– В этой истории есть что-то еще? – спросил Фаэтон.
Гелий вздрогнул и снова посмотрел на Фаэтона.
– Пожалуй, нет. Тогда я еще не был ни знаменитым, ни популярным. Люди считали меня чокнутым. Во время празднования Трансцендентальности (в тот год она произошла раньше, в ноябре) другие софотеки проверили расчеты Куприта и посчитали их неоправданно оптимистичными. Когда они проиграли весь сценарий, то оказалось, что жизнь в удаленных колониях будет становиться все менее цивилизованной, а их жители – все более несдержанными и неблагоразумными. Софотеки заключили, что даже самые здравомыслящие и спокойные люди вынуждены будут силой разрешать серьезные проблемы, так как не будет правительства, способного держать их в повиновении. Была создана симуляция возможного развития событий. Появились межзвездные пираты, и вспыхнули войны. Многие люди на Земле навечно погрузились в виртуальную реальность, потому что их тела были уничтожены в колониальных войнах. Для реального мира они умерли навсегда. Им пришлось пережить собственную смерть и гибель всего, что они любили. Все это стало следствием появления одного-единственного солдата и одного космического корабля. Этот человек в симуляции был вооружен несколькими тоннами антивещества. Он сжег весь мир. Неудивительно, что участники эксперимента пришли в ужас. И я пришел в ужас. Даже созданный софотеком персонаж того воина-колониста ужаснулся, он впал в глубокую задумчивость, пытаясь осознать себя, свое место в этом мире, ведь он своим существованием бросил вызов всем основным ценностям и верованиям. Когда общественность потребовала, чтобы я уничтожил этот сценарий, я с радостью согласился, но софотек меня остановил.
Фаэтон догадался, куда он клонит.
– Вы, наверное, шутите, отец.
– Нет. Тот солдат-колонист, сокрушитель мира, превратил себя в самоосознающее существо. По нашим законам всякий, кто создал самоосознающее существо, искусственное или естественное, сознательно или случайно, становится родителем этого существа и обязан его растить и заботиться о нем. В средний и задний мозг такого родителя в принудительном порядке вносятся отцовские или материнские чувства. Вот почему я женился на твоей матери, Галатее, пусть земля ей будет пухом.
На самом деле Галатея не умерла. В возрасте четырехсот лет она развелась с Гелием и ушла из Серебристо-серой. Она так настроила свои фильтры и перекроила свою память, что полностью его забыла. Поначалу Гелий приходил к ней, но для нее он был только призраком. Однажды, не сказав никому ни слова, Галатея сдала свои воспоминания в архив и ушла в море. Она покинула свое тело и слилась разумом со странным, древним, враждебным коллективным разумом, жившим в миллионах микроскопических клеток, рассеянных по Мировому океану. Лицо Гелия приняло печальное выражение, что всегда случалось при упоминании о матери Фаэтона. Печальный вид Гелия Фаэтона всегда раздражал, тем более теперь, когда он узнал, что Галатея ему вовсе не мать.
– Итак, я родился. Я помню детство и юность. И что же в них фальшивого?
– Ничего. Когда ты вошел в этот мир, ты был ребенком.
– Почему тогда я не помню виртуальную жизнь, которой я жил до рождения? Ваше предполагаемое будущее? Только не говорите, что я и это согласился забыть!
Фаэтона мучила неопределенность и отвратительность происходящего. Есть ли хоть что-нибудь настоящее в его жизни?
– Все тебя боялись. У тебя была память, способности и личность межзвездного убийцы. И когда ты узнал, кто ты такой на самом деле, ты с радостью стер все воспоминания о своем прошлом. Я уверен, ты догадываешься почему.
Он знал причину.
– Потому что оно было фальшивым.
Гелий кивнул.
– Никто не любил правду так, как ты.
– Мне дали мое имя по этой причине? Чтобы напомнить мне, что я спалил Землю?
Гелий не согласился.
– Это имя ты выбрал сам, когда принимал Консенсусную эстетику. Но при этом ты придерживался иной версии мифа. Ты говорил…
Вдали раздался удар гонга.
– Простите меня, господин Гелий, но вы просили сообщить вам, как только освободятся каналы и Наставники выйдут на связь. Они уже прибыли.
Фаэтон услышал, как открылась парадная дверь, раздался гул голосов, снаружи послышался стук колес – к крыльцу подкатывали прибывающие экипажи. Все эти эффекты были виртуальными, поместье отображало таким образом «приезд» колледжа Наставников.
Гелий поднялся на ноги.
– Из уважения к тебе Колледж согласился принять Консенсусную эстетику для официального акта дознания. Естественно, фильтр ощущений любого человека может принимать информацию в том формате, в каком желает, но основной документ зафиксирует, что встреча происходила в моей версии поместья Радамант. Пойдешь со мной, Фаэтон?
Он указал на дверь.
Фаэтон в последний раз окинул взглядом зал воспоминаний. Шкатулки были либо открыты, либо пусты, либо сожжены. В разбитом окне уже не было видно его величественного корабля, единственного в своем роде, который – увы! – больше не принадлежал ему.
Здесь у него больше ничего не осталось.
Отец и сын спускались вниз по лестнице. Фаэтон отметил про себя, что версия поместья, которую видел Гелий, была более просторной и богатой, чем его версия. Лестница в этой версии была широкой, она разделялась на две и полукругом спускалась в огромный вестибюль с белыми мраморными плитами на полу.
