Замок Тишины оправдывал свое название целиком и полностью. Ни одного шороха не доносилось до слуха гостей. Даже шаги звучали так, словно ноги ступали по толстому ковру, хотя никакого ковра не было и в помине. Но тишина эта не была гнетущей или давящей. Звуки словно бы ушли куда-то далеко, оставив по себе лишь слабое воспоминание.
Ворота Замка Тишины вели в громадный зал, потолок которого терялся где-то в вышине. Слуги Махвата, стоявшие у дальних стен, казались крошечными по сравнению с возносящимися ввысь каменными колоннами. Причудливые узоры властвовали на камне — невидимые, но угадываемые, словно черное на черном, словно дрожание воздуха. И казалось, что именно это сочетание цветов и глушит все звуки. Странно, необъяснимо, но такое ощущение возникло у всех без исключения. Темно-красный гранит, мрамор густо-зеленого цвета, черные мраморные плиты пола — и полная тишина. Даже эхо не отваживалось подавать в Замке Тишины свой голос. И самому хотелось говорить тихо, шепотом. Хотя и была полная уверенность, что, даже если заорать во все горло, неведомая сила спрячет звук, ужмет его, сделает таким же уместным здесь, как и все вокруг.
Несмотря на темные цвета, правящие бал, в Замке Тишины не было темно или сумрачно — совсем наоборот. Многочисленные светильники черного металла, выполненные в виде причудливых лап неведомых зверей и расположенные по стенам, так озаряли зал, что тени здесь просто не оставалось места — вся она сгустилась в вышине, под сводами, куда не достигал яркий свет языков пламени. И в темноте под невидимым отсюда потолком неспешно переливались едва видимые глазу синеватые сполохи.
Махват направился в самую глубь зала, к дверям, напоминающим створки морской раковины. Черно- синяя поверхность их выделялась на фоне черной стены, превращавшейся возле дверей в нечто напоминающее море. Самые настоящие волны бирюзовыми спинами бесшумно накатывали на края раковины, желая поглотить ее. Видеть это все было удивительно. Вертикально расположенное море, как бы тонущая в нем раковина, подсвеченная изнутри водная поверхность.
— Красиво, — буркнула Катя.
— Благодарю, — отозвался Махват. — Мне тоже нравится.
Створки раковины при приближении Махвата разошлись, всколыхнув море. И взору открылась широкая лестница, ведущая куда-то наверх. Блики света играли на мраморе черных ступеней, преломлялись, создавая сказочные узоры. И показалось, что едва сапог Махвата Игнта коснулся этих ступеней, как игра бликов стала яростнее, веселее, будто пробудилась неведомая и дремавшая до сего момента сила. Пробудилась, чтобы приветствовать своего властелина.
Махват шел молча. Его длинный плащ струился за ним, развеваясь, будто был сделан из тончайшей и почти невесомой материи. Команда Эллины поднималась за Махватом молча. Никто не спрашивал, куда они идут, — подобные вопросы сейчас каждому почему-то казались не вполне уместными. Какая-то необъяснимая робость охватила всех при виде этого величия. Какая-то покорность, готовность просто ожидать исхода дела, а не принимать каких бы то ни было решений. Оружие висело на плече, осознавая всю свою неуместность и бесполезность здесь, в этом Замке.
Первыми за Махватом шли Мархаэоль и Прыжок. Прыжку все время казалось, что едва они окажутся во владениях Махвата, как поведение Махаэоль изменится. Он думал, что она станет спокойнее, что исчезнут неведомые ему тяжкие думы, от которых хмурились тонкие брови, а золотисто-желтые глаза становились серьезными и грустными. Но все случилось не совсем так. В поведении Мархаэоль начало проявляться какое-то волнение. Она словно бы ожидала чего-то, могущего доставить ей проблемы. И Прыжок подумал, что он ведь, в сущности, совершенно не знает ни Мархаэоль, ни Махвата, в которого превратился Макс. Да и Макса-то он толком не знал, по правде говоря...
Следом за Прыжком и Мархаэоль шла Эллина. Она поднималась по ступенькам так, будто все окружающее было ей совершенно неинтересно. Ну, лестница... ну, Замок... ну, Преисподняя... Словно она привыкла видеть подобное каждый день. Но отсутствие удивления было, разумеется, вызвано совершенно не этим. Эллина думала о Цитадели-На-Шести-Островах. И о том, что находилось у ее подножия, — о Саде Черных Сердец.
Она читала летописи. И среди непонятных в большинстве своем заклинаний и невнятных воспоминаний о давно минувших днях вычитала то, что накрепко засело в ее душе. Сад Черных Сердец в летописях иногда упоминался и как Сад Мертвых Сердец.
