— А зачем? — поинтересовался Байхин. — Он что, королевский наблюдатель?
— А из кого, по-твоему, их вербуют? — фыркнул Хэсситай. — Конечно, наблюдатель. Кто же лучше распознает тайных киэн, как не их бывший собрат по ремеслу? Уж будь уверен, у него с изнанки ворота точно такая же корона вышита, как и у того, что себе на беду в часовню заглянул.
— И вдобавок он тебя в лицо знает? — Байхин собственным ушам не верил.
— И в лицо, — кивнул Хэсситай, — и по имени, и по мастерскому рангу. Когда Совет Мастеров присудил лишить его звания киэн, я оглашал приговор.
— Так какого же дьявола ты тут стоишь, как вывеска трактирная?! — вспылил Байхин. — Зачем оборачивался? И мне обернуться велел — чтоб он нас получше разглядеть мог? Стоим тут, озираемся, лясы точим — ленивый не заметит!
— Именно, — безмятежно откликнулся Хэсситай. — Чтоб он нас разглядел и запомнил. И пошел за нами. Он ведь хоть дурак, да не совсем. — Говоря это, Хэсситай ухватил Байхина под локоть и пошел торопливым шагом, не забывая время от времени опасливо озираться. — Сам подумай — если он нас мельком видел, а потом мы взяли да исчезли, он может и призадуматься на досуге, зачем это мы сюда припожаловали да где уже успели побывать. А вот если он за нами погонится, лишней минуты на размышления у него уже не будет. Потому как все помыслы у него будут только об одном — как бы нас половчей схватить и получить за нас награду.
— Ты хочешь отманить его от больницы? — сообразил Байхин.
— Угадал. Уйти от этого обалдуя — труд невелик, да мы-то будем не уходить, а уводить. И по возможности подальше. Пусть погоняется.
— Чую, выйдет ему эта погоня боком. — Байхин оглянулся боязливо, словно престарелая девственница на пьяного грузчика, потом вновь обернулся к Хэсситаю и фыркнул, не в силах сдержаться.
— Умница, — улыбнулся Хэсситай. Глаза его азартно заблестели. Байхин тоже чуть приметно усмехнулся: что ни говори, а привычных предпочтений из человека нипочем не вытравить. Сколько уже лет минуло с той поры, как Хэсситай сделался бродячим комедиантом, — а до сих пор в минуту опасности воин в нем берет верх над киэн. Высшая услада для Ночной Тени — перехитрить, обморочить противника... И с каким же безудержным размахом предается он излюбленной некогда воинской потехе! Со всем неистраченным за долгие годы пылом, с мастерством истинного киэн — но и с хитроумной осторожностью Ночной Тени. Да, изрядно промахнулся королевский наблюдатель из бывших комедиантов в выборе очередной жертвы.
— Шагу малость прибавь, — негромко посоветовал Хэсситай. — И не забывай оборачиваться.
С этими словами он повернулся, будто спохватившись, и вышел из переулка на широкую людную улицу. Байхин в точности повторил его маневр и мигом оказался рядом с ним.
— Теперь ступай неторопливо, будто бы с облегчением, — велел Хэсситай. — А возле вон той вывески опять обернись как бы ненароком, вздрогни и поторопи меня.
Байхин так и сделал — однако вздрогнул до того натурально, что Хэсситай даже слегка встревожился.
— Похоже, нам и впрямь пора поспешать, — встревоженно произнес Байхин. — С этим поганцем штук шесть стражников... ну, этих, пустоглазых. И двое здоровых. Если они дело смыслят хоть самую малость...
— Надеюсь, что смыслят, — шепотом засмеялся Хэсситай. — Тем легче нам будет их вести. А теперь оглянись еще раз... вот так... и иди так, будто ты с большим трудом удерживаешься, чтоб не броситься наутек. Почти бегом... хорошо... а теперь в переулок направо... и оттуда к рыночной площади.
— Там-то мы и похохочем, — ухмыльнулся Байхин, послушно переходя на нервную рысцу.
