вас, задаваться тут совершенно не из-за чего.
Сёнто повернулся к своей приятельнице:
— Госпожа Окара, позвольте представить вам мою единственную и очень дерзкую дочь, Нисиму- сум.
— Счастлива познакомиться с вами, госпожа Окара. Я ваша давняя поклонница, и если бы мой скрытный дядя поведал мне о вашей дружбе раньше, я бы давно попросила его представить нас друг другу.
— Признаюсь, послушав ваше исполнение, княжна, это я должна считать за честь знакомство с вами. Вы великолепно играете, дитя мое. Если вы и вправду рисуете так хорошо, как говорит ваш отец, тогда ваши таланты просто изумительны. Обязательно зайдите как-нибудь ко мне в мастерскую.
Улыбка озарила лицо девушки.
— Благодарю вас, госпожа Окара, с огромным удовольствием.
Луна поднялась уже высоко — она осветила сад, посеребрила дорожку через Пруд Морских Коньков и смешала свое мягкое сияние с цветными пятнами фонариков. Распорядитель вечера вновь вышел на сцену и дважды поклонился.
— Сегодня император просит гостей воздать почести госпоже Окаре Харосю, чья серия гравюр на дереве «Двадцать один вид Большого Канала» по желанию императора была поставлена на сцене столичной танцевальной труппой сонса.
Придворный повернулся лицом к занавесу, из-за которого должны были появиться первые танцоры, и отвесил поклон. Невидимые слуги притушили светильники, и сцена погрузилась в полумрак. В лучах луны на траве сверкала роса, а с озера дул легкий бриз.
Глухо зарокотали деревянные барабаны, и единственный фонарик, с которого сняли затенение, осветил группу юношей и девушек, одетых крестьянами и склонившихся под тяжестью корзин на плечах в предрассветный час у канала. К барабанам присоединилась флейта — ее звуки затрепетали, словно крылья бабочки на ветру. Шесть танцоров в свободных рубашках и плоских крестьянских шляпах с коническим верхом сбросили тяжелые корзины и начали танцевать на импровизированной тропинке вдоль берега канала. Слуги открыли еще несколько фонариков — стали видны декорации, выполненные в стиле картин госпожи Окары, только значительно упрощенные. Юноши и девушки представили пантомиму, изображавшую сцены ухаживания и веселой пирушки. Гибкость движений танцоров-сонса, которая была результатом многолетних упражнений, приковывала взгляды публики. Юная танцовщица вышла вперед, приготовившись исполнить сольную партию, и Нисима коснулась руки отчима.
Новая любовница императора, понял Сёнто. Нисима раньше не видела ее, но князь был уверен, что дочь не ошиблась. Да, девушка была прекрасна. Даже костюм крестьянки не мог скрыть совершенных линий ее тела.
Танцуй так хорошо, как только умеешь, думал Сёнто. Император не всегда добр к тем, кого отвергает. Твоя единственная сила — в таланте, потому что взять тебя в жены не осмелится никто.
Она танцевала, и как! Девушка была не просто цветком, который император сорвал и обогрел заботой, она действительно обладала дарованием. Может быть, это защитит ее. С некоторым усилием Сёнто оторвал взгляд от танцовщицы и посмотрел на императора. Слепой экстаз правителя при виде своей сонсы явно читался на его лице — Аканцу, как младенец, совершенно не скрывал эмоций. Во всяком случае, сегодня ей ничего не грозит, заключил Сёнто, если только не считать угрозой вожделение императора.
Барабаны возобновили первоначальный ритм и вдруг резко смолкли, а танцоры застыли в позах крестьян, изображенных на гравюре госпожи Окары «Тропа у канала на рассвете». На изогнутом мостике, грациозно вскинув руки, на одной ноге балансировала возлюбленная императора, точно она подпрыгнула от радости и замерла в воздухе. Публика захлопала, а фонарики опять потушили. Зрители, сидевшие рядом с госпожой Окарой, кланялись ей и говорили комплименты.
После этого труппа показала еще шесть зарисовок по мотивам серии гравюр «Двадцать один вид Большого Канала» — все столь же удачные, как и первая. В четырех из них блистала любимая сонса императора.
