– Я тоже… скоро буду…
Прошло еще некоторое время, до того как Сайль крикнула:
– Давай! Помоги мне!
Похоже, она слишком притомилась, чтоб лезть по стене без посторонней помощи.
Сигвард на всякий случай – вдруг проклятая махина рванет раньше срока – потянул веревку изо всех сил, вытаскивая Сайль, как рыбу из воды. Когда она показалась на краю обрыва, подхватил под мышки и втащил наверх.
Лицо и рубаха Сайль были в каменной крошке, она набилась бы и в волосы, но голову Кружевница предусмотрительно повязала рабочей косынкой.
– Фитили! – сипло проговорила она. – Фитили к бочонкам нужно приготовить…
– Сделал я уже. Не в первый, знаешь, раз.
– Тогда давай отойдем. Скоро рванет, лучше нам быть подальше.
– Пошли. Там есть рытвина глубокая, сойдет за окоп.
Сайль сделала несколько шагов и пошатнулась. Рванула ворот рубахи.
– Давит что-то… наверное, гроза будет.
– Какая гроза в марте?
Впрочем, припомнил он, в Карнионе грозы и зимой бывают, а здесь хотя и не Юг, но все же теплее, чем в Эрде или Тримейнском округе. Так что, может, она и права.
Выискивать признаки надвигающейся непогоды было некогда, он взял Сайль за руку и довел до присмотренного углубления в земле. И они залегли там, ожидая взрыва. По едва пробившейся траве бежали тени от облаков. Сигвард, как предполагал он раньше, совсем было привык к виду моста, но отсюда эта надломленная черная арка казалась такой же устрашающей, как в первый раз.
– Перегрина видишь? – спросил он.
– Нет. Тоже залег, наверное.
Кружевница в ожидании кусала губы. Еще бы! Она так возилась с этой своей игрушкой, ей жизненно важно было ее испытать. Наверное, только ради такой возможности она ввязалась в эту авантюру, потому что при достаточном количестве пороха мост можно было подорвать и без затей.
Тем огорчительней будет, если опыт закончится провалом. А она, без сомнения, учитывала и эту возможность.
Но сейчас Кружевница, похоже, так не думала.
Она ткнула Сигварда локтем:
– Уши заткни!
Сама она это уже сделала.
Сигвард внял совету, и вовремя. Грохот из ущелья ударил не только по ушам. Содрогнулась земля, и это чувствовалось даже здесь, в стороне. Это рушилась гранитная плита, служившая мосту опорой. Из-за края ущелья взметнулся огненный язык, и Сигвард, плотнее зажав уши, уткнулся лицом в траву. Ясно было, что поджигать фитили не придется. Сайль, в отличие от него, старалась не упустить ни одной детали разворачивающегося зрелища. Она смотрела, как пламя охватило бочки с порохом и как в облаке дыма исчезает черная арка моста, а потом над этим облаком взметаются в небо и рушатся в пропасть десятки и сотни каменных обломков.
– Триумф техники над магией! – провозгласила Сайль, хотя никто не мог бы ее услышать.
Словно в ответ на ее слова, показался Перегрин. Сигвард, приподнявший голову, также его увидел.
Перегрин стоял над скальной стеной, в которую упирался дальний конец моста, еще уцелевший. Ветер трепал полы широкой одежды мага.
– Какого черта он выделывается? Если сейчас…
Сигвард не договорил. Перегрин вскинул руки, словно подавая сигнал, и грянул новый взрыв. Темная пелена не позволила разглядеть, сбило ли Перегрина с ног, как предполагал Сигвард.
И это было лишь началом того, что последовало дальше.
Гром взрывов и грохот падающих камней сменился гулом – низким, глухим, но таким всеобъемлющим, что он поглощал все живые звуки. Земля всколебалась, словно в судорогах, пошла волнами, а затем от края ущелья вширь в зеленой траве поползли черные трещины, змеясь, превращаясь в разломы, в которые сыпались валуны и вырванные с корнем кусты.
