стакан, — Вот таким должно быть положение нижней губы, а верхние зубы при этом давят на край фужера. Стекло крошится и не режет кожи. Если под стеклом окажется губа, то пореза не избежать. Хрустальный фужер крошится на мелкие кусочки, совершенно неопасные, их можно безбоязненно набрать в рот, а потом выплюнуть, главное — рот прополоскать. Но вот дешёвый трёхкопеечный стакан упаси Бог Вас грызть! Там свинца нет, куски получатся большие, рассекут и губы, и кожу.
— Прекрасно. Когда останусь без работы, пойду на Сенную площадь фокусником, буду фужеры из богемского стекла за полтинник разгрызать, — подитожил Шумилов, — Ну, а как он кислоту пил?
— Да очень просто, — отмахнулась госпожа Раухвельд, — Вот это по — настоящему просто! на два нижних резца набрасывались петельки из толстой вощёной нитки, той, что сапожники пользуются. К этим ниткам привязывался как бы золотой стаканчик, который вводился глубоко в гортань. На язык мошенник клал кусочек сырого мяса, он предохранял его от воздействия кислоты. При выпивании кислота попадала в стаканчик, подвешенный на нитках и не повреждала ни пищевода, ни желудка. Что самое забавное, он даже мог говорить, хотя голос, конечно, несколько менялся из — за присутствия в горле инородного предмета. Выглядело это шокирующе: наливали примерно два шкалика (120 гр.) концентрированной кислоты, в неё опускали медную монету, та шипела, шла реакция… монету вынимали, а потом мошенник опрокидывал стакан с кислотой в рот. Я Вас уверяю, женщины падали от этого зрелища в обморок, это не преувеличение!
— И каков же был итог карьеры этого человека? — поинтересовался Шумилов, — Неужели отправили в «места не столь отдалённые»?
— Отчего же? Напротив, направили на работу в Австрию… Или Пруссию. Точно сказать не могу, более двух десятилетий прошло.
— Другими словами, Отдельный корпус жандармов нашёл ему применение. — усмехнулся Шумилов.
— Нашёл, нашёл, без работы не остался. Так что, Алексей Иванович, богемское стекло грызть можете до самозабвения, главное — не забывать нижнюю губу подворачивать, как я показала.
Шестого октября Шумилов около полудня снова вышел на прогулку. Он успел отойти от дома едва ли на сотню шагов, как рядом с ним резко остановился экипаж, из которого выскочил… Михаил Безак. Он скалился, глядя в глаза Шумилову, и слегка отбросив полу пальто, показал на торчавший из — за ремня револьвер.
— Господин Шумилов, у вас находится кое — что, принадлежащее мне, — возвестил он, подходя к Алексею, впрочем, не очень близко, — Сейчас мы вместе поднимемся к Вам в квартиру и Вы мне всё вернёте.
— Я полагаю, неуважаемый, что Вам самое время бежать в полицию с чистосердечным признанием… Это, возможно, разжалобит судью; я помогу Вам с адвокатом, глядишь, вместо каторги получите обычную высылку. — как можно спокойнее ответил Шумилов. Он не испугался Безака, прекрасно понимая, что тот не станет стрелять на глазах большого количества свидетелей; единственное, что беспокоило Алексея в эту минуту — больные ноги.
— Ещё одно пустое словоизвержение и я выстрелю Вам в коленку! — прорычал Безак, — Либо Вы слушаете и выполняете мои команды, либо станете инвалидом прямо здесь и сейчас.
Шумилов повернулся к нему спиной и указал рукой на собственный дом:
— Что ж, идёмте ко мне… Если Вы в самом деле думаете, что это сделает Вас счастливее…
Они двинулись по набережной Фонтанки. Шумилов молчал, не считая нужным разговаривать с противником, а Безака прямо — таки распирало от удовольствия:
— Вы думали, что так просто избавились от Михаила Безака?! Вы думали, что просто сможете обмануть меня?! Ещё никому не удавалось обмануть меня и остаться безнаказанным.
— Заткнись, любезный… Учитесь властвовать собою, как сказал поэт. — огрызнулся Шумилов.
