котором стояли приборы для чайной церемонии. Монах поставил поднос между собеседниками и перед уходом помешал угли в металлической жаровне.
— Вы привезли весточку от нашего Верховного Настоятеля? — поинтересовался брат Хутто. Он по- особому растягивал долгие гласные, почти превращая их в музыку, словно они перетекали в его речь из какого-то мелодичного напева.
— Да, брат. Настоятель шлет вам поклон, но письма не передал, опасаясь, что оно может быть перехвачено. Я должен многое обсудить с вами — от его имени, конечно.
— И о чем же, как полагает Верховный Настоятель, я ему не сообщил?
— Сие мне неизвестно, брат Хутто, — ровно ответил мастер ши-кван.
— Вот как. Стало быть, вы приехали сюда, только чтобы насладиться звоном колоколов Нефритового Храма?
— Нет, брат, — возразил Сотура и, помедлив, продолжил: — Я приехал, чтобы поговорить о священных рукописях Владыки Ботахары.
Брат Хутто осенил себя знаком Ботахары.
— Тогда говорите тише. Слух меня пока не подводит.
Учитель ши-кван опустил глаза и кончиками пальцев принялся чертить круг на мягкой циновке.
— Мы получили ваше сообщение. Верховный Настоятель оценил вашу предусмотрительность — вы мудро поступили, приставив шпионов к вассальному купцу Сёнто. Однако то, что произошло под покровом тьмы, оставляет много вопросов… — Сотура оборвал фразу, желая посмотреть, как отнесется к ней собеседник.
После долгой паузы брат Хутто промолвил:
— Насколько я понял, вы спрашиваете, знаю ли я что-то еще?
— Совсем нет, брат; Верховного Настоятеля интересует ваше мнение.
Примас подкрутил фитиль в лампе.
— А мне, в свою очередь, интересно мнение самого брата Нодаку. Если с такой секретностью уносили именно свитки, которые вы… которые мы ищем, то Верховный Настоятель наверняка поделился бы со мной этими сведениями. Куда еще, кроме монастыря Дзиндзо, рукописи отправятся по морю? — Брат Хутто остановил взгляд своих темных, подернутых влагой глаз на лице гостя.
— Где сейчас рукописи, для нас пока остается загадкой, как ни больно признаваться.
— Гм… Уж лучше бы вы сказали мне, что все потихоньку сделано и свитки возвращены на место. — Брат Хутто прервался, чтобы подать чай. — Боюсь, я вас разочарую. Я не знаю, что увозили императорские гвардейцы. Это был ящик размером с небольшой дорожный сундук и, очевидно, очень тяжелый. Заметьте, я сказал «очевидно». Сокровище, которое мы разыскиваем?.. — Он печально покачал головой и предложил гостю чашку чая. — Я в это не верю. Только представить, что свитки утрачены!.. — воскликнул он.
Где-то внизу низкие голоса начали петь протяжную молитву, и оба монаха сотворили в воздухе знак Ботахары. Прозвучали четыре удара гонга; во время долгой паузы эхо принесло отголоски звона, потом послышались еще три удара. В наступившей тишине голос одинокого певчего звенел, как вода, льющаяся в пустой сосуд. Голос был чистый и красивый, а мелодия — лиричной и западающей в душу. Постепенно ее подхватили остальные голоса, негромкие, но сильные.
Сотура глубоко вздохнул и про себя прочел молитву.
— Простите, брат, у меня мало времени. — Когда правитель Янкуры кивнул, монах продолжил: — Инициат, который был свидетелем ночных событий, слышал что-нибудь из того, что говорил торговец?
Брат Хутто покачал головой.
— Танака и старый стражник следили за происходящим молча. Как мне сказали, они были сильно напуганы и не разговаривали между собой. В своем письме я ничего не утаил от Верховного Настоятеля.
— Я не решаюсь строить догадки, хотя, по-моему, ясно одно: то, что делалось в такой тайне, имело крайне важное значение для неких влиятельных персон. Присутствие вассального купца князя Сёнто говорит о том, что здесь замешаны интересы великого князя. Как вы думаете, не опасно ли развивать эту мысль?
— Я давно наблюдаю за купцом Танакой и узнал немало поразительных вещей. Возьмем, пожалуй, самый наглядный пример: в отсутствие посторонних князь Сёнто делит стол со своим торговцем и обращается к нему «Танака-сум». Этот человек — один из самых ценных советников Сёнто, и не только в сфере торговли. Рисковать жизнью в непроглядной тьме под охраной одного-единственного старика? Что бы ни было в сундуке, это имело прямое отношение к Дому Сёнто.
