Точно с таким же любопытством оглядывалась по сторонам и Катя. Хотя нет. Ее любопытство было пустым, словно она разглядывала какую-то интересную и красивую картинку, не имеющую к ней совершенно никакого отношения. Любопытно, красиво, интересно — но не более. Никакого практического применения...
...Лестница, по которой они поднимались, привела на широкую площадку, а затем — в неправдоподобно длинный коридор, терявшийся где-то в неразличимой дали. Прыжок подумал, каким это образом такой длинный коридор и такая громадная лестница умещаются в Замке? С воздуха, когда они сюда летели, Замок Тишины не казался таким большим.
По правую сторону коридора шел ряд дверей разного цвета — от бледно-синего до черно-зеленого. А вдоль левой стены бесконечной шеренгой неподвижно замерли огненнолицые слуги Махвата.
— Здесь — комнаты, — указал Махват в сторону дверей. — Выбирайте любые. Отдохните. И ничего не опасайтесь. Сейчас вы — мои гости...
Произнеся эти слова, Махват быстрым шагом направился в глубь коридора. И через несколько минут пропал из виду, растаяв в свете мерцающих огней лиц своих слуг.
Его проводили молчанием. И только оставшись одни, заговорили.
— Не нравится мне это, — сказал Коновалов.
— Мне тоже не нравится, — согласилась Эллина.
— Ничего опасного, — рассеянно произнесла Мархаэоль. — Располагайтесь...
Она подошла к ближайшей двери и легко коснулась ее поверхности ладонью. И дверь мгновенно растаяла в воздухе, открыв за собой небольшую комнату. Мархаэоль переступила порог, обернулась и посмотрела на Прыжка.
— Толик...
Прыжок хмыкнул и вошел в комнату следом.
Остальные молча наблюдали за тем, как снова появляется дверь, скрывая за собой Мархаэоль и Прыжка.
— Успехов тебе, — буркнул Коновалов. — Я, пожалуй, тоже пойду. Вот сюда. — Он ткнул пальцем в одну из дверей, точно так же растаявшую в воздухе. — Если что — я тута...
— Мы все тута... — тяжело вздохнула Эллина. — Только не нужно бы нам разделяться. Лучше всем в одной комнате... — Она посмотрела на дверь, за которой скрылись Прыжок с Мархаэоль.
— Ага, щас! — усмехнулся Колобок. — Так они нас там и ждут не дождутся...
— Ну, в другой комнате, — предложила Катя. — Но — всем вместе.
— Точно, — кивнула Эллина. — А то перебьют нас здесь поодиночке...
— Перебить нас и вместе могут, — резонно заметил Коновалов. — На рожи эти посмотри. — Он кивнул на замерших вдоль стены слуг.
— Могут или не могут — выбора нет, — решительно заявила Эллина. — Пошли сюда вот...
Светильники в комнате отсутствовали. Не было здесь и никаких окон. Тем не менее света оказалось более чем достаточно. Создавалось такое впечатление, что его излучают сами стены, потолок и даже ковер, вытканный причудливыми узорами. Черные и багровые линии, казалось, также излучали свет. И чудилось, что теней в комнате нет. Прыжок поднял руку, повертелся — точно, нет теней. То ли все дело было в рассеянном свете, то ли еще в чем...
Прыжок вдруг обратил внимание на то, что никакой мебели в комнате не было. Он удивленно обвел взглядом помещение. Пусто.
— Так и стоять тут? — проворчал Прыжок.
Мигом в углу возник темный силуэт, и в центр комнаты вышел один из слуг Махвата, невесть откуда взявшийся. Он опустился на колени, согнул спину, словно в почтительном поклоне, и вдруг... превратился в широкое, низкое и красивое кресло.
— Ни фига ж себе!.. — выдохнул Прыжок.
Мархаэоль тихонько засмеялась.
— Это слуги Махвата, — сказала она. — И пока мы у него в гостях, они служат и нам.
