Постепенно он проникся уважением к своим спутникам, для которых тяжелая работа за веслом день и ночь не была в тягость. Манеры у всех были простецкие, что у купца, что у мужиков: малую нужду справляли с подветренного борта, а по большой – просто спускали порты, вывешивали задницу за борт и вся недолга. Работу они воспринимали, как должное: раз ладьи ходят по реке, значит, кто-то должен грести, ставить паруса, править, обходя мели и топляки. Работа не хуже и не лучше других, зато в стольном граде часто бывают. Родной Туров, небось, не сравнится с Киевом. Это если они из городища, а если из деревни какой, так и вовсе никакого сравнения.
Обычно к купцам нанимались люди неуемные, что-то тянуло их из родных мест, от плуга, борти, бредня. Какой-то зуд теребил, скреб душу, не давая усидеть на одном месте. Середин очень хорошо понимал таких людей – сам был такой, иначе… А что, и сюда не попал бы. Сидел бы в своем веке, пил баночное пиво, смотрел телек, ходил бы на занятия к Ворону. Ну, может быть, удалось бы Танечку охмурить, но и все! Дом – работа – Ворон. По выходным – Танечка. Тоска. У-у-у…
Словно откликаясь на его мысли, из леса на правом берегу донесся тоскливый вой. Сосед приподнялся, не прекращая грести, посмотрел в сторону леса.
– Ишь, разбирает как, – пробормотал он.
Внезапно весло вырвалось из рук, что-то грохнулось в борт, ладья качнулась. Сосед, не удержавшись, завалился на Олега. Мужики, спавшие под рогожей на мешках, вскочили, спросонья ошалело вертя головами.
– А, чтоб тебя…
– Заснул, что ли, мать твою…
Топляк проскрежетал по борту, выплыл за кормой. Вьюшок прошел на нос. Впередсмотрящий разводил руками.
– Дык, сомлел… не уследил…
Вьюшок треснул его по шее.
– Утопить хочешь?
Все, бросив весла, смотрели на удаляющийся топляк.
– Кончай зенки пялить. Кто на веслах сидел – спать. Ты тоже. Потом поговорим, – отрезал купец.
Мужики засуетились, меняясь местами. Олег залез под рогожу. На мешках с льном было мягко, уютно. Сбоку привалился мужик, проглядевший полузатопленное бревно, поворочался и почти сразу захрапел.
– Ошую, подыми, одесную, на воду, – выводил Вьюшок ладью на середину Припяти. – А ну, взяли: и-и, оп-та…
Их растолкали, едва серые предрассветные сумерки разогнали ночную мглу. В очередь поели вяленой рыбы, мяса, сели на весла. Туман скрыл оба берега, и Вьюшок сам встал на нос, внимательно глядя вперед. Но едва поднявшийся ветерок разогнал мглу, тотчас поставили парус, и купец опять завел:
– И-и, оп-та…
В течение дня навстречу попалось несколько ладей со знакомыми купцами. Вьюшок перекрикивался, выспрашивал новости, мужики махали друг другу, просили передавать приветы родне. Расходились левыми бортами, встречные ладьи двигались тяжело, против ветра и течения, но на многих из них на весло приходилось по паре мужиков. Весла рубили воду, за кормой вспенивался и пропадал белый след. Олег попросил узнать, не встречался ли им Мешовец. Кормщик крикнул, что не далее, как поутру видел ладью Мешовца – как раз с ночевки снималась.
– Ну, вот, к ночи догоним, иль может, поутру.
– Как бы не пропустить их в темноте, – задумался Середин.
– Стал быть придется тебе всю ночь на носу сидеть. Пропустишь – кроме себя виноватить некого, – пожал плечами Вьюшок.
Отсидев на весле ночную смену, Олег договорился с мужиками, что всю ночь сам будет следить за рекой. Те согласились с охотой: в очередь гребут, а вместо того, чтобы в воду глаза пялить, можно и вздремнуть лишний час.
