Монах стыдился своего слабоволия и в то же время испытывал подспудное чувство неповиновения, в котором не хотел признаваться даже себе: у инициата зародилась мысль о том, что собратья по ордену лгали ему; подозрение постепенно разъедало его сознание подобно пустынным пескам, наползавшим на земли степей.
Путники поели и тронулись в путь еще до рассвета. Длинный переход прошлой ночью не пошел на пользу серой кобылке, но дневной отдых восстановил ее силы, и она смогла двигаться дальше, хотя и еще медленнее, чем раньше.
— Разве над ним нет старшего? — поинтересовался князь. Они говорили о монахе, которого встретили у источника.
— Над каждым членом нашего ордена стоит старший, за исключением Верховного Настоятеля. Я спрошу насчет брата Хитары, когда мы вернемся. Монахам нельзя находиться здесь без разрешения префекта Сэй, это я знаю точно. — Внезапно Суйюн осадил пони. — Ветер доносит какой-то шум!
Комавара потянулся к несуществующей рукояти меча и тревожно огляделся.
— Ничего не слышу.
Суйюн закрыл глаза и покрутил головой из стороны в сторону.
— Люди. Впереди нас.
Монах и князь не мешкая повернули лошадей и тут заметили троих дикарей, которые в облаке пыли спускались по крутым склонам ложбины. В руках они держали обнаженные мечи, но нападать не собирались, как будто им было достаточно отрезать монахам путь к отступлению. Комавара развернул пони и обнаружил, что с другой стороны скачут еще трое варваров.
Всадники что-то отрывисто прокричали друг другу и начали медленно сближаться. Комавара проклинал себя за то, что не взял оружия, и, отпустив поводья серой кобылки, вытащил прикрепленный к седлу посох.
— Разбойники, — определил Суйюн. — Они убьют нас, чтобы поживиться нашим добром. Они не предполагают, что мы знаем их язык. Те, что впереди, набросятся на нас, а те, что сзади, прикончат. — С этими словами Суйюн слез с лошади.
Комавара было запротестовал, потом вспомнил, как Суйюн действовал в пещерном храме, и до него дошло, что монаха не учили сражаться, сидя в седле. Молодой князь тоже спешился.
— Они уже рядом, брат, — предупредил Суйюн. Голос его прозвучал глухо и откуда-то издалека. — Когда они нападут, направь лошадей на тех, кто сзади. Это даст нам время справиться с первыми тремя.
Варвары издали воинственный клич и бросились в атаку. Комавара легко толкнул испуганных лошадок. Князь вовремя обернулся и увидел, как Суйюн встал в боевую позицию перед первым бандитом. Дикарю было нечего терять, и он широко, сверху вниз взмахнул мечом, целясь между шеей и плечом противника. Рука Суйюна молниеносно взметнулась вверх, описав такую же дугу, и парировала удар, так что лезвие скользнуло вбок, не причинив ему вреда. Одновременно он рванулся вперед и схватил дикаря за волосы, с силой потянув его на себя. Разбойник рухнул на колено рядом с Суйюном, который стремительно развернулся и одним бесконечно плавным движением эфесом вперед кинул Комаваре клинок дикаря.
Князь прыгнул на помощь монаху, но опоздал. Двое следующих бандита упали в песок так же быстро, как и первый. Их совместная атака захлебнулась: Суйюн изменил направление их ударов, и они опустили мечи, чтобы не выпотрошить друг друга.
Комавара занял оборонительную позицию — из облака пыли появились трое дикарей, которым чуть раньше пришлось уворачиваться от бегущих в панике пони. Клубы едкой пыли начали оседать, и северянин отчаянно заморгал, но, по-видимому, дикари мучились не меньше его. На этот раз ни один из них не проявил особой прыти или храбрости, и на Комавару навалились все трое. Это было не случайное нападение, а согласованная атака с целью убить его. Если бы не их нежелание рисковать собой, им вполне удалось бы справиться с Комаварой с первой попытки. К счастью, молодой князь не зря заслужил репутацию искусного мечника. Он попятился, притворяясь, что в страхе отступает, пока один из дикарей не сделал длинный выпад, закрывая собой второго, и тут же упал, наткнувшись на сверкнувший в воздухе меч Комавары. После этого юный князь снова встал в защитную стойку, отбиваясь от двух более осторожных противников.
