своеобразная служба свальным грехом. Подстрекаемые кормщиком, хлысты совершенно не помнят себя и не пытаются справиться с чувственным напором.
Новые бдения, к разочарованию слишком хорошо думающих о роде человеческом, стали приманкой для многих нетвердых в канонической вере. Царящая в секте хлыстов распущенность оказалась приманкой.
Многие из последователей хлыстовства в изображении Радаева обосновались в Сибири. Некоторые из них были высланы туда правительством, с усердием преследовавшим секту, другие добровольно перебрались в эти места, чтобы избежать гонений.
Отец и раньше слышал о хлыстах. Сначала в Покровском, недалеко от которого в глубине леса скрывались приверженцы этой секты, попавшие в Сибирь откуда-то из Центральной России.
В Верхотурском монастыре он имел возможность наблюдать за причудливым соединением православных обрядов и хлыстовских радений, практиковавшимся монахами, изнемогавшими от тяжести воздержания.
Теперь ему предстояло столкнуться с ними близко.
Однажды отец после дня, проведенного в дороге, попросил в одной избе ночлега и хлеба. Хозяйка, чем-то удрученная, впустила его. Тут же стала понятна причина озабоченности женщины. На лавке под кучей одеял лежала девочка. Похоже было, что она умирает.
Отец подошел к ней. Ребенок был без сознания, единственным признаком жизни оставалось еле слышное дыхание и иногда — стон.
Отец попросил оставить его наедине с больной.
Родители девочки вышли.
Отец упал на колени возле лавки, положил ладонь на пышущий жаром лоб ребенка, закрыл глаза и начал молиться.
Он рассказывал, что совершенно не ощущал течения времени.
Обеспокоенные родители то и дело приоткрывали дверь и с изумлением смотрели на застывшего в молитве человека.
Наконец девочка шевельнулась, открыла глаза и спросила:
— Я жива?
Через минуту она ничем не напоминала умирающую.
В мыслях простившиеся со своим ребенком родители, обезумевшие от неожиданного счастья, без конца благодарили отца и усадили ужинать.
Мать девочки, которую еще не вполне покинуло беспокойство, извиняясь, спрашивала отца, что он такое сделал.
Отец отвечал:
— Молился. Господь помог.
Выпили, как полагается, за здоровье. Разговор пошел живее.
Хозяйка раскраснелась. Ее очень интересовал вопрос, какую жизнь ведет отец — за что ему дан такой дар:
— Ты, должно быть, ведешь очень чистую, целомудренную жизнь?
Отец ответил, что не верит в необходимость целомудрия.
Женщина оживилась. Спросила, не из хлыстов ли он.
Отец сказал, что он не из хлыстов, что слышал о них и что они ему не интересны. Без всякого перехода добавил:
— А вот вы-то — из хлыстов.
Хозяйка ойкнула, зажала ладонью рот, осознав, что чем-то выдала тайну.
Так отец познакомился с хлыстами.
Весть об исцелении девочки быстро облетела хутор. Кормщик упросил отца познакомиться.
Рассуждения кормщика сводились к тому, что без радений по хлыстовскому обряду нет никакой возможности приблизиться к истине. И что поэтому члены секты удовлетворены и счастливы, и, безусловно, ближе к Богу, чем православные.
Отец никогда не скрывал, что бывал на радениях хлыстов, но точно так же он никогда не говорил, что разделяет их взгляды.
Английский посланник Бьюкенен утверждал, что отец «большую часть времени вел двойную жизнь. Он руководствовался правилом, что только раскаяние приносит спасение, и всем его проповедовал, причем добавлял, что без греха нет спасения. Поэтому первый шаг по пути спасения — это поддаться искушению. Секта, которую он основал, была сколком с секты хлыстов, или бичевальщиков. Члены ее стремились к непосредственному сношению с Богом, хотя несколько странным образом. Их служба, которую они совершали ночью, была более похожа на вакханалии древнего Рима, чем на обряд христианской церкви. С пением и криками они вели хоровод, ускоряя шаг при каждом круге, до тех пор, пока, завертевшись в безумной пляске, не падали обессиленные на землю. Далее следовала сцена, которую мы из скромности не будем описывать. Распутин был вполне подходящим первосвященником для такой секты, потому что он пользовался необыкновенным вниманием женщин. Несмотря на его ужасное обращение с ними, они готовы были терпеть от него всякие унижения, лишь бы не покидать его».
Правда здесь в том, что отец, как и любой другой христианин, полагал раскаяние и искупление грехов важной частью духовной жизни, что он действительно особенно сильно воздействовал на женщин, благодаря чему и исцелял их успешнее мужчин. Но причина кроется не в особенностях хлыстовства, а в особенностях энергии отца. Что же до того, что он организовал секту, то по этому вопросу даже была учреждена целая комиссия.
У Гурко находим: «По вопросу о принадлежности Распутина к какой-либо определенной секте можно прийти к определенному выводу. Дело в том, что вопрос этот весьма интересовал группу членов Государственной Думы еще в 1912 году в связи с распространившимися тогда сведениями о возраставшем влиянии Распутина при дворе, а в особенности об его систематическом вмешательстве в дела православной церкви. А. И. Гучков решил этот вопрос вынести на трибуну Государственной Думы. Надо было, однако, найти для этого какой-нибудь законный повод. Таким поводом явилась наложенная администрацией кара на газету «Голос Москвы» за напечатание ею открытого письма некоего Новоселова, образовавшего в Москве особый духовно-религиозный кружок. В письме этом говорилось о той опасности, которой подвергается православная церковь от вмешательства в ее действия и распоряжения отдельных лиц, с православием имеющих мало общего. Таким образом, дабы связать запрос по поводу административной кары, наложенной на «Голос Москвы», с Распутиным, надо было выяснить, поскольку он в православном смысле является еретиком, принадлежит ли он к недозволенной законом религиозной секте. Подозревался же Распутин в принадлежности к хлыстовству.
Обратились с этой целью к известному знатоку русского сектантства Бонч-Бруевичу, тому самому, который впоследствии объявился убежденным большевиком и стал управляющим делами Совета народных комиссаров.
Бонч-Бруевич, через посредство баронессы В. И. Икскуль, охотно познакомился с Распутиным, вел с ним продолжительные беседы на различные темы, причем выказал к нему некоторую симпатию. Результат своего знакомства с Распутиным и его религиозными воззрениями Бонч-Бруевич доложил в собрании членов октябристской партии.
Пришел он к тому выводу, что ни к какой секте Распутин не принадлежит и в состав ее не входит.
Доклад Бонч-Бруевича был в общем для Распутина благоприятным.
К такому же выводу пришла в 1917 году и Чрезвычайная следственная комиссия».
Некоторые же в ненависти к отцу заходили так далеко, что причисляли его к хлыстам на том основании, что отец часто называл себя «Божьим человеком». Ряд выстраивали при этом такой — хлысты не называют себя хлыстами, считая это обидным прозвищем, а обозначают себя как «Божьи люди». Так, стало быть и отец — хлыст.
Но только ли отец называл себя Божьим человеком, и только ли его так называли? И можно ли про них даже подумать, что они хлысты?
Другие уличали отца в хлыстовстве, видя сходное с хлыстовством в том, какие коленца он выделывал