Опять за кормой встала луна, загадочный лес перекрикивался с берега на берег ночными голосами. Середин кутался в куртку – ночи стали заметно холоднее, хотя осень еще не наступила.
Сменились гребцы, Вьюшок прошел на нос, постоял рядом, зевая во всю пасть и почесывая грудь под рубахой.
– Ну, что тут?
– Тихо все, – ответил Середин.
– Ладно. – Вьюшок еще раз сладко зевнул и прошел к веслу.
Ведун чуть не пропустил ладью Мешовца, когда под утро в тумане разглядел прямо по курсу топляк и предупредил гребцов. Ладья проплывала мимо, как затаившийся призрак. В последний момент Олег понял, что это не обгорелое дерево на берегу, а мачта. Вьюшок скомандовал развернуть к берегу. С ладьи Мешовца их окликнул дружинник.
– Я это, Вьюшок! – крикнул купец. – Где там хозяин ваш?
– Ну, чего надо? – показалась над бортом всклокоченная голова. – Чего людей будишь? Сам ночь не спишь и другим не даешь.
– Слышь, Мешовец, с тобой парень от Уборти идет…
– Шел, да ушел, – проворчал Мешовец.
– Когда?
– Как на ночь пристали, повечеряли да и ушел.
– А куда ушел-то, не сказал? – не выдержал неспешных расспросов Середин.
– По разговору, кудай-то под Чернигов поспешал. Здесь, если срезать лесами, к перевозу на Днепре выйдешь.
– Так это крюк какой? – удивился Вьюшок.
– Вот и я про тож, – поддакнул Мешовец, – да только невтерпеж ему. Пойду, говорит, а то вы пока проспитесь, пока пойдете – я уж там буду. А кто его спрашивает?
– Да вот, дружок его. Растерялись они.
– Так плывите дальше, а супротив перевоза, ну, сам знаешь, на берег его пустишь. Так-то быстрее выйдет. Лесом твой парень дружка-то не догонит.
– Ну, что, дальше плывешь или сойдешь? – спросил Вьюшок.
– А как быстрее?
– Мешовец дело говорит, – поскреб затылок купец, – скинем тебя поутру, а там дорога как раз к перевозу. Хорошим шагом – задолго до вечерней зари поспеешь.
– Тогда – плывем.
Припять здесь начинала петлять, словно заячий след на снегу; парус то и дело опадал – высокие сосны на правом берегу крали у него ветер. Середин успел и посидеть за веслом, и постоять у руля, когда Вьюшок скомандовал прижаться к левому берегу. Здесь к воде подступал молодой липовый лес, обросший понизу лещиной. Лес был такой зеленый и прозрачный, что казался чистейшим горным озером, в которое можно заглянуть до самого дна.
Ладья ткнулась носом в травянистый берег, парус спустили. Мужики похлопали Олега по плечам, пожелали удачной дороги. Вьюшок завернул в полотно несколько крупных вяленых рыбин, сунул Середину в торбу.
– Ну, бывай здоров, Олег. А пойдешь так: во-он, видишь, где липняк кончается, там дорога была. Заросла, наверно, но колею все одно увидишь. Так и пойдешь – слева лес будет, справа луга. Вот по той дороге прямо к перевозу выйдешь. Там паром, постоялый двор, весь небольшая в пять-шесть изб. Вот на перевозе дружка и поймаешь своего. Если у него крыльев нет, то ты его опередить должен.
– Спасибо, Вьюшок. Удачного тебе торга.
– Ну, бывай.
Середин спрыгнул на берег. Весла вспенили воду, выводя ладью на быстрину. Из-за борта показался Вьюшок, махнул рукой, прощаясь, и скрылся, усаживаясь за весло. Взлетел на мачте парус, разом ударили весла. До Олега в последний раз долетело ставшее знакомым:
– И-и, оп-та!
