рухнула лошадь, потом ещё повалились сразу две. Тачанка встала. Он глянул на своих коней. Фыркают, ноздри раздуты, со всех троих летят клочья пены. Тачанка развернулась к немцам боком.
Искандер скомандовал самому себе:
— Огонь! — и нажал на гашетку.
Первым делом он обдал свинцом вражеские пулемёты, заставил их замолчать, а потом начал поливать поднявшиеся в контратаку цепи. Пулемёт работал чётко, как часы. На дно тачанки со звоном сыпались стреляные гильзы.
Гитлеровцы вынуждены были залечь, а потом, не выдержав огня, начали отползать к своим траншеям. На земле остались десятки трупов.
— Дай им прикурить, Искандер!
— Молодчина, Даутов!
Это уже голос командира эскадрона лейтенанта Рудо. После удара тачанок, враг, державший фронт перед хутором Гусевка, был явно ошеломлён. Воспользовавшись этим, полк поднялся в новую атаку. Воздух прорезало могучее «ур-ра!»
Полк с двух сторон ворвался в хутор. Было взято в плен более сотни гитлеровцев, захвачено девятнадцать пулемётов, пятнадцать миномётов и много другого снаряжения.
Враг, получивший под Гусевкой хорошую трёпку, огрызаясь, отходил к Днепру. Впереди — Чернигов.
В ударную группу войск, которой предстояло штурмовать город, была включена и 112-я Башкирская кавалерийская дивизия.
Вновь начались упорные бои. Полк Искандера вначале находился во втором эшелоне, командование придерживало его в резерве. Но вскоре и ему пришлось вступить в дело. Гитлеровцы, стремясь остановить продвижение дивизии, пустили против неё танки. И вот тут наступила очередь резервного полка.
По данным разведки, танков здесь было не очень много, не то что на Киевском направлении. Поэтому кавалеристы хладнокровно встретили эту вылазку врага. Но Искандеру всё же было не по себе. Танки есть танки. Он тревожился не за себя, за друзей на батарее. Там со своим расчётом Габит Ахмеров, его давний приятель, земляк.
На горизонте показались танки. Под их прикрытием — пехота.
Головной танк задымил после первого же залпа. За ним вспыхнуло ещё несколько машин. Но остальные продолжали упорно лезть вперёд. Как хорошо, что командование заблаговременно расположило тут, на этом направлении, резервный полк. Иначе гитлеровские танки наломали бы дров.
Бой разгорался с каждой минутой. Вот на расчёт Ахмерова надвигаются сразу два танка. Упал один из бойцов расчёта, второй. Ахмеров остался один. И всё же орудие не замолчало. Выстрел, ещё выстрел — и оба бронированных чудовища окутались дымом.
Вражеская контратака явно захлёбывалась. И в это время прозвучала команда:
— Эскадрон, вперёд!
Грянуло «ура!», сверкнули шашки.
Тачанка Искандера какое-то время шла рядом с тачанкой башкира Тимербулата Халикова. Искандер здорово уважал этого бывалого парня. Он, казалось, видел гитлеровцев насквозь, угадывал их замыслы и ему почти всегда удавалось обхитрить их. Вот и сегодня Тимербулат, видимо, что-то придумал. Искандер сквозь грохот тачанки услышал его крик:
— Заходи слева!
Лишившиеся танкового прикрытия, гитлеровцы, бросая оружие, беспорядочно бежали к своим позициям. Однако тачанки догнали их и с обеих сторон начали поливать огнём, а затем преградили путь отступления. Фашисты оказались в мешке.
Наши ворвались в город. Начались уличные бои — упорные, кровавые, в ходе которых враг, потеряв много живой силы и техники, был вынужден сдать город, превращённый им в настоящую крепость на пути к Днепру. В ознаменование этой победы 112-я Башкирская кавалерийская дивизия получила почётное наименование Черниговской.
И вот наконец — Днепр! Широкий и могучий, как поётся в песне. Только хмурый. Наверное, время года такое — осень. А может, в предчувствии жестокой битвы: на правом, высоком берегу закрепились немцы. Как же тебя преодолеть, Днепр?
Подполковник Кусимов, построив полк, сообщил, что из штаба дивизии получен приказ о форсировании Днепра с ходу.