Более рослый из двоих внезапно ринулся прочь, а его напарник прыгнул на Комавару как раз в ту секунду, когда князь обернулся посмотреть, где монах. Князь резко развернулся, собираясь преследовать убегающего дикаря, однако понял, что тот отскочил в сторону не из трусости, а чтобы отвлечь Суйюна.
И снова князь увидел, как хрупкий монах отразил удар меча голой рукой. Суйюн просто зажал лезвие в ладони и удерживал его, точно оно и не было острым. Ладонью свободной руки инициат плашмя оттолкнул от себя варвара с силой, показавшейся Комаваре просто невероятной. Разбойник, которому Суйюн едва доставал до плеча, ударился о валун и неподвижно распростерся на земле в оседающей пыли.
Окинув взглядом поле боя и убедившись, что враги, хотя бы временно, не представляют угрозы, Комавара подошел к монаху и взял у него меч, а потом, совершенно забывшись, схватил его за руку и внимательно осмотрел ладонь.
— Как получается, что у тебя на руке не осталось следов?
Суйюн ответил не сразу, и князя поразило странное выражение глаз инициата. В бою он входит в транс, догадался Комавара. Когда монах заговорил, северянину показалось, что слова даются Суйюну с трудом.
— Просто не позволяй лезвию вонзаться в кожу. Я заработал немало порезов, пока научился этому. Прежде всего рука должна уловить скорость, с какой движется меч, а как только ты крепко схватил лезвие, его можно отвести в любую сторону.
Объяснения монаха изумили Комавару. «В этом путешествии каждый день сталкиваешься с невозможным», — подумалось князю. Он снова уставился на руки Суйюна, словно в них крылась разгадка фокуса.
Один из поверженных Суйюном дикарей перекатился на спину и застонал. Комавара быстро подошел к нему и связал своим поясом. Князь дрожал от ярости и еле сдерживался, чтобы не прикончить беззащитного. «Они грабят мою страну, — думал он, — они лишили жизни близких мне людей, моих родных; они никогда не оставят нас в покое». Князь туго затянул узел, а когда поднял голову, заметил, что Суйюн пристально смотрит на него. Комавара подавил гнев.
В куртке дикаря они нашли кинжал, нож для снятия шкур и кошель. Других вещей у него при себе не было.
— Надо бы их связать, брат, хотя я не знаю, что с ними делать.
Суйюн вернулся к тем двоим, с которыми дрался Комавара, и обнаружил, что они мертвы. Ненависть в глазах юного князя поразила его. Короткая молитва о душах варваров и прощении — все, что он мог сейчас сделать.
Первый из связанных дикарей пришел в сознание и теперь в страхе переводил взгляд с монаха на князя. Суйюн увидел, что, несмотря на залегшие на загорелом лице морщины, дикарь вовсе не стар. Мальчишка, подумал Суйюн, не старше их самих, а то и моложе.
— Посмотри-ка, Суйюн-сум, — промолвил Комавара и протянул руку. В кошеле варвара князь нашел золотые монеты — точно такие же были у дикарей, напавших на Сэй в последний раз: квадратные, прекрасной чеканки, с круглым отверстием посередине.
— Грабить их заставляет не нужда, — сказал князь — с нескрываемым презрением.
Суйюн кивнул.
— Они говорят на языке хадза-маль, наречии охотников западных степей. Не знаю почему, но они сильно удалились от своих земель.
— Это не охотничьи клинки, Суйюн-сум. К тому же при них нет ни копий, ни луков. Только это. — Комавара взвесил на ладони нож для снятия шкур. — Интересно, на кого они охотятся?
Монах обернулся к варвару и спокойно обратился к нему на его родном языке.
— Почему ты напал на нас, кочевник? — спросил он. — Мы не собирались причинять тебе вред.
Варвар молча смотрел то на Суйюна, то на Кома-вару, пока князь не выставил меч на изготовку. Дикарь вперил глаза в лицо князю и заговорил — тихо, без гнева и негодования в голосе.
— Он говорит, что они последовали за Гензи, своим предводителем — одним из тех, что наткнулся на ваш меч, князь, — перевел Суйюн. — Гензи хотел напасть на нас, а они были против этого.