Он примерно знал как ему следует поступить. В его письменном столе в верхнем ящике лежал пистолет — Шумилов извлечёт его и задержит Безака, в том, разумеется, случае его противник предоставит ему возможность открыть ящик стола. Если такой возможности у него не будет, то тогда Шумилов воспользуется первым томом «Истории Рима» Моммзена, лежащим на трюмо у двери в кабинет. В этой книге более 700 страниц, ею можно и ударить, и бросить в лицо для отвлечения внимания. У Шумилова не было при себе долговых расписок, взятых из тайника Безака (они остались у Путилина), так что незваного гостя в любом случае придётся сегодня брать силой; не позволять же ему убивать себя?
В дверях дома стояли дворники — один из них Кузьма, второй был незнаком Шумилову. Видимо, это был новичок, молодой мужчина лет около 30–и, вряд ли старше, Алексей уже несколько дней наблюдал за его работой из окна. Кузьма отчитывал незнакомца: «Если видишь, что птица нагадила на штукатурку — потри её толчёным кирпичом; а если нагадила на плиту из песчаника — тогда потри песком. Вёдра с песком и толчёным кирпичём стоят в дворницкой, понуканий не жди, бери и чисти…» Шумилов прошёл мимо них, Безак не отставал от него. Было заметно, как напрягся в эти мгновения Безак, он явно опасался, что Шумилов обратится за помощью к дворникам; но поскольку этого не случилось, как будто бы успокоился.
Они стали подниматься по лестнице, благо до квартиры в бельэтаже был всего один пролёт, как вдруг перед Шумиловым забежал новый дворник и покрутил ручку звонка в двери квартиры Раухвельд. Медленно шагавший Шумилов ещё не успел подняться на лестничную площадку, как дверь отворилась и дворник, с многочисленными поклонами затараторил:
— Что насчёт дровишек прикажете, Марта Иоганновна? Как подвезут прикажете сразу в сарай заносить или сложить во дворе? Сарай — то ведь занят, там кирпич каминный сложен…
Мужик загораживал проход в квартиру, не позволяя пройти Шумилову; видимо, он не знал, что Алексей проживает в той же квартире, что и домоправительница.
— Экий ты, братец, шумный, — улыбнулся Шумилов, — Пропусти — ка, а то тебя ни объехать, ни обойти.
Дворник посторонился, отодвинулась в сторону и госпожа Раухвельд, освобождая проход; Шумилов шагнул через порог и тут последовало нечто неожиданное: сильный удар в спину бросил его на пол, грохнула за спиною входная дверь и из — за неё донёсся крик дворника:
— Не трепыхайся, руки положи на стену, опустишь руки — выстрелю!
Алексей вскочил и со всей быстротой, какую допускали незажившие покуда ноги, бросился обратно на лестничную площадку. Там его взору предстала весёлая картинка: Безак стоял на коленях, хватая ртом воздух, руками упираясь в стену, а дворник склонился над ним и с лихорадочной быстротой ощупывал. Через секунду он выпрямился и отступил от Безака на пару шагов; в обеих руках его было по пистолету.
— Ты кто такой?! — изумился Шумилов.
— Прапорщик Андрей Дементьев, полицейский надзиратель Сыскной части Санкт — Петербургской полиции. — официально представился он и неожиданно весело подмигнул Шумилову, — нет оружия страшнее вилки — один удар — четыре дырки!
Алексей вспомнил, что видел уже этот шальной взгляд у точильщика ножей во дворе дома N 57 по Невскому проспекту.
— Тебя Путилин приставил? — догадался Шумилов.
— Вообще — то, Иванов. Ему Его превосходительство поручил организовать Вашу охрану. Вот он и организовал. Я этого дятла, — полицейский кивнул на Безака, — ещё вчера заприметил. Он за домом следил с другой стороны Фонтанки. Конспиратор хренов!
— Что ты ему сделал?
— Ударил один раз по печени. Он в дверях расслабился, потерял бдительность, руки вдоль тела опустил, ну, я и решил, что момент упускать нельзя. Вас одной рукой толкнул в спину — уж извините! — а ему второй по печени навернул. Ничего, сейчас отдышится, это не смертельно.
На набережной уже вовсю звенел дворницкий свисток: дворник Кузьма вызывал квартального.
— И давно Вы с Ивановым меня «пасли»? — поинтересовался Шумилов.
— Да, почитай, с того самого дня, когда Вы с Безаком в доме Швидленда повидались. Путилин сразу сказал, что Безак любой ценой постарается вернуть векселя, что Вы у него взяли. Тем паче, что у него на руках оказалась Ваша визитка и он знал кого надо искать. Первым делом из городского адресного стола убрали данные о Вашей прописке: это было сделано для того, чтобы направить Безака за справками по
