Лучник поклонился и исчез так же быстро, как и появился. Командор повернулся, следя, как матросы ставят паруса. Солнце уже почти полностью показалось из-за горизонта, ослепительный шар величественно сверкал, словно наслаждаясь властью над кланяющимися ему бесчисленными волнами. Грозовые тучи медленно отступали, словно испугавшись мощи и сияния проснувшегося светила. Дул свежий попутный ветер, и вскоре кивский корабль бодро мчался по волнам, держа курс на заход солнца. Тарос Ун отправился в каюту, рассеянно кивая на приветствия моряков, попадавшихся навстречу. Он думал о недавнем разговоре с хыгашем Мареном, представителем Морского Народа.
— Итак, Кив вмешался, — сказал хыгаш, плескаясь в воде возле борта. Чешуйчатое гоминидное тело лениво распласталось на воде. Руки и ноги с перепонками между пальцами свободно двигались, поблескивая серебром. Совершенно безволосое лицо и длинные зеленоватые волосы. Что-то вроде набедренной повязки, пара ножей на поясе. И жабры за ушами. Марен лег на спину, уставился на Тароса снизу вверх. Синие глаза морелюда блестели.
— Еще нет, — мрачно возразил командор. — Маленькая вылазка на берег для устранения некоторых последствий. Никто не видел. И не слышал. Все прошло по плану.
— Никто? — прищурился Марен. — Мои люди сторожили выходы и входы в катакомбы со стороны моря и…
— Раньше нужно было сторожить, — буркнул Тарос, — глядишь, и виртхи не прошли бы.
— Человек! — хыгаш протестующе ударил ладонью по воде. Полетели брызги. — Ты же не думаешь, что моряне должны патрулировать ваши города? У нас и без этого полно забот. Радуйся, что Кив — единственное людское королевство, с кем мы вообще имеем дело. И то, лишь по причине вашей лояльности к интересам Морского Народа на Отмелях.
— Конечно… — пробормотал Тарос.
— Что ты там шепчешь?
— Ничего.
— Отмель не вмешивается в человековские распри, — продолжал Марен. — Но виртхи не могли придти просто так. Сами по себе, я хотел сказать.
— Я тоже так думаю, — согласился кивец, крутя ус.
— Рад, что мы пришли к пониманию. Поэтому на твоем месте я бы не был столь уверен, что бравые лучники Кива ушли незамеченными…
Тарос Ун остановился возле дверей каюты, вздрогнул, прикрыл на мгновение глаза. Затем резко повернулся на каблуках и зашагал к правому борту. Там, опершись о шершавые поручни, Тарос подставил лицо прохладному ветру, вдыхая морской запах и прислушиваясь к крикам чаек. Корабль Великого Пространства Кив плыл домой.
— Куда ты спрятал деньги? — спросила Наи, когда они с Кином лежали в своей спальне. Толстые ноги женщины были раскинуты по кровати, нечесаные волосы разметались по подушке.
Кин скривился в улыбке. Огоньки свечи играли в его прищуренных глазах. Он многозначительно пошевелил пальцами.
— Тебе какое дело, женщина? В надежном месте.
Наи заворчала, перевернулась на спину и уставилась на ухмыляющегося супруга.
— А дом-то теперича нашенский! — зашептала женщина возбужденно. — Горемыка исчез, шлёндра мзумская тоже! Наш дом по праву!
— Ты что? — выкатил глаза Кин. — А вдруг сосед вернется, что тогда?
— Да не вернется он, чтоб мне сдохнуть! Говорю тебе, что дом ихний получается ничей…
— Дура, чтоб тебя дэвы взяли! Раз хозяин помер или пропал, гамгеоновы люди дом в казну заберут!
Наи привстала и хитро улыбнулась.
— Да разве не твой родич в писарях спину гнет?
— Мой, — просветлел Кин, тоже приподнимаясь. — Ах, ты… Но как же, денег-то понадобится немерянно, чтобы всунуть в лапу кому следует…
— Разве нам плохо заплатили? — вкрадчиво улыбнулась Наи, поглаживая мужа по волосатой груди.
