было не время, еще оставалось главное – проверить автоответчик. Ну, не будем отк-ладывать. И телефон как раз рядом.
Пароль автоответчика обнаружился на положенном месте, в заново об-ретенной записной книжке. Единичка – новые сообщения. Пустота. Писк и шорох. Странно… Почему она не позвонила? Что у них стряслось? Фред-ди тоже не отвечал. Оставив ему краткий привет, Валера нехотя набрал ра-бочий номер предателя Джимми. Тот отозвался сразу, с отвратительным энтузиазмом, за которым, очевидно, пряталось чувство вины. Он уже пого-ворил с Фредди, которого выпустили сегодня утром; условились встре-титься через час. Про тюрьму послушать, могильники отдать. Пива попить. День-то сокращенный. Где-нибудь в центре, присоединяйся!
Валера отказался, повесил трубку. Подойдя к бордюру, поднял руку навстречу желтым рыбам.
Квартира пережила трехдневную разлуку легко – похоже, вообще ниче-го не заметила. Посудный жир подсох, пыль опушилась. Над помойным ведром барражировали дрозофилы. В туалете – ч-черт1 – горел свет, Вале-ра злобно шлепнул выключателем, но еще пару минут донимало ощущение, похожее на зубную боль.
Фронт работ не внушал тревоги, главным врагом был беспорядок, празд-ник разбросанных одежд. Ненавистное занятие: отделять чистое от козлищ, стирать, складывать… Ну, отступать некуда, к завтрашнему утру, как ни крути, все будет сверкать, как в операционной. Да, не забыть поменять пос-тель. Постель… Что же там случилось, почему Наташка не позвонила? Лад-но… Валера вздохнул и полез за стиральным порошком.
Через каких-нибудь полтора часа – кто бы мог подумать! – хаос был ес-ли не ликвидирован, то по крайней мере крепко напуган и принужден за-нять круговую оборону. Чистая посуда аккуратно сохла на полке, в ванной пахло сосновым лесом, а Валера, елозил враскорячку по линолеуму – бо-сой, с закатанными до колен штанами, – оттирал грязь. В подвальной пра-чечной, в сушилке, поджидало чистое белье. Надо его, кстати, забрать, а кухню после домоем. И Наташке еще раз позвонить. Нужно же, в конце концов, убедиться, что все по плану! С проклятым «Аэрофлотом» что угод-но может случиться.
Когда Валера вернулся с бельем, на автоответчике моргала лампочка. В ушах снова запрыгали красные молотки. Он швырнул корзину на диван. Подошел. Нажал кнопку.
– Пшшшш… Валер, это Наташа. Привет. Ты извини, пожалуйста… Опять автоответчик, ну ладно. В общем, мы с Игорем поговорили… Нес-колько раз даже говорили. М-да… У него, знаешь, на работе сейчас подвиж-ки хорошие, они объект сдали на Новословбодской, фасад по его проекту, об этом даже передача была. Ну, и свободное время появилось. И с папой у меня тоже… его ведь выписали, ты знаешь. Ну вот… Я тебе на мобильный вчера звонила, ты не отвечал. Ну, в общем, мы поговорили…
Голос у нее по телефону странный, совсем не похож на живой. Хотя на-верняка не скажешь. Воспоминания о живом уже замусолились, не разбе-решь, где факт, а где фантазия… Валера опустился на диван – трудно, как старик. Линолеум местами еще не просох. Автоответчик щелкнул и при-нялся истово перематывать кассету. «Я не прилечу».
Она не прилетит.
Бывают сны реальнее любой реальности. Огромными порциями, минуя стандартные каналы, загружается в память иная жизнь: с призрачным кругом знакомств, с фактами, якобы накопившимися за долгие годы, с застарелыми эмоциональными ярлыками на значимых лицах и обстоятельствах. Во сне Ва- леру судили за убийство. Процесс был долгим и безнадежным: ясно, что осу-дят, но неясно,на какой срок. Адвоката, ушлого гундосого дядьку, отличал громадный нос-гладиолус – трепетный, живой, крылатый, имеющий обо всем собственное мнение. Адвокат в разговоре хохлился, вытягивал шею – каза-лось, вот-вот взовьется и улетит. Улетит на крыльях носа. Его стараниями приговор должен был съехать к непреднамеренному, три года minimum secu-rity, то есть общего режима. Валера в процессе слушаний отрастил психологи-ческий панцирь, состоявший из ухмылки и хрипотцы; настроение было ров-ным: вины он не чувствовал, но наказание считал справедливым не повез-ло, попал в ситуацию, с каждым могло случиться, теперь нужно отвечать.