Сигвард скорее угадал, чем услышал полувопрос-полувыкрик Сайль:
– Это я сделала?
– Нет! – крикнул он.
Он пытался разглядеть, что происходит на той стороне, но противоположный край ущелья, содрогаясь, терял очертания. Небо потемнело, и все кругом утопало в колеблющихся тенях. Было ли это следствием наступившей катастрофы или же они просто не заметили, как настала ночь? Внизу вспыхивали сполохи – это загорелись деревья и кусты или вырвался наружу подземный огонь?
Нет, это не могло быть вызвано обычным взрывом. Но был ли обычным взрыв?
Надо было вскакивать и бежать к лесу. Однако они не успели. Почва продолжала колебаться, разломы по краям ущелья добрались до укрытия и, срывая пласты земли, вместе с оползнем увлекли за собой Сигварда и Сайль.
Кружевница попыталась уцепиться за Сигварда, но не сумела. И тогда, сползая вниз по склону, задыхаясь от сыплющейся в лицо земли, она впервые в этот день по-настоящему испугалась. Нет, впервые с тех пор, как ступила на Дорогу Висельников. Когда рудник осаждали каторжники, когда Бокехирн требовал у Траудета ее головы, нельзя сказать, чтоб она совсем не боялась, но тогда она могла что-то сделать. Сейчас она была полностью бессильна. И, полуослепшая от ужаса, она заорала то, что не произносила даже шепотом:
– Ой! Мама!
Она не могла понять, сколько после этого прошло времени, но, кажется, гул прекратился, трясти перестало – и она все еще не умерла. Кашляя, отплевываясь, Кружевница приподнялась, села, счистила налипшую глину с лица. Вместо крутого обрыва ко дну ущелья теперь спускался пологий склон, усеянный валунами, сколами гранита, маслянисто блестящими обломками моста. Ниже по склону она увидела Сигварда. Он пытался встать на ноги и, судя по тому, как он двигался, не был ранен. О том, ранена ли она сама, целы ли руки-ноги, Кружевница в этот миг не беспокоилась – такая радость ее охватила. Однако это чувство длилось недолго. Потому что Кружевница глянула вперед.
Оказалось, что не все еще потрясения были пережиты.
Их сторона ущелья пострадала, сползла вниз. Но противоположной стороны ущелья просто не было. Не в том смысле, что она разрушилась. Она исчезла – по крайней мере там, куда упал взгляд Кружевницы. А что ее заменило – Сайль не могла бы объяснить.
Радужная завеса вздымалась до края небес, трепеща и колыхаясь, не принимая определенных очертаний. Иногда казалось, что в ней сплетаются языки белого и синего огня, но жара от этого пламени не исходило. А потом синева словно омывалась кровью, и по алому бежали золотые отблески.
И перед этой завесой стоял Перегрин.
Невозможно понять, как спустился он с вершины скалы на дно ущелья. В этот миг допустимо было все. Да и было ли оно, это ущелье? Перегрин находился у границы чего-то, не имевшего к этим камням и скальным уступам никакого отношения.
Он мог торжествовать. Мог бы кричать о триумфе магии над техникой. Но не это было его целью. Кружевница, даже в том ошеломлении, в каком она сейчас пребывала, способна была осознать – да, Перегрин находился у границы, но он желал эту границу переступить.
Он что-то выкрикнул, но Кружевница не поняла ни слова. Читая книги по механике, она выучила несколько языков, но этот был ей незнаком. Должно быть, смутно сообразила она, это был тот язык, на котором Перегрин вел свои записи.
Повинуясь его голосу или по какой-то другой причине, завеса дрогнула, и в ней образовался проход – черная прореха в радужной ткани. И эта прореха становилась все шире, образуя некую арку. За аркой виднелся туннель.
Кружевница не знала почему, но ей показалось, что туннель этот имеет бесчисленное множество ответвлений. Однако Перегрин не боялся заблудиться. Он ступил под арку и уверенно двинулся вглубь.