Сердца гоблинов. Тех, кто переселился в Срединный Мир. Когда-то эту область надежно охраняли, Клан сильнейших магов и превосходных воинов — актар-гаггш. Они существовали всегда — и актар-гаггш, и Сад, питаемый могущественной силой. Именно упоминание актар-гаггш Махватом Игнтом — там, еще в Багнадофе, на борту ладьи, когда они плыли к Цитадели-На-Шести-Островах, — и пробудило в Эллине тревожные мысли, не оставлявшие ее и по сию пору.
Неизвестно, что сейчас на том месте, где когда-то был Сад Черных Сердец. Но именно оттуда очень легко было попасть к самому последнему Черному Сердцу, находящемуся сейчас в Срединном Мире и питающему своей силой Каганат Раш.
Уничтожить Черное Сердце — эта идея норовила стать для Эллины навязчивой. И она изрядно удивилась тому, что Махват готов был помочь им. Ведь и сам Махват, и Мархаэоль — они были обитателями одного из миров, нанизанных на Цитадель-На-Шести-Островах. И любого из них в Багнадофе встречали куда как приветливее, нежели гостей из Срединного Мира.
Но постепенно Эллина догадалась, что Игнт, конечно же, из Преисподней, но ведь не из Багнадофа — из Саакбарада. И очень возможно, что с Багнадофом у него старые счеты. Эллина хорошо помнила разрушенные кварталы по берегам канала, протекавшего через Самат. Следы былых сражений, древних битв. Из которых Багнадоф вышел победителем. Не с Саакбарадом ли шла война? Не надеется ли Махват взять реванш, воспользовавшись помощью пришельцев из Срединного Мира? Ведь еще в Москве — будучи Максимом Игнатьевым — он уверял, что точно так же ненавидит гоблинов, как и все они. И речь его была на диво убедительной. Что ж, у Махвата Игнта, повелителя провинции Антаар мира Саакбарад, есть все основания для этого.
Но каковы бы ни были мотивы Махвата, в любом случае это окажется на руку Срединному Миру. Хотя, конечно, осторожность не помешает. Хорошо еще, что на блокнот Николая-летописца наложено неведомое заклятие, не позволяющее Махвату забрать его силой или хитростью...
Эллина споткнулась на мраморных ступеньках и едва сдержалась, чтобы не выругаться. Звук голоса казался ей, как и остальным, неуместным тут. Все они — вся команда — шли молча.
Следом за Эллиной шли Колобок и Коновалов. Эти двое мрачно поглядывали по сторонам. Ни одному, ни другому пребывание в Замке Тишины удовольствия не доставляло. Они мечтали поскорее убраться отсюда. Слишком тихо, слишком спокойно, непривычно и пугающе. А Коновалов еще вдобавок чувствовал что-то неприятное, но очень знакомое. Какие-то эманации, которые ему уже приходилось ощущать, когда он недолгое время был в Корпусе Верных Защитников. Тогда ему случалось несколько раз общаться с гоблинскими магами Каганата Раш — последнего из оставшихся в Срединном Мире после падения Каганатов Юст и Гог. Корпус Верных Защитников начал набирать силу еще, кажется, в 2043 году, после поражения Коалиции и до «Чумы Тридцатилетних», едва не выморившей все население Земли. Когда пошла массовая волна присоединения вольных гоблинских дружин к Каганату Раш. Все высшее командование Корпуса состояло из гоблинов, видимо от отчаяния решившихся использовать силы людей в войне с людьми же. Это шло вразрез этике гоблинов, но нашлись среди них такие, кто не видел иного выхода для себя. Именно они в 2041 году и образовали Совет Равнодушных. Надо сказать, что большой выгоды от этого гоблины не получили. Несмотря ни на что, их остается все меньше и меньше, хотя в больших городах правят бал по- прежнему именно гоблины. Но контролировать ситуацию они уже не в состоянии и оказать былого сопротивления людям уже не могут. Так что Коновалов поступил правильно, покинув Корпус Верных Защитников...
Юрий поежился от неприятных воспоминаний и оглянулся на Колобка и замыкавших шествие Катю с Маркулием — словно бы они могли подслушать его мысли. Но Колобок мрачно смотрел под ноги. А Катя и Маркулий — по сторонам.
Во взгляде Маркулия явственно читался восторг. Он помнил это, он это видел раньше. И сейчас он вспоминал сказочные видения, подаренные ему в свое время учителем. Сейчас он мог увидеть еще раз, прикоснуться к тому, о чем мечтал так долго. Мир, навсегда пленивший его, укравший у Маркулия душу.