Чем дальше шел процесс, тем неспокойнее делался мир; возмущение бурли-ло, пресса добавляла масла в огонь. Наконец ткань общества треснула: по теле-экранам, образующим декорации доброй половины сцен, промелькнули блед-ные колдуны в красных банданах, торжествующие победу; на заднем плане ко-миссарил пожилой велоцераптор, потрясая аннулированным авиабилетом-вот, дескать, доказательство. Адвокат, подкармливая нос колоссальным коли-чеством кокаина, объявил благую весть: приговор пересмотрен, тюрьму заме-нили на двукратное погружение в бассейн по схеме 7G-2008, с вероятностью утонуть 0.33 для некурящих мужчин в возрасте от 25 до 45 лет (цифры цвели на тех же телеэкранах). Ничего хорошего, шило на мыло. Бассейн оказался хитроглазым зеленоватым цилиндром, хорошо знающим жизнь, говорящим на пятнадцати языках. Валера сразу его раскусил, понял, что это никакой не ци-линдр, а самый настоящий бегемот. Сенсационный обман, конечно, но Валеры это не касалось: чужая игра, в которой ему, как ни крути, выходила одинаковая рука. Подмигнув, он разулся и вошел в ледяную воду. Бегемот по-быстрому отъел ему ноги, рыгнул розовым пузырем. Вода поднялась до подбородка, по-том до самых глаз, потом накрыла с головой, и зеленая мгла
Валера вынырнул – разбудил странный пискучий звук. Пи-и! Пи-и! Слов-но мелкий робот ошивается в прихожей. Домофон, что ли? Никогда раньше не подавал голоса. За окном небо свежее, солнышко блестит, как летом. Пи-и! Пи-и! Дьявол… Валера стряхнул истому и побрел отворять. Кнопочка «ответ».
– Кто там?
– Заключенный Tischenko! На выход!
Блин, Фредди! Что он здесь делает?
– Ты откуда появился? – Валера нажал кнопку «дверь», отомкнул за-мок. Только гостей не хватало! Он оглянулся, оценивая квартиру. Опера-ционная, мать ее! За что боролись…
По коридору прошваркали шаги, на пороге возник Фредди – румяный, веселый, в тулупе нараспашку.
– Валера! Спишь, что ли?
Не без этого. Здоров!
Они приобнялись. У Фредди макушка пахла озоном.
– Когда ты откинулся, вечером? – Друг шагнул внутрь, осмотрелся.- Опа, чистота, порядок! К празднику готовишься.
– Э-ээ… вечером, около шести. А что за праздник?
– Ну вот! Какой сегодня день?
– Не знаю. Четверг.
День Благодарения, мистер! Семейный американский праздник. Оде-вайся, просыпайся, поехали ко мне! Индейка, красное вино, домашний уют.
День благодарения, точно. А почему бы нет? Красное вино – это инте-ресная мысль.
Ну, блин… А что ты не позвонил?
– Я твоего домашнего не знаю.
– А мобильный?
– Этот? – Фредди вынул из кармана Валерин мобильный. – Я звонил, ты не отвечаешь.
– Хмм. Действительно. Слушай, ну… мне собраться еще. Побриться, все такое.
Не вопрос! Брей подмышки, мне как раз в магазин надо. Через полча-са встретимся у подъезда. Только не усни опять.
Всю дорогу до Гринпойнта из динамиков долбил рэп. Пространство за окном извивалось в такт лающим аккордам, и зданий морды глядели гордо, твердо, в упор, да, на хайвэй «Би-Кью-И», хорду города. На заднем сиденье по-испански собачились бессчетные Фреддины сиблы: братья-сестры-пле-мянники, чьих имен Валера не в силах был запомнить. Фредди шикал на них, щерил зубы, лихо мотал рулем, сквозь рык рэпа спрашивал невыноси-мое: как Natasha, когда приедет… Валера отвечал невнятно. Про тюремное приключение не говорили, словно ничего не случилось. Когда съехали с шоссе, Фредди вполголоса попросил