Чтобы скрыться в рыночной толчее, особого умения не нужно. Не только опытные воины из числа Ночных Теней, но даже и безымянные еще мальчишки, не прошедшие первого Посвящения, знают, как затеряться среди толпы. Гораздо больше мастерства требуется, чтобы не затеряться в толпе. Чтобы исчезать и появляться перед преследователем в тот самый миг, когда он уже собрался было отчаяться. И уводить, уводить погоню как можно дальше от истинной цели преследования — совсем как птица, припадая к земле и волоча якобы перебитое крыло, отманивает лису от своих неоперившихся птенцов.
У Ночных Теней маневр этот так и назывался — «сломанное крыло» — и среди прочих ухваток Хэсситая числился среди любимейших и наиболее удачных. А Байхин хотя и не умел, подобно Хэсситаю, «волочить крыло», мог по крайней мере не отставать от мастера. Вдвоем они то пропадали в сутолоке рыбных рядов, то выныривали из зеленной лавки, то задерживались возле палатки, где велась торговля борцовскими поясами и подозрительными снадобьями, от коих сила бойца должна неимоверно возрасти за считанные дни, то приценивались к дорожным сумкам, а потом вновь прятались за вывески в полотняном ряду и вновь выглядывали — не оторвались ли они невзначай от своих преследователей.
От дерзости Хэсситая у Байхина иной раз сердце замирало. Особенно когда Хэсситая угораздило вынырнуть почти под носом у бывшего киэн. Именно что почти — по другую сторону узкого длинного загона, где хриплыми азартными голосами расхваливали свой товар торговцы лошадьми. Перепрыгнуть через лавки, отшвыривая людей и топча товары, бывший акробат не постеснялся бы, но угодить под копыта испуганной лошади... нет, не стоит лезть через заборчик, лучше обойти загон.
— А теперь повеселились, и довольно, — ухмыльнулся Хэсситай, глядя, как стражники под водительством бывшего киэн работают локтями, стараясь протиснуться сквозь обступившую загончик толпу. — Пошли отсюда.
Он уверенно прокладывал себе дорогу к ближайшему выходу, не забывая то и дело неприметно замедлять шаг и оглядываться по сторонам.
— Этот маневр, — неожиданно усмехнулся он мимолетному воспоминанию, — назывался у нас «очаровательная красотка».
Название, хоть и непонятное, Байхину понравилось.
— А почему? — полюбопытствовал он.
— Потому что главное, о чем приходится думать, — еще шире усмехнулся Хэсситай, — это «не слишком ли быстро я бегу»?
— По-моему, не слишком, — успокоил его Байхин. — Куда теперь пойдем?
— Прочь из города, — не задумываясь, ответил Хэсситай.
— Думаешь, успеем? — усомнился Байхин. — Вот-вот смеркаться начнет. Нас могут и не выпустить из города.
— Надо, чтобы выпустили, — твердо промолвил Хэсситай. Ворота, как и опасался Байхин, уже закрывались на ночь. Стража закладывала большой засов.
— Погодите, — взмолился Байхин, прибавив шагу.
Со смотровой площадки на стене выглянуло широкое загорелое лицо. Хэсситай едва сдержал вздох облегчения: то ли охрана не сменялась с раннего утра и до ночи, то ли в гарнизоне почти не осталось людей, способных не только повиноваться, но и приказывать, — какая разница? Главное, что давешний начальник караула так и остался при воротах.
— А, господа купцы, — возгласил он. — Удачно ли свой товар продали?
— Наилучшим образом, — ответствовал Хэсситай. — Теперь торопимся прибыль потратить, покуда нас грабители не настигли.
— Не настигнут, — обещал начальник караула. — Мы их в воротах задержим.
— Как можно! — ужаснулся Хэсситай. — А если они до утра найдут себе другую жертву? Могут ведь невинные люди пострадать. Вы уж их выпустите... да не беспокойтесь за нас, мы люди бывалые.
— Ну, если так, — помедлив, вздохнул начальник, — будь по-вашему. — И крикнул повелительно, оборотясь к стражникам: — Открыть ворота!
Обычные стражники наверняка подивились бы странному приказу, но пустоглазые подчинились ему безмолвно. Загрохотал засов, заскрипели ворота, и Хэсситай с Байхином шагнули в позлащенную предзакатным солнцем дорожную пыль.
Снаружи стоящий на смотровой площадке начальник караула был виден во весь рост. Как и утром, он вновь совершил воинский поклон — и на сей раз не только Хэсситай, но и Байхин ответил ему тем
