Морган смял сигарету в пепельнице, она изогнулась, из последних сил выдыхая смертоносный дым. Морган налил в стакан воды из графина и начала жадно пить.
– Ну, что скажешь? – спросил его Стерн.
Морган медленно поставил стакан на стол.
– Еще неизвестно, какой гонорар он попросит. В прошлый раз он потребовал незарегистрированного андроида с измененной программой. А когда мы выкуривали Крыс из Шандола? Килограмм канцелярских скрепок. Их уже тысячу лет не выпускают. Еле собрали…
– Ну-у, иногда он берет деньги…
– В том-то и дело, что иногда.
– Морган, ты сам говорил о радикальных мерах. Радикальней Одиночки нет ничего. У него нестандартное мышление, он берет больше хитростью. И главное – он вне подозрений. Думаю, даже Смиту не под силу его раскусить.
– Ну хорошо, допустим, – Морган вытащил из пепельницы сигарету, расправил ее и сунул в рот. – А что будем делать с Хучем? Он рвет и мечет. Просто рвется в бой. Говорит, Смит убил его друга. Он даже готов отказаться от части гонорара.
Стерн аккуратно вытащил сигарету изо рта Моргана и швырнул ее в мусорное ведро. Потом привычно потер подбородок.
– А что Хуч? Пусть рвет. Пусть мечет. Это нам на руку. Мы просто ничего ему не скажем. Снизим гонорар, раз он так хочет, и пускай продолжает ловить Смита. А параллельно запустим Одиночку.
– Ну, смотри, тебе решать.
Морган встал из-за стола, пересек небольшой кабинет без окон и почти без мебели. Подошел к аккуратному столику, стоящему в углу, сел в миниатюрное и очень низкое кресло, нажал кнопку, скрытую в торце столешницы. Прямо из стола с тихим жужжанием поднялся небольшой дисплей, который тут же матово засветился. На нем возникли ряды пятизначных групп, состоящих из букв, цифр и различных символов. Морган выбрал одну из групп – 4п5фd – и ткнул в нее желтым от никотина пальцем. На дисплее мгновенно всплыла надпись «ВЫЗОВ ПРИНЯТ».
– Черт, – непроизвольно выругался Морган.
– Что, – ухмыльнулся Стерн, – надеялся, что он занят?
Морган обернулся и посмотрел Стерну прямо в глаза. Стерн ухмыльнулся еще шире.
– Он не мог быть занят. Он никогда не работает в свой день рождения. А вот вызов принять может. К тому же он – Одиночка. Ему сейчас грустно, как это всегда бывает на день рождения. А с нами он с радостью пообщается. А работу начнет завтра.
– День рождения Одиночки! Ты спятил! Он же заставит нас веселиться. Не приведи Господь. А подарки?
– Я уже все приготовил.
Стерн лучился самодовольством.
– Значит, ты все спланировал заранее, – обиделся Морган. – К чему тогда были эти разговоры про Борга. Одиночка,.. – Морган шумно вздохнул, – слушай, нужно предупредить охрану.
– Зачем? Он все равно зайдет куда захочет.
– Плохая эта затея, – снова вздохнул Морган, – очень плохая.
– Переживем, – теперь Стерн лучился оптимизмом, хотя на душе у него скребли кошки. Одиночка действительно был психом, совершенно непредсказуемым, с замашками профессионального самодура, с резко меняющимся настроением и целым набором сложных комплексов. Даже малоразборчивые Охотники побаивались иметь с ним дело, хотя все как один признавали его первенство. Он был членом их Совета. Что он выкинет на этот раз?
Есть дни рождения, которые не хочется вспоминать. Есть дни рождения, которые невозможно вспомнить. День рождения Одиночки было невозможно забыть. Он мог на любой даже устойчивой психике выжечь клеймо на всю жизнь.
Когда дверь распахнулась, и Морган, и Стерн, как по команде, вздрогнули. Это был он – Одиночка. Один из лучших и один из самых опасных Охотников. Охотник, который работал только один, каким бы сложным ни было задание.
Ему было четырнадцать лет. Это Морган и Стерн знали точно. Одет он был довольно экстравагантно, но не настолько, чтобы сразу бросаться в глаза. Майка с шестиконечной красной звездой. Поверх майки – очень дорогой пиджак, который был небрежно застегнут только на одну пуговицу. Пару пиджаку составляли такие же дорогие брюки. Из-под брюк выглядывали сандалии, одетые на босу ногу. Руки засунуты в карманы брюк. За спиной – небольшой симпатичный рюкзачок. Он зашел, с любопытством огляделся и присел на краешек стола, сразу начав болтать ногой. Мальчишеское лицо было чуть припорошено веснушками. Высокие скулы, на щеках – две трогательные ямочки. Еще одна такая же на мягком округлом подбородке. Мечта всех девчонок в классе. Он ослепительно улыбнулся. Затем махнул головой назад, откидывая со лба темно-каштановую прядь. В этот момент Морган и Стерн увидели его глаза. Вылинявшие, цвета застиранных джинсов, абсолютно равнодушные ко всему: боли, страданию, любви, книгам, деньгам, удовольствиям, скачкам, автомобилям, комиксам, бильярду, боулингу и филателии. Казалось, в тело четырнадцатилетнего подростка неведомым образом вселился старик. Нет, отметил про себя Стерн, скорее – старушка. Было в них что-то настороженно-умудренное: уж я-то все повидала, меня не проведете, не удивите, не обсчитаете. Этот резкий контраст и удивлял, и пугал, и притягивал одновременно.
Непокорная челка снова упала на лоб, и глаза исчезли, оставив обычное лицо симпатичного мальчишки.
– Привет. У вас открыто было…
