Злые ветры несут горький дым
Горящих селений.
Сэй,
Гордая красавица Сэй
Объята пламенем.
Барабанная дробь похожа
На гулкий стук сердца.
Трубы зовут к отступленью,
Скольких сыновей
Унесет битва?
Если бой отнимает жизнь,
Война длится вечно.
Глад собирает жатву —
Столько же тел бездыханных,
Как и на поле брани.
Женам и малым детям
Не устоять пред безмолвным врагом.
Шепот летит по рядам
От пехоты до конницы:
Сёнто приехал —
Вот с кем бок о бок
Едет Сын Неба. Сёнто.
Солдаты точат клинки —
Отчаянья пет и следа.
Суйюн посмотрел на запад: на фоне горизонта раскинулся высокий холм, расцвеченный золотом и багрянцем. «Сэй; — подумал монах, — гордая красавица Сэй…»
Сёнто приехал.
25
Бронзовый колокольчик зазвенел в темноте, звук эхом разнесся по воде и вернулся с дальнего берега лениво текущей реки. Теперь брату Сотуре стал виден маяк, качающийся на поверхности речной глади.
«Юл-Хо», — прошептал монах. До Плавучего Города он доберется к полудню.
Брат Сотура отпустил поручень и принялся выполнять серию сложных упражнений для пальцев. Длинные рукава скрывали от посторонних глаз движения, которые он выполнял. Мыслями пожилой монах был далеко; его занимали иные, более важные вопросы.
Верховного Настоятеля он знал уже двадцать два года, примерно половину этого срока был его ближайшим советником и за все годы ни разу не видел главу ордена ботаистов в унынии — до этого времени. Верховному Настоятелю, на его беду, выпало нести тяжелое бремя обязанностей в самый трудный период истории.
Чума опустошила империю Ва, и несмотря на то, что ботаисты все-таки нашли лекарство, эпидемия унесла несметное количество жизней. Все братья старшего ранга понимали, что если бы средство против чумы было найдено раньше, Внутренних Войн не было бы. Сознание этого сильнее всего давило на Верховного Настоятеля. Если бы все члены императорской династии Ханамы не умерли от болезни, Ямаку никогда бы не захватили трон, и монах из ордена ботаистов по сей день был бы духовным наставником Сына Неба, а сам орден сохранил бы свое прочное положение в империи.
Крохотная искорка света начала расти, пока не превратилась в фонарь на носу речной шаланды, которую при помощи весел вели к морю; шаланда шла по течению, однако против ветра. Брат Сотура наблюдал за лодкой, пока не только она сама, но и плеск весел не растворился во тьме.
На плечах Верховного Настоятеля, думал монах, лежит тяжкий груз. Но главным, из-за чего старик лишился покоя и сна, было даже не положение в стране, которое, не сомневался Сотура, терпение и время изменят к лучшему, а утраченные рукописи… и брат Сотура также нес ответственность за пропажу.
Ситуация была столь щекотливой, что ордену пришлось хранить это чудовищное святотатство в строжайшем секрете. Рукописи Просветленного Владыки содержали многое, о чем не знал никто, кроме посвященных братьев; многое, что оставалось неизвестным и самому Сотуре. Верховный Настоятель был убежден, что утечка информации поставит под угрозу положение братства ботаистов в империи, если не его существование. И при этом все было тихо! Ни требований выкупа, ни слухов об исчезновении свитков, ничего.
Причем мотивы преступников оставались невыясненными. Где искать рукописи, если непонятно даже, зачем их вообще похитили? Если ради корысти — это одно, а если с целью шантажа ордена — совсем другое. Тогда Сотура хотя бы знал, откуда начать расследование, а так… Может быть, беседа с братом Хутто наведет его на какие-то мысли. Конечно, их встреча крайне рискованна, но пожилой монах не видел другого выхода. На то, чтобы устроить встречу, уйдет по меньшей мере три дня. Три бесценных дня.
Брат Сотура перенес вес с одной ноги на другую и почувствовал, как заколыхался на нем непривычный халат. Всю жизнь он провел в одежде монаха, и никакой иной наряд теперь уже не мог быть для него таким же удобным. Однако маскировка не помешает. Брат Сотура превратился в простого пилигрима, возвращающегося из паломничества. Его даже принимали за одного из тех фанатиков, что плыли вместе с ним, хотя их общество странным образом его угнетало. Тем не менее брат Сотура, Мастер ши-кван монастыря Дзиндзо, оставался неузнанным.
Только бы удалось встретиться с братом Хутто! Задача не из легких. За почтенным братом неотступно следили — цена, которую он платил за должность Правителя Янкуры. Не то чтобы он не мог устроиться где- то еще — дело было отнюдь не в этом. Человек, обладающий талантами брата Хутто, был незаменим в таком городе, как Янкура, однако находиться там и не привлекать внимания… определенных людей было трудно. Брат Сотура точно знал, что не может позволить себе стать объектом их любопытства.
Судно поравнялось с маяком и словно застыло на месте, почти не двигаясь против течения. Сотура досадливо покачал головой. Лучше бы он выбрал лодку побыстрее. С другой стороны, он счел, что этот корабль вызовет меньше подозрений у императорских стражников.
К счастью, осень выдалась сухой. Если бы зарядили дожди, старая неуклюжая баржа не поднялась бы вверх по реке. Терпение, напомнил себе Сотура, Ботахара вознаграждает терпеливых. Монах продолжил упражнения для пальцев; он вошел в первую фазу и начал отрабатывать «разделение».
Много времени прошло с тех пор, как Сотура посещал Ва, и ему очень хотелось, чтобы сейчас был день и он мог видеть окрестности во всем блеске осеннего золота. Долгие годы жизни на острове, где располагался монастырь Дзиндзо, оставили в нем самые романтические воспоминания об империи Ва. Он медленно покачал головой — ничего не поделаешь, природа страны казалась ему сказочно прекрасной.
Он обратил взор на берег и мысленно сдвинул завесу тьмы, как если бы плотный бархатный туман развеяло ветром. На склоне холма возвышались выбеленные дождями стены селения, напоминая собой скелет огромного зверя, рухнувшего на середине гигантского прыжка. Над селением, чернея на фоне звездного неба, виднелась полоса молодых сосен и сладкоцветных лип. Рисовые поля спускались к реке неровными ступенями, сточные канавы по их обочинам прочертили на темном склоне холма сине-зеленую сетку.
Урожай был уже собран, близилось время крестьянских гуляний. Сотура пожалел, что не попал на Речной Праздник, который всегда ему нравился, несмотря на свои языческие корни.
Эта мысль каким-то образом разрушила чары — тьма вернулась и скрыла берег вдали вопреки силе воображения.
В прошлый раз, восемь лет назад, брат Сотура приезжал в империю Ва как раз на Речной Праздник. То путешествие тоже имело политическую подоплеку, но унизительного переодевания не потребовалось. Монах присматривал за юным инициатом, братом Суйюном, который должен был участвовать в императорском бойцовском турнире. Тогда брат Сотура выступал в роли наставника, дабы напомнить народу Ва о могуществе ботаистов. Он прибыл сюда как учитель, но больше научился сам, чем научил других.
Суйюн был прекрасным инструментом для урока, который хотел преподать орден ботаистов. В стране,
