а отговориться тем, что могилу выкопали для покойного. — Наллен усмехнулся. — Невтерпеж им стало до трясенья в руках. Чтобы поскорей до клада добраться... вроде как до наследства, что ли...
Что верно, то верно. Очень господам заговорщикам не терпелось. Это ж последнего ума надо лишиться, чтобы так сразу свою полученную при дележке долю драгоценностей на себя понацепить. Или так они друг дружке не доверяли, что оставить без пригляду побоялись — вдруг да своруют подельнички? Нет, прав Наллен, прав: догадываться, что может взбрести в голову дуракам — последнее дело. Главное, не угадаешь ведь нипочем, а только зря мозги намозолишь.
— К слову сказать, о наследстве, — вспомнил Тхиа. — Кинтар, покажи-ка господину магу свою долю — пусть скажет, что это такое.
Я послушно потянул из-под рубашки золотую цепочку с висюлиной.
— Стой! — не своим голосом взвыл Наллен, и рука моя замерла на полпути.
— Откуда... откуда это у вас? — шепотом спросил Наллен.
— Я же говорю, — напомнил Тхиа. — Это его доля наследства Майонов. Передано из рук в руки, не сомневайтесь.
— Не двигайтесь, мальчики, — предупредил Наллен, хотя нужды в том не было; осторожно, бочком, подобрался ко мне, медленно протянул руку к висюлине, пробормотал заклятие, сомкнул пальцы вокруг нее и вновь разжал — с видимым облегчением.
— Мальчики, мальчики, — с укоризной произнес Наллен, вытирая холодный пот. — Разве так можно? Если получаешь подобное наследство, да еще из рук в руки, не худо бы спросить сперва, как с ним следует обращаться.
— А что это такое? — вновь поинтересовался Тхиа.
Наллен воззрился на него с неподдельным изумлением.
— Мы успели получить эту штуку, и только, — сообщил Тхиа. — А вот узнать — нет.
— Это, — медленно и веско произнес Наллен, — Ключ-камень замка Майонов. То, на чем замок стоит. Чем можно, если крайний случай придет, разрушить его до основания. И вы...
Договорить он не успел. Распахнулась дверь, и нашему взору явил себя перепуганный слуга.
— Господин! — взмолился он при виде Тхиа. — В Лиловом кабинете потолок обвалился!
— Чего и следовало ожидать, — заметил вполголоса Наллен, покосившись на Ключ-камень у меня на цепочке.
— Пожалуй, мне следует все же пойти взглянуть, — вздохнул Тхиа, подымаясь из-за стола.
Когда он вышел, Наллен не погрузился в молчание — отнюдь нет! Он закидал меня вопросами... но я не мог рассказать ему всего. Вот вернется Тхиа, сам пускай и решает — о чем следует рассказать, а что может и должно остаться втайне. И уж о вызове поведать я мог Тхиа, но никак не Наллену. Во всяком случае, сейчас.
— Постойте, — поднял руку я, — прошу вас. Об этом мы поговорим, когда вернется Тхиа, обещаю... но и мне вас тоже есть о чем спросить... да что там — я попросту обязан! Каким боком ко всей этой грязной заварушке относится мой вассал?
Губы Наллена раздвинула широчайшая улыбка.
— О-о, мальчик мой, — протянул он, явно наслаждаясь предвкушением. — Ваш вассал, знаете ли — это очень особый случай.
И вправду — особый.
История Лаана была самая для смутного времени обыкновенная — а время санхийской резни иначе как смутным и не назовешь. Особенной ее делали два обстоятельства.
Во-первых, Лаан был магом, хотя и почти необученным — об этом, впрочем, я уже догадался, покуда мы втроем таскались по подземельям.
А во-вторых, полное его имя было Ларран, и имя это во всем королевстве имел право носить один- разъединственный человек. Тот, чьего старшего брата я в горячке боя и бессонницы едва опознал по профилю на золотом монетном кружочке.
Услышав от Наллена эту сногсшибательную новость, я совсем уже было собрался мысленно изругать себя за то, что снова не узнал отпрыска королевского рода сразу в лицо, но вовремя опомнился. Не узнал — ну так и что? Не очень Лаан на своего старшего брата и походит, кстати говоря. Нет, что-то общее есть в разрезе глаз, в линии скулы... так мало ли кто на кого похож? Надо совсем из ума выйти, чтобы искать в первом встречном кандальнике черты столь неожиданного сходства.
