после него увлеклась Александром Вульфом, имела любовные связи с Илличевским, с братом поэта Левушкой, с Соболевским, не могло Пушкина особенно удивить. И все же эта не в меру доступная женщина чем-то его задела. Возможно, оскорбила эстетическое чувство этого «аристократа в любви», как называл поэта проницательный Вяземский. Но, как бы там ни было, опьяняющая красота Керн озарила поэта пусть мгновенной, но творческой иллюзией. И несмотря на грубые слова, брошенные в письмах к приятелям, он сохранил к Керн добродушное, благожелательное отношение.
Ссылка Пушкина в Михайловском закончилась со смертью Александра I. В конце 1825 г. он появился в Москве, где его приняли с распростертыми объятиями. Московские девицы наперебой старались привлечь его внимание, хозяйки салонов засыпали приглашениями. Москвичи острили: «Счастливая Москва сначала короновала царя, теперь коронует Пушкина». Поэт откровенно наслаждался славой и веселился, как в юности. Ему нравилось все — бесконечные балы, гуляния, буйные холостяцкие кутежи, встречи со старыми друзьями, новые знакомства, ухаживания за барышнями. Надо сказать, что Москва издавна славилась красавицами. Она была своеобразной ярмаркой невест, куда из всех дворянских имений их свозили потанцевать, повеселиться, а главное, найти жениха. Не случайно Пушкин повез свою любимую героиню Татьяну в Москву, когда решил выдать замуж. Он и сам в Москве поддался общему настроению и почувствовал себя женихом. Его потянуло к любви открытой и прочной, захотелось иметь свой семейный очаг. И потому в толпе хорошеньких юных девушек он стал присматривать себе невесту.
Череду юных красавиц, чьи имена сохранились только потому, что Пушкин отметил их своим вниманием, открыла маленькая чернокудрая и черноглазая, похожая на фарфоровую статуэтку, Софи Пушкина, дальняя родственница поэта. Но из этого сватовства ничего не вышло. «Малютка Пушкина предпочла крошку Панина», — острили в Москве.
Правда, Пушкин особенно не горевал. Чувства и впечатления более высокого порядка заслонили это случайное знакомство. Он познакомился с семьей Ушаковых, где были две хорошенькие дочки. Сначала поэт ухаживал за младшей Елизаветой, потом влюбился в Екатерину. Сестры частенько подразнивали Пушкина за его влюбчивость и волокитство. А тот и не думал оправдываться. Напротив, однажды под аккомпанемент итальянских арий, которые пела одна из сестер, он вписал в альбом Екатерины 27 женских имен. Теперь эти три странички именуются «Донжуанским списком Пушкина». Фамилий нет. Только имена, над которыми не одно поколение пушкинистов ломает голову. К примеру, так достоверно и неизвестно, кто скрывается под загадочными инициалами N. N.
Список начинается и заканчивается Натальей. В первой из них угадывают крепостную актрису, в которую был влюблен Пушкин еще будучи лицеистом. Последней может быть Наталья Гончарова, так как список составлен в конце 1826 г., уже после знакомства с ней. Есть две Екатерины, вероятно, Карамзина и Орлова. Есть Авдотья. В ней нетрудно узнать княгиню Голицину. Есть кишиневские красавицы Калипсо и Пульхерия. Есть голубоглазая тригорская соседка Евпраксия. Пушкин так разошелся, что даже Элизу вписал, хотя это, скорее, не графиня Элиза Воронцова, а Элиза Хитрово, над которой поэт в первый год их знакомства не прочь был посмеяться.
С Екатериной Ушаковой у Пушкина дело почти дошло до свадьбы, но что-то не сложилось. Хотя она любила поэта гораздо сильнее, чем он думал. Только после его смерти она вышла замуж за помещика Д. М. Наумова. Муж так ревновал ее к памяти поэта, что даже уничтожил принадлежавшие ей два альбома, полные записей и рисунков Пушкина. Но до писем так и не добрался. Их уничтожила сама Екатерина. Умирая, она велела своей замужней дочери принести шкатулку, где эти письма хранились, и, несмотря на все ее просьбы, сожгла их. «Мы горячо любили друг друга, — сказала она, — пусть тайна любви умрет вместе с нами».
Проверить точность этих слов трудно. А поверить вполне можно.
