Отто-Карл недоумевал. Как можно быть такими придурками? Неужели не ясно, кто их враг?
– В того, который на коне! Он сейчас уговорит лейтенанта нас всех убить!
Ближайший наемник поднял мушкет, прицелился… и не выстрелил.
– Куно, это ты, что ли? – заорал он. – И ты, Мисселден, рожа твоя прохиндейская!
С другой стороны засвистели.
– Привет, парни! Что пялитесь, как мыши на крупу?
– А нам говорили, вас порешили всех! – Наемник развернулся. – Ты что же, сволочь этакая, плел? Будто наших перерезали! А они живы-здоровы, небось при деньгах…
– Да как ты смеешь…
Отто-Карл не договорил. Очевидно, в Открытых Землях ему было предначертано получать прикладом по голове.
– Измена! – откликнулся Пупар. – В ножи, братва!
И на истоптанной мокрой земле завязалась драка между наемниками и каторжниками – жестокая и нелепая.
– Глянь, что у тебя в лагере творится, – сказал Сигвард Бокехирну.
– Непорядок, – согласился лейтенант. И признался: – Только неохота мне своих в это дело мешать. Хоть бы они сами друг друга перебили, все хлопот меньше.
– Не хочешь своих мешать, тут другие есть. Они справятся. – Сигвард скомандовал: – Мейнер, берись за дело. Наемников не трогать, каторжников – бить.
– А ежели сдадутся?
– Тех – вязать.
И охрана Роуэна, в прошлом – ватага Мейнера и отряд Клаттербака, целеустремленно двинулась наводить порядок.
– Эй, ребята, пропустить их! – успел крикнуть солдатам Бокехирн во избежание еще большей неразберихи. – Эх, капитан, не лезь ты туда. Без нас управятся.
Сигвард и сам это понимал. Тем временем к нему подъехали еще три всадника – благоприличный господин, похожий на ученого, носатый южанин и пожилой монах, неловко сидевший на муле.
– Это еще кто? – подозрительно спросил Бокехирн.
– Позвольте представить вам знаменитого мэтра Перегрина, – сообщил южанин. – А это вот брат Форгал из монастыря Святой Евгении.
– Они что, тоже из охраны Роуэна? – недоверчивость Бокехирна усугубилась, ибо имя Перегрина ему ни о чем не говорило.
– Они догнали нас в пути, – пояснил Сигвард. – И суток не прошло.
– А ты сам-то кто? – спросил лейтенант у южанина.
– Я – Ингоз с Дороги Висельников, – не без гордости ответствовал тот.
– Значит, Дорога Висельников все же замешана…
– Замешана, – подтвердил Перегрин. – Может быть, благодаря ей здешний бунт не развернулся в кровавую войну.
– Пока что в мордобой он развернулся.
Замечание Бокехирна было не лишено смысла. До боя происходящее недотягивало. На руднике также с недоумением следили за нежданным явлением, расколом в стане врагов и последующей рукопашной.
Побежали доложить Траудету. По счастью, крики о том, что «вражины наши с кем-то дерутся», достигли ушей Пандольфа прежде, чем тот успел спустить курок. Он кивнул Траудету (ощутив при этом, как занемело все тело):
– Идем, поглядим, что там творится. Но учти: пистоль никуда не делся у меня…
И они прошествовали к воротам, гораздо медленнее, чем можно было в этом случае ожидать, почти торжественно. Каждый опасался другого, каждый понимал, что любое резкое движение может быть превратно истолковано. Однако торжественность закончилась, едва Пандольф поднялся на стену.
– Это ж наши! Ингоз, скотина! Где тебя носило? Капитан! Мы здесь!
Обычно сдержанный, Пандольф вопил, как девица, – сказывалось лопнувшее напряжение. Траудет молча выдохнул.
Бокехирн выждал, когда враг – он же кратковременный союзник – будет повержен, и лишь тогда приказал своим солдатам согнать в кучу и связать пленных. Большинство каторжников, осознав, что победа им не светит, предпочли сдаться. В конце концов, что их ждало впереди? Та же каторга. А на каторге они и прежде жили… некоторые (с опозданием признали они) и не так чтоб плохо жили, пока разных дураков не послушались…
Но Пупар сдаваться не хотел. Он – недавний вождь, Освободитель – и снова на каторгу? Да и не отделался бы он каторгой. Наверняка соратники свалили бы на него всю вину, и ждала бы его виселица, а может, и кое-что похуже. Не исключено, что промышленники не пожалели бы денег, чтоб выписать из Карнионы палача, способного провести образцово-показательную казнь.
Только этому не суждено было осуществиться. Еще до того, как бунтовщики стали бросать оружие, Пупар выбил из седла одного из наемников, вскарабкался на коня и поскакал прочь.
Ему стреляли вслед, но добились лишь того, что перепуганный конь, поддав задом, сбросил седока. Пупар упал, перевернулся через голову, вскочил и побежал, петляя. Из-за того что местность была неровная, получалось даже прытче, чем верхом, тем более что наездник Пупар был невеликий.
– Капитан, может, разомнемся, поймаем сукина сына? – предложил Ингоз.
Сигвард ничего не имел против. И они рванули в погоню.
Макушка Пупара выныривала среди буераков, как среди бурных волн. Ингоз выстрелил, но проклятый душегуб был словно заговоренный – он успел пригнуться. Ингоз ругнулся и потянулся за шпагой, хотя было и далековато. Он пришпорил лошадь.
– Капитан, ставлю крону, что проткну мерзавца!
Сигвард не ответил, но вообще-то с Ингозом был согласен – пора было прикончить каторжника и возвращаться. У него было гораздо больше шансов снести голову беглецу, чем у Ингоза с его легким клинком.
Но и этого он сделать не успел.
Пупар ткнулся лицом в грязь. Но на сей раз не пригибаясь, не прячась. Просто упал, как будто его что-то подкосило.
Сигвард обернулся. Справа всадников объехал Перегрин, также присоединившийся к погоне.
– Снова ваши ядовитые колючки?
– На такое расстояние они не бьют, – промолвил Перегрин. Духовой трубки в его руках не было. И вообще никакого оружия.
Но когда всадники подъехали к телу и Сигвард спешился, дабы убедиться, мертв ли Пупар, он обнаружил в шее каторжника короткое лезвие, напоминающее уменьшенный серп. Где-то Сигвард его видел…
– Не изволите ли вернуть, если не побрезгуете? – Перегрин протянул руку.
Сигвард вытащил лезвие и опознал в нем половину поясной пряжки Перегрина. Заточенную до бритвенной остроты.
– Вы полны сюрпризов, Перегрин. Что у вас еще приспособлено в качестве оружия?
– Так, есть кое-что. Трудно угадать, какие невзгоды ждут бедного ученого, но приходится быть к ним готовым.
Брат Форгал, оставленный спутниками без присмотра, двинулся к солдатам, сгонявшим пленных, и углядел, что волокут бесчувственного Отто-Карла. Монах кинулся к Бокехирну.
– Вот он – злодей, предатель! Вот кто святую обитель на поругание отдал! Мэтр Перегрин сказал, что я его здесь найду – уж я-то, коли понадобится, обличу мерзавца.
– Разберемся… жив он? – окликнул лейтенант подчиненного.
– Жив, оклемается…
Пандольф также успел появиться в лагере. Перекинулся приветствиями с Мейнером и Кремешком и направился к подъезжавшим.
– Жив, старый черт! – Ингоз огрел его по плечу.
– Да уж не твоими стараньями… Ты где был?
