– Насколько я знаю, – опять подал голос Впалыч, – этот ключ много лет валялся в бывшей вожатской. Никому не нужный. И радиорубка, кстати, не работала.
– И как же они ею воспользовались? – спросила молоденькая учительница русского языка.
– Починили, – улыбнулся Впалыч.
– Вот вы, Виктор Павлович, может быть, тогда займетесь тем, что разберетесь с этими мобильщиками… флеш? Тем более что там заводилы – ваши, так сказать, питомцы.
– Боже упаси, – развел руками Впалыч, – у вас в школе есть прекрасный педагог-организатор. Кто я такой, чтобы отбирать у нее работу?
Верочка Васильевна зарделась, как майская роза, и принялась усиленно черкать в блокнотике.
Директор раздраженно откинул ручку.
– Хорошо. Мне все равно, кто будет этим заниматься.
Впалыч встал:
– Если я правильно понял поставленную задачу, вам нужно, чтобы вы были в курсе всех событий, которые происходят в школе. И основная претензия к вам со стороны вашего непосредственного руководства была в том, что сюжет по телевизору был с ними не согласован, так?
Впалыч говорил безупречно вежливо, выделяя слова «вы» и «ваше», как будто они написаны с большой буквы. Но выглядело это такой несусветной наглостью, что половина учительниц в ужасе открыли рты, а вторая половина нервно захихикали.
Павел Сергеевич посмотрел в честные глаза Впалыча. Он не знал, что сказать, поэтому молча кивнул.
– Большое спасибо за ответ, – улыбнулся Впалыч, – а теперь извините, я вынужден уйти, у меня совершенно неотложные дела.
Впалыч вышел.
У бедных учительниц перехватило дыхание. Уйти с педсовета! Как?!
Директор только крякнул и неожиданно произнес:
– Раз мы всё так быстро выяснили, то все свободны. Кстати, не забудьте про конкурс самодеятельности! И Впалычу… э-э-э… Виктору Павловичу передайте! Никогда раньше педсовет не длился меньше двух часов!
Впалыч поступил, как обычно поступал в 34-й школе, когда нужно было что-то сделать, – собрал учеников и объявил:
– Через две недели – конкурс художественной самодеятельности. Если хотите, можете подготовиться и выступить. Возможно, даже выиграть. А мне пора домой.
И ушел.
– Так что, – спросила в пространство Алена, – нам тоже можно уйти?
– А чего? – искренне удивился Колюня. – Тут сидеть и тупить? Пять минут выждем, чтобы на классного не нарваться… – он вдруг перебил сам себя и озабоченно повернулся к Диме. – Или он спецом сделал вид, что свалил? А сам у входа будет пасти?
– Нет! – хором ответили Дима и Кошка, а Дима пояснил:
– Виктор Павлович такой фигней не занимается.
– Супер!
Колюня, а за ним еще несколько человек похватали рюкзаки и выкатились из класса. Кое-кто из девчонок тоже поднялся, нерешительно поглядывая на дверь.
– А что за конкурс-то? – спросила Кошка.
– Самодеятельности, – пояснила Эля. – Стишки-песни. Сценку можно сыграть. Победителей в театр ведут…
– Да все равно «бэшки» победят, – хмыкнул Денис.
– Ага… У них две девчонки в театральной студии…
– И поют они классно.
– Да, не светит нам ничего…
Кошке стало обидно. Она не привыкла так быстро сдаваться. Даже если речь шла о таком странном мероприятии со стишками-песнями.
– Все нам светит! Мы такое замутим! Видели наши флешмобы?! Так вот – в сто раз круче будет! Дим, помнишь Париж?
Алена захлопала глазами, восхищенно глядя на соседа по парте.
– Вы в Париже были всем классом?
– У нас не классы, – терпеливо ответит Дима, – а группы… были. И в Париж мы не ездили, а реконструировали… играли в Париж. Кафе, музеи, «Мулен Руж»…
Тут он запнулся и посмотрел на хитро ухмыляющуюся Кошку.
– Ты думаешь?..
– Уверена! Так, народ! Будем делать мюзикл!
– Ну-ну, флаг вам в руки! – сказал Денис и демонстративно ушел.
С Вороном Молчун решил поговорить сам, без Птиц.
Во-первых, у него сложилось устойчивое ощущение, что вопрос: «Откуда брались деньги на 34-ю школу?» никого больше не интересует. Только его, Молчуна. И только он, Молчун разгадал эту загадку.
Во-вторых, после разговора с продюсером у него словно открылось второе дыхание. Он сам, без помощи, сумел не просто поговорить с посторонним человеком, но и получить информацию! Может быть, только Молчун и смог бы эту информацию выведать! Очень хотелось закрепить успех.
В-третьих, проблема оказалась деликатной. Ворон явно не знал ничего о папиных делах. А Молчун уже кое о чем догадывался. И пока не собирался делиться с остальными.
После уроков он подкараулил Ворона и попросил, неотрывно глядя в глаза:
– Мне нужно поговорить с твоим отцом.
У Ворона на лице отразились одновременно удивление, презрение, а также желание развернуться и уйти. Но и на него немигающий взгляд Молчуна произвел гипнотическое действие.
– А зачем он тебе?
– Поговорить.
– Поговорить?! – Ворон расплылся в ухмылке. – Ты? Говорить? Может, скажешь еще, «поболтать»?
Молчун продолжал молчать. Уж что-что, а это он делать умел. Молчал и гипнотизировал. Ворон перестал хихикать.
– Да пошел ты, – просто сказал он, но пошел почему-то сам.
Молчун проводил его взглядом (который оказался не таким уж гипнотическим) и подумал: «Ладно, пойдем длинным путем»…
Длинный путь оказался довольно коротким: у метро жуликоватый тип неопределенного возраста, весь помятый, продал диск с телефонными и адресными базами – и уже через четверть часа Молчун знал, где найти Ворона-старшего. Пораскинув мозгами, решил обойтись без звонков, просто подкараулить, как продюсера.
И ему сразу же повезло – Петр Сергеевич Воронько (Ворон-старший) выходил из офиса в тот самый момент, когда Молчун до этого офиса добрался. Дальше, правда, пошло тяжелее. Только он попытался сунуться к папе Ворона, как его с двух сторон прихватили телохранители. С виду они были не так чтобы внушительными, но пальцы показались сделанными из какого-то сверхпрочного сплава. И глаза… Молчун вдруг испугался. Люди с такими глазами могли запросто свернуть голову.
Однако в планы Петра Сергеевича детоубийство не входило.
– Ты кто? – спросил он не слишком приветливо.
– Артем. Мы с вашим сыном учимся вместе. И раньше учились.
Воронько разом осунулся и махнул рукой охранникам. Те отошли – впрочем, оставаясь между своим хозяином и подозрительным собеседником.
– И как он там?
Этого вопроса Молчун не ожидал. «Он что, совсем с сыном не общается?»
– Хорошо. Но у меня вопрос… по поводу школы… тридцать четвертой…