Как сильно он хвастается своей танцовщицей, думал про себя каждый из гостей, но что станет с несчастной девочкой? Все знали, что она неблагородного происхождения — дочь вассального торговца, и хоть не без образования, но все же… Тем не менее ее талант был очевиден. Знатная или нет, она стала бы настоящим чудом при любой династии.
Пантомима подошла к концу. Танцоров вознаградили продолжительными и искренними аплодисментами. Госпожу Окару окружила толпа гостей, которые кланялись ей и жаждали, чтобы все увидели их рядом с особой, столь уважаемой императором.
Когда почитатели Окары разошлись, чтобы отведать угощение, посплетничать и пофлиртовать, художница присоединилась к Сёнто и Нисиме.
— Ох, Мито-сум, не на пользу человеку все это… — Она взмахнула рукой, не находя слов и жестом указывая на сад целиком. — Перед уходом я еще должна засвидетельствовать почтение императору.
— Окара-сум, не спешите покидать нас. Худшее позади. Вам удалось выжить. Позвольте мне принести вам вина, чтобы вы насладились остатком вечера, — с теплотой в голосе сказал Сёнто и улыбнулся женщине. Замешательство давней подруги тронуло его.
— Ну хорошо, один бокал, и я должна идти, — уступила госпожа Окара.
Сёнто оставил художницу в обществе своей дочери и пошел поискать слугу, разносящего напитки. Тот подвернулся ему очень скоро.
— Князь Сёнто, — раздался за спиной незнакомый голос.
Молодой человек, кого-то смутно напоминавший Сёнто, шел по лужайке навстречу ему. Князь отослал слугу с подносом к госпоже Окаре и повернулся к юноше.
— Простите мою невежливость, князь Сёнто, — поклонился незнакомец. — Меня зовут Комавара Самиями.
Ну конечно, вспомнил Сёнто, то же худощавое телосложение и узкий длинный нос. Если юноша пошел в отца, то кажущийся недостаток мускулов весьма обманчив. Покойный Комавара отлично владел мечом и двигался с быстротой молнии.
— Рад познакомиться с вами, князь Комавара. — Сёнто учтиво поклонился. — В молодости я встречался с вашим батюшкой. Он произвел на меня глубокое впечатление.
— Да, боюсь, для всех нас это большая потеря. Я чту его память. — Комавара посмотрел в глаза Сёнто и, сделав короткую паузу, продолжил: — Как я понимаю, вы едете в Сэй в качестве нового наместника. Императору давно пора послать к нам настоящего воина! Не хочу обидеть князя Сидаку — он прекрасно решил проблемы, с которыми нас оставили развращенные чиновники Ханама… — Фраза повисла в воздухе, Сёнто не воспользовался предложенной возможностью осудить династию Ханама или похвалить Ямаку.
Как видно, молчание Сёнто обескуражило молодого князя, и его решимость моментально испарилась.
— Ваша дочь прекрасно играет, ваша светлость. Сёнто продолжают дарить миру талантливых людей на наше общее благо. Недавно я читал мемуары вашего отца — у него замечательное отношение к жизни!
Сёнто кивнул, позволяя Комаваре говорить о пустяках и дальше, хотя его немало интересовала истинная цель, с которой юноша к нему обратился. Глаза Комавары посуровели, он вновь обрел уверенность.
— Скоро ли вы приедете в Сэй, ваша светлость?
— Да, очень скоро.
— Хорошо. Может, хоть вы разберетесь в таинственных набегах.
— Вот уж не знал, что в набегах варваров есть что-то таинственное, князь Комавара. — В политике, подумал Сёнто, каждый считает должным иметь свое особое мнение.
— Похоже, что странными они кажутся мне одному, ваша светлость. Можем ли мы поговорить наедине, князь Сёнто?
— Разумеется, мне очень интересно. — Сёнто указал налево — в этом уголке сада их никто не мог услышать. Он очень любил старшего Комавару, хотя своим нежеланием приспособиться к меняющимся временам тот обрек себя на угасание.
— Как уроженец северной провинции, ваша светлость, я всю жизнь изучал обычаи варварских племен, — начал молодой человек, и Сёнто уловил в его тоне отцовские интонации. — В мирные периоды я