— Враг отступает, — обратился он к солдатам. — На пути сжигает наши города и сёла. Он цепляется за каждый метр земли, стремясь остановить наступление Красной Армии. Но это ему не удастся. Мы сражаемся за освобождение священных земель своей Отчизны. Нас вдохновляет на подвиги и ведёт к победе партия великого Ленина. Победа, как каждый из нас понимает, не придёт сама собой. Её надо завоевать. Впереди, товарищи, Днепр. Нужно форсировать его, создать на том берегу плацдарм. Этот плацдарм поможет прикрыть огнём переправу главных сил. Добровольцы, готовые первыми идти на тот берег, два шага вперёд!
Вместе с остальными пулемётчиками шагнули вперёд и Искандер с Римом.
— В добрый путь, товарищи! Родина не забудет вашего мужества!
Подготовка к переправе была недолгой. Пока сапёры сооружали из рыбацких лодок нечто вроде понтона, Искандер с Римом сняли с тачанки свой пулемёт. Перенесли коробки с патронами. Всё остальное имущество сдали старшине.
Искандер тяжело расставался с конями. Сколько фронтовых дорог пройдено вместе. Для него они были настоящими боевыми друзьями. Он даже разговаривал с ними. А кони, вслушиваясь в слова и словно понимая их, покачивали головами, тихонько ржали. В памяти Искандера острой занозой сидел случай… Во время атаки тяжело ранило молодую красивую кобылку — гнедую, со звёздочкой на лбу — перебило передние ноги. Искандер подошёл к ней, погладил по морде. Лошадь задрожала всем телом и жалобно заржала. Искандер был поражён: из её глаз катились крупные слёзы. «Надо прекратить мучения», — подумал он и достал пистолет. Нет… рука бессильно опустилась. Он не мог выстрелить в существо, которое с мольбой о помощи смотрело на него так доверчиво.
Искандер припал щекой к шее лошади. Густая, шелковистая, словно девичья коса, грива. Нет, рука не поднимается. Искандер пошёл прочь от лошади. Несчастное животное точно почувствовало, что это последнее прощание, рванулось, как птица с перебитым крылом, но окровавленные ноги подогнулись, н лошадь с жалобным ржанием рухнула на землю.
Снова рванулась — и опять душу Искандера пронзило её призывное ржание.
Искандер не вытерпел, вернулся. Крепко зажмурил глаза, нащупал ухо лошади и, закусив губу, несколько раз нажал на спусковой крючок.
И вот сейчас в памяти опять всплыл тот случай. Искандеру стало невыразимо грустно.
— До свидания, лошадки! — прошептал он, глотая комок в горле. — Если что, не поминайте лихом!
Перед рассветом двадцать седьмого сентября на Днепр опустился густой туман. Ещё затемно первые лодки и плоты двинулись в путь. На одной из лодок находились Искандер с Римом.
Напряжённая тишина. Утлая посудина неслышно идёт вперёд. На реке сыро, поэтому зябко. А может, это нервный озноб. Время от времени в небо взлетают ракеты, раздаются пулемётные очереди. Нет, это не прицельный огонь, немцы стреляют на всякий случай, бодрят себя.
Лодка зашуршала днищем о прибрежные камни и остановилась. Искандер спрыгнул на берег. У ног лениво плескались волны. В нескольких шагах круто вверх уходит чёрная стена. На неё надо забраться. А как? Начнёшь вырубать ступеньки, нашумишь на всю округу, а ночью да ещё на реке слыхать далеко. Пока остальные бойцы разгружали лодку, Искандер осторожно пошёл вдоль берега. Вот, кажется, подходящее место. Тут круча не так отвесна и есть выступы, на которые можно встать ногами.
Искандер вернулся к лодке, жестом покачал Риму, чтобы тот взвалил пулемёт ему на плечо. Шепнул: «Возьми коробки с патронами, поддерживай сзади, когда начну подниматься».
Ох и высок, оказывается, этот берег Днепра, трудно подниматься по неровным «ступеням». Да и ноша необычная, давит на плечо. По лбу струится пот, гимнастёрка прилипла к телу. Искандер широко открытым ртом хватает воздух, в глазах плавают разноцветные шары, кольца, ноги подкашиваются, будто его на