— Но кто организовал перенос сундука? Яку Катта? Император? Или, может быть, один из младших братьев Яку? И куда отвезли груз? — Пожилой монах озабоченно замотал головой.
— Очень странно, что Танака заинтересовался этим делом, очень. Куда отправляли сундук, если это касалось князя Сёнто? Напрашивается вывод, что сундук поплыл туда же, куда и сам князь. — Брат Хутто прикрыл глаза, сделал глоток чая, и на его лице отразилось блаженство счастливого отрока. — Что до содержимого сундука… Золото. Серебро. Нефриты. Плата врагам Сёнто… — Он раскрыл черные глаза. — Или тем, кто станет его врагами в будущем. Все что угодно. Наверняка вы обсудили это с Верховным Настоятелем.
— Рад слышать ваши слова, брат Хутто. Мы в монастыре живем очень уединенно и уже начали беспокоиться, что упустили какие-то варианты. Тем не менее я по-прежнему опасаюсь, что сокровище, которое мы разыскиваем, увезли или даже передали в руки нашим врагам.
— То есть вы считаете, что за кражей стоит Сын Неба?
— Он явно подпадает под подозрение, а в услужении у него состоит Катта — хитрец, у которого есть свои причины ненавидеть орден ботаистов. — Сотура попробовал чай, вдыхая богатый аромат.
Брат Хутто горько рассмеялся, чем удивил Сотуру.
— Не ирония ли судьбы, что мы с вами разговариваем в темноте, как люди, утратившие веру? — Темные глаза пристально изучали монаха, одетого в лохмотья. — Посмотрите на себя. Разве вам не смешно? Мастер ордена ботаистов дошел до того, что переодевается в маскарадный костюм, как какой-нибудь придворный на балу! — Он вновь рассмеялся и, наклонившись вперед, зашептал: — Я чувствую, что вы поддались панике, брат. Вы хорошо скрываете свой страх, но я его чувствую. Страх гнездится не только в вас одном, во всех нас — во всех, кто знает об исчезновении свитков. Скоро он распространится и на других членов ордена — неосознанный, слепой страх, и пойдут слухи. Вы понимаете, к чему это приведет? — Старый монах сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — Я тоже боюсь. Простите меня.
— Брат Хутто, как раз по этой причине мы и должны найти рукописи. Ничто не имеет большего значения.
Оба замолчали, посвятив себя горячему напитку. Через полуоткрытые сёдзи в помещение проскользнул ветер, а вместе с ним — запах палой листвы. Брат Сотура перевел взор на ширмы с рисунком во всю длину комнаты. На них был изображен Просветленный Владыка, читающий Безмолвную Проповедь. Ботахара сказал своим ученикам, что будет говорить с ними об их желаниях, и не произнес больше ни слова, а с наступлением вечера вернулся к молитвам. «Да, — подумал Сотура, — наши желания написаны у нас на лицах, так же как они были написаны на лицах Его учеников».
— Брат Хутто, я не могу более задерживаться, а мне нужно спросить вас еще кое о чем. Что насчет императора и Сёнто?
— О да. Я пренебрег своими обязанностями. — Правитель Плавучего Города снова наполнил чашки. — Не секрет, что император боится Сёнто. Тем не менее он обращается с ним, как со старинным другом, и возлагает на его плечи заботу о безопасности империи. Это очень странно. Некоторые думают, что император обретает зрелость и постепенно избавляется от своего страха перед сильными. Другие же находят это чрезвычайно подозрительным. Лично я придерживаюсь второго мнения. Император положил немало трудов, чтобы разъединить семью: отправил сына Сёнто домой, княжну Нисиму оставил в столице, а самого князя услал на войну в Сэй. Кто знает, что случится на войне? Шальная стрела может настигнуть и генерала. Сколько золота нужно, чтобы нанять меткого лучника? Если император замыслил избавиться от Сёнто, то, мне кажется, Яку Катта должен был придумать более изощренный план. Сёнто, конечно, понимает, что сулит ему ситуация, а мы наблюдаем за всем точно так же, как глядим на доску ги-и. Великие Дома теряются в предположениях, кто станет следующим монархом. Если император в самом деле решил
