Хэмфриз показал ему, как укладывать плитку для мощения травяного сада, и оставил там, поглощенного работой. Он знал, что муж наказывает Сару Ловетт за то, что она спит с лютнистом, который дважды посещал дворец. Хэмфриз был уверен, что лютнист также наказан. Пожаром. Но знает ли Ловетт, что его жена интересуется тутовыми деревьями? Кто надоумил ее задавать такие вопросы?
В последнее время ходило много разных разговоров. О тутовых деревьях и о золоте. Эти разговоры приносили несчастье. Только прошлой ночью умер некий золотых дел мастер, человек начитанный, распространявшийся о каком-то письме, которое очень многие хотели бы заполучить. И все его домашние тоже умерли, кроме мальчика-подмастерья, нашедшего прибежище, как узнал Хэмфриз, в том самом месте, где он был в наименьшей безопасности — в тюрьме.
Он вернулся к своей работе — подрезал яблоню, которая росла на шпалере у южной стены. Когда он обрезал ветки, выросшие неправильно, и принялся подвязывать другие, более слабые, то начал тихонько напевать своим странным, с присвистом, голосом:
То была песня, которую пел Нед Варринер во время своего первого посещения дворца принца Генриха.
Ниже по реке, у Дептфорда, где воздух наполнен запахами дегтя и олифы, заканчивалось строительство новых кораблей для Ост-Индской компании, «Роста торговли» и «Перечного зерна». К палубам прибивали последние доски, конопатили последние щели. Мастер Финеас Петт, королевский кораблестроитель, ходил по докам под буйным западным ветром, наблюдая за плотниками и столярами, которые трудились, как муравьи, на кораблях, спроектированных им. Строительство заканчивалось, и Финеас Петт оценивал результат с гордостью собственника.
Френсис Пелхэм тоже был там, но в более скромной роли. Он был четвертый день на службе. Главной его обязанностью, как он узнал, было вести записи о прибывающих и убывающих товарах в королевских доках; и соответственно в своей конторе Пелхэм раскладывал в скрупулезном порядке тяжелые гроссбухи, записки о поставках и множество квитанций, которые нужно подписать, записать и подшить. Он ходил по доку, по-прежнему хромая, но походка у него была более легкой.
В это утро, на рассвете, прежде чем добраться до своего нового места работы, Пелхэм зашел на Ломбард-стрит, чтобы заключить новый договор с ростовщиком о выплатах своего долга. Он сказал Кейт, что ей не нужно больше беспокоиться относительно платы врачу, посещавшему Себастьяна.
Когда он в первый раз появился в доках три дня назад, сам сэр Роберт Манселл оказал ему честь, проводив в контору и ознакомив с работой. С самого начала Пелхэм стремился узнать как можно больше о своей новой работе, но Манселл не останавливался на подробностях.
— Просто подписывайте накладные на поступающие товары, — сказал довольно отвлеченно Манселл, показывая Пелхэму транспортную накладную на какой-то лес, который сгружали со стоящего на якоре небольшого шведского судна. — Потом записывайте подробности в гроссбухи и передавайте их клерку для оплаты.
Пелхэм слегка нахмурился.
— Но ведь я должен следить, чтобы все было в порядке, разумеется? Что товар действительно доставлен, что соответствует всему перечню?
Манселл искоса посмотрел па него и потер нос.
— Можете быть уверены, мастер Пелхэм, — сказал он, — что все будет правильно. Ваше участие в этих делах — всего лишь формальность.
Пелхэм кивнул. Они прошли вдоль верфи, где Манселл показал ему остальные конторы и выдал ключи, которые могут понадобиться. Соленый ветер дул Пелхэму в лицо, вокруг раздавались крики дептфордских корабелов, и в тот день ему показалось, что возвращаются полузабытые мечты его молодости, чего с ним давно уже не бывало.
Они подошли к тому из двух строящихся кораблей, который был поменьше размером. Судно «Перечное зерно» возвышалось над слипами на стапель-блоках. Зашел разговор о балках и соотношениях глубин, о сравнительных достоинствах скандинавской сосны и британского дуба. Именно тогда Пелхэм решил, что стоило бы разобраться в ценах на лес, который привозят в порт, так как множество иностранных судов — особенно балтийские суда — были в основном выстроены из сосны, цена на которую была более чем в два раза ниже цены на дуб. Он потратил все утро, делая подробные записи о ценах и разговаривая с главными плотниками, после чего отправился проверить квитанцию, лежащую у него на столе, об уплате таможенной пошлины за последние поставки. Пошлина была уплачена, как он заметил, за бочонки с порохом.
— Просто подпишите, и все, — небрежно заметил Мансвелл.
Но кого ни спроси, всякий мог бы сказать, что Френсис Пелхэм делает все как следует и гордится этим. Кого ни спроси, всякий мог бы сказать, что если Пелхэму доверили работу, Пелхэм не обманет это доверие. Поэтому он взял квитанции и пошел на верфь к складу, где порох хранился до той поры, пока его не отправят к месту назначения.
Он попросил молодого клерка, единственного оказавшегося на месте служащего, показать ему бочонки с порохом, обозначенные в квитанции. Клерк держался с ним бесцеремонно, почти грубо. Он указал на отдел кладовой и сказал:
— Они должны быть где-то там.
— Где ваши записи? — спросил Пелхэм.
Клерк открыл для него реестр, потом сказал, что ему нужно заняться другими делами, и быстро вышел.
Пелхэм изучил реестр, в котором действительно все соответствовало его квитанции. Потом пошел искать бочонки, помеченные номером партии, и пересчитал их. Потом пересчитал еще раз. По меньшей мере четверти не хватало.
Он пошел искать молодого клерка — того нигде не было видно. Затем спросил еще у двоих клерков, которых нашел в другой части склада, насчет бочек, но они сказали, что это не их дело. Пелхэм пошел искать Манселла, но ему ответили, что тот отправился в город обедать с сэром Томасом Смитом из Ост- Индской компании. Никто не знал, когда он вернется и вернется ли сегодня вообще.
Пелхэм снова сел за рабочий стол. Он решил составить свой собственный список и пошел, хромая, по докам, задавая вопросы. Но его рвение сразу же попытались умерить, когда он подошел представиться начальнику службы артиллерийского снабжения и был встречен вопросом:
— Пелхэм. Пелхэм… Я знаю это имя. Ваша жена — близкий друг сэра Уолтера Рейли, верно?
Пелхэм нахмурился.
— Она знала его много лет назад, — сказал он. — Когда была ребенком. Ее отец был знаком с сэром Уолтером до его заключения. Но моя жена — не друг ему.
— Понятно, — торопливо сказал чиновник. — Я неверно понял…
— Неверно, — коротко отозвался Пелхэм и пошел своей дорогой.
И продолжал задавать вопросы.
26