На следующий год в Петербурге молва объявила Пушкина женихом Анеты Олениной, дочери президента Академии художеств А. Н. Оленина. Юная красавица, фрейлина двух императриц, она имела успех в придворных спектаклях как актриса и певица. Сам М. Глинка был ее учителем пения. Увы, и этот роман закончился ничем, если не считать стихов. Уезжая в 1829 г. на Кавказ, Пушкин написал в альбом Олениной одно из лучших своих лирических стихотворений: «Я вас любил…»
Очаровательная Анет через несколько лет вышла замуж за одного вельможу, была примерной женой, матерью, бабушкой, но счастья испытала мало. Ее внучка, издавшая через сто лет листки из бабушкиного дневника, писала: «Все, что относилось к памяти Пушкина, бабушка хранила с особой нежностью…»
Кроме Олениной, еще одна женщина увлекла Пушкина в то время — графиня Аграфена Закревская, жена генерал-адъютанта и министра внутренних дел, покорявшая многочисленных любовников своей страстностью. Достаточно опытный в любви, поэт был просто поражен ее «страстями безумными и мятежными».
Были у Пушкина среди женщин и верные, преданные друзья. Он вообще умел иногда обращать мимолетное любовное чувство в надежную длительную дружбу. В свои отношения с приятельницами поэт вносил отблеск рыцарской преданности, которую можно было принять за легкую влюбленность. С вдовой историка Карамзина Екатериной Андреевной он был почтительно ласков. С ее дочерью, княгиней Мещерской, вел себя как веселый товарищ. П. А. Осипову подкупал откровенностью и родственной теплотой. С Элизой Хитрово, дочерью фельдмаршала Голенищева-Кутузова, капризничал, как избалованная женщина, но именно с ней охотно делился волновавшими его политическими событиями.
Элиза Хитрово была на шестнадцать лет старше Пушкина. Особой красотой не блистала, правда, гордилась своими белоснежными плечами и любила выставлять их напоказ, за что насмешливые друзья Пушкин и Вяземский прозвали ее Элизой Голенькой. Хитрово подкупала Пушкина своей деятельной добротой, искренностью, но часто пугала бурным проявлением чувств. Одно время она была открыто влюблена в него. Мимолетная связь, полная такой страстной нежности с ее стороны и шутливой небрежности с его, перешла затем в прочную дружбу. Пушкин не очень церемонился с Хитрово, но она была предана ему восторженно и вдохновенно, терпеливо снося все его причуды.
Свою будущую жену, Наталью Гончарову, Пушкин впервые увидел весной 1828 г. в танцклассе знаменитого учителя танцев Иогеля в толпе юных барышень. И сразу признал в ней свою суженую. «Красота ее меня поразила», — писал он, добиваясь руки Натали. У Натальи Николаевны были классически правильные черты. Только глаза поставлены слишком близко и один глаз слегка косил, что придавало ей чуть лукавое выражение (поэтому в разговоре с друзьями Пушкин иногда называл ее «моя косая Мадонна»). Высокая, великолепно сложенная, с широкими покатыми плечами и осиной талией, она двигалась с плавной грацией. А величественная походка и мягкий голос дополняли ее красоту.
Три года Пушкин упорно добивался руки Натали. Ее мать, Наталья Ивановна Гончарова, не отличалась мягким нравом. Дети и муж, Николай Афанасьевич Гончаров, трепетали перед ней. Три сестры Гончаровы страдали как от самодурства матери, так и от причуд дедушки, Афанасия Гончарова, промотавшего все состояние семьи. Когда девочек начали вывозить в свет, мать даже не хотела тратиться на наряды. Несчастные юные красавицы выезжали в старых, несвежих платьях и в сношенных бальных туфлях, на которых дырки замазывались мелом. Наталья Ивановна мечтала поскорее выдать дочерей замуж, но ее взбалмошный характер отпугивал женихов. Пушкин оказался первым серьезным претендентом на руку Натали. Но даже с ним Гончарова-мать несколько раз так ссорилась, что казалось, свадьбе не бывать. Тем не менее в мае 1830 г. состоялось формальное обручение. Чувства жениха Пушкин тогда же описал в небольшом черновом наброске, который начинается словами: «Участь моя решена. Я женюсь…», помеченном как перевод с французского. Это даже не рассказ об обручении двух влюбленных, а юмористическое описание сделки между женихом и родителями безропотной невесты.
