– Тогда что это было?
– Какая еще ревность? – фыркнул он. – Мы просто шутили.
Ее лицо застыло, а смех в глазах потух.
– Конечно. – Она встала, собрала тарелки и направилась на кухню.
Клинт готов был исколоть иголками свой глупый язык.
– Тара!
– Я помою посуду. Если у тебя дела, иди.
– Ты прекрасно знаешь, я никуда не уйду.
Девушка остановилась в дверях кухни и с любопытством взглянула на Клинта.
– Почему это? Джейн на ранчо, твои люди следят за домом. Или уже не следят?
– Следят.
– Ну вот видишь. Тебе совершенно незачем тут оставаться.
– Есть одно дело. Я не закончил его утром, но сейчас самое время…
Клинт поднялся, подошел к Таре и осторожно взял ладонями ее лицо. Ее глаза вспыхнули.
– А ты вообще уверен? Ты действительно хочешь довести свое дело до конца?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Чего ты хочешь, чтобы я сейчас сказал? – спросил он, с возбуждением и яростью запуская пальцы ей в волосы. – Что это любовь до гроба? Чтобы я пообещал тебе больше, чем могу дать? Что я схожу с ума от ревности даже при мысли, что ты готовила на этой кухни для кого-то еще?
– Правду. Скажи мне правду.
– Вот правда. – Он наклонился и поцеловал ее долгим, пьянящим поцелуем. – И это правда. – Новый поцелуй. – И это.
Он целовал ее, не в силах остановиться, и ощущал ее ответную дрожь. Но в то же время он чувствовал – его страсть подогревается гневом. Клинт злился на Тару за то, что она лишала его самоконтроля. И на себя – за то, что поддавался наваждению.
Но отказаться было выше его сил. Тара была такой нежной и пьянящей, а ощущение, что она совершенно в его власти, сводило Клинта с ума. Ее тело подходило его телу идеально, будто их вылепили специально друг для друга.
Он припал к ее шее и почувствовал, как под его поцелуями учащается биение нежной жилки. Ее пульс будто подстегивал Клинта взять то, о чем он мог только мечтать.
И он последовал этому зову, скользнув губами еще ниже.
Будто почувствовав его желание, Тара со стоном запрокинула голову. Ее страсть и податливость заставили плоть Клинта вздыбиться от возбуждения. Ему хотелось овладеть ею немедленно, но он сдержался. Он понимал, что с этой девушкой не надо спешить.
Медленно он ласкал губами ее ключицу, иногда покусывая, и счастливо улыбался, чувствуя, как при каждом укусе ее бедра сладострастно вздрагивают и прижимаются к его.
– Тара! – Клинт отстранился и взял ее лицо руками. – Я не знаю, что ты думаешь обо всем этом и обо мне, но то, что я сейчас скажу – правда.
Ее глаза медленно открылись, взгляд был совершенно пьяным.
– Что ты хочешь мне сказать?
– Я абсолютно искренен с тобой.
В томных зеленых глазах Клинт прочитал безграничное доверие.
– Я знаю.
– Нет, ты не знаешь. – Казалось, он возражал не ей, а самому себе. – Это не флирт и не игра.
Удивление проскользнуло по ее пылающему лицу.
Клинт наклонился и снова поцеловал ее.
– Я хочу тебя, Тара. Я хочу тебя так сильно, что это пугает меня самого. И я не могу больше сдерживаться.
– Клинт…
– Поэтому, если ты не готова идти дальше, если ты меня не хочешь, тогда лучше скажи мне об этом, и я сразу уйду.
Таре казалось, будто ее сердце разрывается с каждым его словом. Она его не хочет? Неужели он это всерьез? Разве он не видит, как безумно, безгранично она влюблена? Разве он не чувствует, как ее тело отзывается на каждое его прикосновение?
Она так долго делала только то, что должна. Была пай-девочкой и поступала только так, как положено. Но вот плотину прорвало, и Тара была этому только рада. Даже если позже ей придется восстанавливать ее с трудом и запоздалыми сожалениями.
Глядя Клинту прямо в глаза, Тара взяла обе его ладони и положила себе на талию.
– Предлагаю пойти дальше.
Его глаза потемнели от желания. Потом он рывком сорвал с нее топ и тут же снова припал к ее губам таким жадным поцелуем, что Тара едва могла дышать. Его пальцы нетерпеливо рвали застежку бюстгальтера.
И вот она стоит перед ним, обнаженная до пояса, и дрожит от нетерпения и страха в ожидании его прикосновения.
Клинт почти грубо охватил ее груди ладонями, отчего низ ее живота скрутила незнакомая судорога. Тара застонала. Его прикосновения стали осторожнее, он держал ее груди, будто это были чашки из тонкого фарфора, слегка поглаживая большими пальцами отвердевшие соски. Изнемогая от желания, Тара снова с силой прижала его ладони к груди. Ее кожа горела, а плоть жаждала немедленного вторжения.
Клинт скользнул руками ниже и жадно припал ладонями к ее маленькому животику. От сознания, что скоро Клинт возьмет ее, колени у Тары подкашивались. Но ей еще удавалось держаться на ногах, пока она не почувствовала прикосновение горячего влажного языка к своим возбужденным соскам.
Ее тело изогнулось в неведомом ей прежде блаженстве. Будто огненный шар прокатился вниз по ее телу и взорвался там.
Совсем обезумев, Тара стала быстро шарить рукой по его обтянутым джинсами бедрам, пока не нашла то, что искала.
Клинт со стоном запрокинул голову, почувствовав ее руку.
Он и без того уже был готов взорваться. Как и Тара.
– Войди в меня, – выдохнула она.
– Ты хочешь прямо сейчас?
– Сейчас. Немедленно.
Клинт подхватил ее на руки, и, целуя на ходу, понес через гостиную в темную спальню. Пару раз он налетел на стену, но едва это заметил. Они вообще едва замечали что-то, кроме своего счастья.
Тара упивалась новым для нее чувством: никогда прежде не знала она блаженства принадлежать любимому человеку. Клинт будто сорвал цепи с ее чувственности, открыл подлинные желания ее сердца, которые она так долго подавляла.
В спальне они, не расплетая объятий, не прекращая поцелуя, рухнули на кровать.
За окнами начался снегопад, сильный и тихий, как и то, что происходило в доме.
Одежда летела на пол в абсолютной тишине, нарушаемой лишь короткими стонами желания.
Годами Тара мечтала ощутить тяжесть тела Клинта, почувствовать, как смешиваются запахи их тел, представляла, как его руки ласкают ее.
И вот теперь Клинт с ней. Тара едва могла в это поверить.
Ей хотелось убедиться в реальности происходящего, посмотреть на Клинта, видеть, как меняется выражение его глаз с каждым толчком внутри нее.
Она потянулась к выключателю лампы, стоящей у кровати. Но Клинт властно удержал ее руку.
– Не надо.
– Почему?
Он помолчал.
– Я не хочу, чтобы ты видела меня.