Кин хотел ответить, но странный шорох заставил его насторожиться.
— Слышишь? — поднял он палец, вглядываясь в темноту. Наи посмотрела в сторону еле видного окна, затем в угол спальни, где был небольшой образ Аргунэ, покровительницы домашнего очага, и насмешливо выставила нижнюю челюсть.
— Послышалось тебе, старый пень.
— Наверное, — согласился Кин, натягивая одеяло. — Давай спать, завтра побегу к писарю, потолкую с ним… А дом добрый, побольше нашего…
Наи вдруг хрюкнула, в ужасе уставившись на черную тень, появившуюся возле кровати. Кин подался назад, словно хотел войти спиной в стену. Его жена завизжала, как свинья, которую тащат на живодерню. Кин раскрыл рот в беззвучном крике. Тень дернулась, взметнулось восемь рук. Супруги не видели блеска ножей. Слишком уж темно было в их спальне. Но кровь, фонтаном брызнувшая из перерезанной глотки Наи, дала силы Кину, чтобы заверещать от ужаса. Он судорожно провел рукой по лицу, чувствуя, как что-то липкое и влажное остается на коже. Словно прижатая к стене лягушка, он отчаянно скреб ногами и руками, потеряв от страха разум. Он лишь видел подергивающую тушу жены и черный силуэт с множеством рук. Темнота взорвалась болью, и Кин сполз со стены обратно в кровать, вцепившись в собственное горло, в тщетной попытке остановить хлещущую оттуда кровь. Он захрипел и уткнулся лицом в тело жены.
Снежный Вихрь некоторое время смотрел на трупы, затем набросил капюшон пониже, аккуратно вытер ножи и скрылся в темноте. Он мог просто метнуть два ножа, и жертвы даже не поняли бы, откуда пришла их смерть. Но рвахел хотел посмотреть в глаза вероломным соседям Атери. Хотел увидеть в них ужас. И чтобы их последний миг был преисполнен смертельного страха и боли.
Ашарский рыцарь, Защитник Рощи, благородный Влад Картавый повернулся к сопровождающим. Те безропотно остановились у лестницы, ведущей на второй этаж. Влад скинул вымокший плащ, небрежно бросил его на руки подбежавшего оруженосца, и стал медленно подниматься по нещадно скрипящим ступенькам. Пройдя половину пути, остановился, опустил голову. Его тело странно дернулось, он ускорил шаг, и вскоре скрылся за дверью, такой же скрипучей, как и лестница.
— Ты не спешил, рыцарь.
Влад медленно повернулся. Глаза постепенно привыкали к полумраку, царившему в комнате. Душевник расправил плечи, и, не дожидаясь приглашения, уселся в большое кресло, что стояло рядом с весело трещавшим камином.
— Приятно, — заметил он, протягивая к огню руки, — согреться в дождливую погоду. На самом деле я спешил, Таисий. Сильно спешил. Особенно если учесть, что этот трактир находится чуть ли не за городом.
— Охотно верю, — насмешливо донеслось из второго кресла, меньшего по размерам. Из темноты показалась худощавая рука, указала на пламя. — Ведьмы Сестринства считают, что огонь — душа демона Кудиана. Ты веришь в такое, Влад из Ашар?
— Если хвостатые верят, — усмехнулся рыцарь, — пусть себе верят.
— Хвостатые, говоришь, — Таисий резко поднялся и внимательно посмотрел на развалившегося в кресле душевника. — Не все там дедабери, рыцарь.
— Плевать на баб, — заворчал Влад, — говори лучше…хм, что за вид у тебя?
Таисий погладил светлую шевелюру, оправил складки пажеского одеяния, и слегка склонил кудрявую голову набок, не сводя глаз с человека.
— Тебе идет, кадж, — скрестил ноги Влад. — Хотя я не понимаю, почему бы не принять свой настоящий вид. Я же здесь один, чего ты боишься. К тому же… — душевник снова дернулся всем телом.
Таисий не отреагировал на насмешку. Лишь улыбнулся краешком губ. Даже под личиной красивого светловолосого юноши они оставались бледными и тонкими.