Мархаэоль плюхнулась в кресло и вытянула ноги.
— Очень удобно, — заявила она.
— Фиг там, — возразил Прыжок. — Сидеть на нем... на этом вот... не, не хочу.
— А как же тогда? — улыбнулась Мархаэоль.
Прыжок махнул рукой и уселся прямо на ковер, устилавший пол комнаты. Ковер оказался неожиданно мягким и даже как будто теплым на ощупь. Прыжок провел ладонью по причудливо переплетающимся багрово-черным узорам ковра. Точно, теплый!..
Прыжок посмотрел на Мархаэоль.
— Вот так вот! — заявил он.
Мархаэоль пожала плечами, поднялась с кресла и громко произнесла:
— Убирайся! Ты не нужен...
— А?! — опешил Прыжок.
Но он тут же понял, что обращается Мархаэоль не к нему, а к креслу, мгновенно растаявшему в воздухе.
Прыжок нахмурился. Пора бы ему уже привыкнуть к тому, что Мархаэоль не позволяет себе разговаривать с ним в уничижительном тоне. Даже тогда, в Театре Колесниц, когда он, не сдержавшись, ударил Мархаэоль по лицу. Даже тогда она не позволила себе проявить обиды. А Прыжок до сих пор каждое слово, сказанное при нем Мархаэоль, относит на свой счет...
Прыжку вдруг стало неловко. Ему захотелось попросить прощения — за пощечину, за эти мысли, за то, что он каждый раз так агрессивно вскидывается, стоит Мархаэоль что-то сказать. Но он не стал этого делать — побоялся выглядеть глупым или даже слабым.
Вся жизнь Прыжка была вынужденным проявлением силы и агрессии. К тому же он так долго разыскивал Мархаэоль, что сам процесс поисков стал для него, пожалуй, важнее результата. Вот же она — женщина, которую он искал, из-за которой пришел в Москву. А ощущения такие, что поиски еще не закончены, что ему предстоит еще долгий и долгий путь...
Мархаэоль опустилась на ковер возле Прыжка, легла, положив ему голову на колени, и закрыла глаза. Прыжок машинально провел рукой по ее зеленым волосам. Волосы оказались мягкими, теплыми и какими-то добрыми, что ли...
Мархаэоль тихо вздохнула. Звук этот прошелестел, словно шорох слабого ветерка.
Прыжок осторожно, чтобы не потревожить ее, лег на спину. Мархаэоль сразу же перекатилась на живот, положив голову ему на грудь. Это было приятно — лежать так вот, чувствуя даже сквозь куртку тепло ее щеки. Приятно и спокойно.
— Хорошо, — сказал Прыжок.
— Мне больше нравится в Харамишате, — прошептала Мархаэоль. — Но я беспокоюсь...
— Махват? — спросил Прыжок.
— Махват, — согласилась Мархаэоль. — Я достаточно хорошо знаю брата, чтобы понять, что просто так он нас не отпустит.
— Зачем мы ему нужны? — спросил Прыжок.
— Не знаю, — ответила Мархаэоль.
Но по голосу ее Прыжок понял, что она лжет. Знает. Просто не хочет говорить.
И вновь чувство недовольства захлестнуло его. Снова волна агрессии поднялась в душе, готовясь затопить собой умиротворяющее спокойствие. Но почему?! Потому что он считает, будто Мархаэоль ему солгала? Пусть даже и так, пусть она ему лжет — что с того? Разве она не имеет права скрывать что-нибудь от кого бы то ни было? Разве сам Прыжок всегда с ней достаточно откровенен? Хоть сейчас, хоть в Твери — бывали же случаи, когда он, вместо того чтобы ответить ей прямо и честно, огрызался или отмалчивался. Хорошо бы ему подумать, имеет ли он право на ее откровенность...
Но думать сейчас на эту тему не хотелось. Хотелось лежать и наслаждаться покоем, присутствием