А вот Наллен Лаана сразу узнал, с первого взгляда, хотя и видел его в последний раз, когда тот был совсем еще ребенком. Зато именно Наллен малолетнего принца и обучал основам магии — а лица учеников не забываются. Проживи я хоть сто, хоть тысячу лет — и то в мимохожем старикашке с трясучим подбородком узнаю, не смогу просто не узнать, загорелого мальчишку, которого учил когда-то держать в руках боевой цеп.
Вот и Наллен мгновенно понял, кто перед ним — а поняв, ужаснулся. Похищенный когда-то в раннем детстве принц ныне мог представлять собой наижутчайшую угрозу. Если бы не кладбищенская придумка Лаана...
Теперь я лучше прежнего осознавал, что Лаан действительно не боец и никогда им не будет. Попросту не сможет. Никогда и ни по каким причинам он не сможет сражаться — потому что все потребные для этого силы он уже истратил на другое. На то, чтобы стоять насмерть.
А стоять насмерть ему довелось куда дольше, чем это вообразимо.
Похитили Лаана санхийцы. Удивительное дело, до чего всех мятежников волнует видимость законности. Сбросить с престола одного короля-подростка, чтобы посадить туда другого, и вовсе ребенка, но тоже как бы законного... нет, я этой логики никогда не пойму. Если следовать ей, полная несуразица выходит. Вроде того, что если на краденые деньги законно купить, скажем, штаны, то и самой кражи как бы и вовсе не было: за штаны ведь честно заплачено, господин судья!
Очевидно, так санхийцы и полагали. Им нужен был законный потомок правящей династии — но воспитанный притом в своем,
Какое чутье на правду нужно иметь, какой острый разум, чтобы распознавать даже самомалейшую ложь — и какую стойкость, чтобы не поддаваться ей... нет, Лаан и в самом деле существо особенное. Почти всю свою сознательную жизнь прожить в окружении постоянного вранья, во власти врагов, которые навряд ли посовестятся тебя уничтожить, если это будет в их интересах — и не сломаться, не исподличаться, не утратить себя ни в чем!
Притом же магия Лаана не могла помочь ему и в мельчайшей малости: ее-то как раз сковали в первую очередь, куда раньше, чем тело. Чего только Лаан не перепробовал, чтобы освободить ее! Хотел бы я знать, что за наитие подсказало ему единственные спасительные слова?
Санхийцев, само собой, разгромили — но юный Ларран найден не был. К тому времени, когда королевские войска уничтожали последний оплот санхийцев, Лаан уже находился в руках пиратов, которые его у мятежников попросту похитили. От пиратов он попал к их ставленнику Фаннаху, но пробыл в его столь памятном мне замке недолго: сообщники по заговору решили, что смогут использовать кроткого, безвольного, во всем покорного принца с большим толком. Никогда еще никто так не заблуждался в отношении другого человека. Даже не случись нас с Лиахом и Кеану в замке мага, даже увенчайся заговор успехом, прожить этому успеху оставалось бы сущие дни, а то и часы. Если бы заговорщики взгромоздили Лаана на трон, их поджидало такое беспредельное разочарование, что и помыслить страшно.
Однако Лаана — которого давно уже считали не без вести пропавшим, а погибшим — не нашли и после разгрома заговора Фаннаха и прочих. Когда я рубился в королевских покоях, Лаана ни в столице, ни в доме кого-либо из главарей не было. Для пущей сохранности его переправили в провинцию. В самую глухую дыру, какая только сыскалась. И вот там всякие мелкие сошки, о которых схваченные заговорщики на допросах не обмолвились и словом потому только, что не помнили о них — невозможно же упомнить всякую блоху, да еще по имени! — вот там эти уцелевшие неуделки и получили в свое распоряжение многострадального Лаана.
Может, они и не стали бы играть в заговоры снова. Один уже раз полюбовались, чем подобные игры кончаются, да вдобавок живы-целы... чего ж еще? Но как быть с таким страшным, сокрушительным орудием судьбы, как краденый принц? Неужто не попользоваться? Умники всякие поплатились головами... и
