сил, чтоб не всю молодь в селах поубивало. Ладно, к делу тогда. А то Аристофан уже спешит назад с таким видом, словно банкет накрыл на триста персон… Да будет вам известно, господа, что славный град Горда избран как место проведения грандиозного сборища сильных мира сего. Ну, чего вылупился, Зезва? Рот закрой, муха залетит. Будут делегации из Элигершдада, Баррейна, Рамении, Конфедерации, Кива… Говорят, прибудут даже посланцы Эстана и Аррана. Короче говоря, полный сбор, уф! И, самое главное, своим визитом нас осчастливят представители душевников. Братская встреча, вашу мать.
Зезва раскрыл глаза еще шире. Каспер опустил голову. Брат Кондрат принялся поглаживать дубинку.
— Каково? — вопросил Мурман, делая знак Аристофану не подходить слишком близко. Лакей замер, сверля взглядом пространство перед собой. — Будем обсуждать мирные, мать вашу, инициативы. Про недопущение беспорядков, выловление вооруженных банд, что грабят караваны в Душевном тевадстве. Приятель мой старый, Вож Красень, наверняка, с речью выступит, ха-ха! Ладно, пошли жрать, а то Аристофан уже утомился стоять на ветру. И еще, — тевад ткнул в Зезву пальцем. — Будь готов, что с тобой захотят потолковать кое-о-чем.
— Кто? — удивился Ныряльщик, выплевывая травинку.
— Увидишь.
— Светлейший, ты же знаешь, я не люблю загадки.
— Сначала поедим, понял?
Слуги во главе с Аристофаном постарались на славу. Обильное угощение, поджидавшее их в лесочке, сподвигло Мурмана довольно потереть руки, а уставших и проголодавшихся путников радостно глотать слюну. Свежая форель, сырные лепешки, овощи и жареная свинина вместе с настоящим махатинским вином и лучшим эстанским пивом надолго заставили их лишь молча работать челюстями под благодушные ухмылки Аристофана и суетившихся взад и вперед лакеев.
— Уф, хорошо! — Мурман погладил живот и громко рыгнул. — Прошу прощения за скудный стол, но я, между прочим, в походных условиях.
— Светлейший изволит шутить? — поднял брови брат Кондрат. — Угощение царское, Ормаз свидетель.
— Да ну, — махнул рукой тевад, — какое там царское? Вот приедем в Горду, попотчую паштетами, рагу, винами с Аррана и настоящей баррейнской черной икрой! Вин подадут побольше да постарее, а не это прошлогоднее.
Мурман умолк и принялся ковыряться в зубах, время от времени бросая на сотрапезников пытливые взгляды. Наконец, выпил еще кружку пива, по размеру не меньше хорошего ведра, и поднялся.
— Пока мои олухи будут убирать, пройдемся друзья по лесочку. Послушаем, как птички поют. Для пищеварения, так сказать.
Зезва хотел было возразить, что птички почти все поулетали уже в теплые края, но промолчал.
— Вчера, — сказал тевад, когда они медленно брели по заросшей дикой ажиной тропинке, — прямо во дворце ее величества во Мзуме совершено покушение на Данкана. Хм, какая у вас реакция-то спокойная, а? — Мурман прищурил глаз, склонил голову набок. — Не вижу удивления, господа. Молчим? Ладно, продолжу рассказ, который, как я наивно полагал, должен был ввергнуть вас в бездну изумления… Под видом пажа убийца проник во дворец Ламиры, отправил на соль нескольких пажей. Судя по всему, страховидл. Рвахел, скорее всего. У погибших раны от ножей, которыми обычно орудуют восьмирукие. Ага, вижу интерес в ваших глазах, ребятки!
— Дуб меня дери, — прошептал Зезва, — Снеж уже действует. Но откуда он узнал, что это Данкан…
— Что ты там бормочешь? — грозно насупился Мурман. — А ну, выкладывай.
Пока Зезва рассказывал, тевад мрачнел все сильнее и сильнее.
— А известно ли Зезве, рыцарю из Горды, что ваши действия кое-кто может приравнять к государственной измене, э? — процедил Мурман. — Молча-а-ать! А, ладно, едрит вашу мать, ладно…
— Данкан мертв, — сказал брат Кондрат, качая головой. — Да упокоит Ормаз его душу. Конечно, личность странноватая, и…
— Он выжил.
Зезва и отец Кондрат уставились на тевада. Каспер вздохнул.
Данкан Красивый присел на корточки возле скрюченного тела, замер, озираясь. Не глядя, опустил руку. Влага, много влаги. Кровь. Светильники слабо искрились на сквозняке, что гулял по второму этажу Дворца Пажей в Цуме. За окнами шумел дождь, гремел гром. Вспышки молний на один неуловимый миг пронизывали темень ночи, усиливая мечущиеся круги света вокруг светильников иллюзорным светом.
— Кеон, — прошептал паж, опуская глаза на труп. — Восьмой…Все, все мои люди убиты…
Паж поиграл ножами, до рези в глазах вглядываясь в полумрак. Но где же стража? Как убийца проник сюда, каким образом ему удалось пройти мимо Телохранителей незамеченным? А может…Шорох прервал размышления пажа. В последнее мгновение он успел перекувыркнуться через голову и уйти от свистящего ножа, впившегося в стену чуть повыше тела Кеона. Лезвие пронзило штору и хищно задрожало, успокаиваясь. Данкан запаниковал. Он не видел своего врага. А еще ему казалось, что тот играет с ним, как кошка с мышкой. Может, закричать? Но он уже кричал, и никто, никто не пришел к нему на помощь. Так что же? Кто это? Или…Нет, этого не может быть! Керж Удав не станет лишаться такого ценного агента, ни за что на свете! Свист. Данкан вскрикнул от боли, уставился на нож, торчащий из плеча. Дикая боль пронзила, словно ударила мечом. Паж захрипел, опрокинулся на спину, задрыгал ногами, понимая, что представляет собой великолепную мишень. Звук шагов. Данкан стиснул зубы, бросил один за другим два ножа, застонал от нестерпимой боли. Теперь он сможет действовать только левой рукой. Шаги. Паж облокотился о здоровую руку, скривил губы. Нужно как-то изловчиться…Он поднялся, заиграл ножом. Мелькнула тень, он вскрикнул, метнул. Ничего. Лязг металла о пол. Мимо. Осталось два ножа…Нужно перевязать рану, иначе он истечет кровью. Как это сделать?
Когда убийца предстал перед ним, Данкану оставалось лишь тихо скулить от ужаса. Рвахел, это рвахел! Мститель. Восьмирукий закрутил, завертел смертоносными лезвиями. Паж в отчаянии бросился к окну, понимая, что не успеет. Споткнулся, растянулся на полу, отчаянным усилием подполз к стене. Боковым зрением заметил яркое сияние, обернулся, вытаращил глаза. Даже боль в плече куда-то ушла. Рвахел отступал, заслонив руками глаза. Еще несколько мгновений, и восьмирукий бежал. До пажа донесся шум шагов, постепенно утихающий, и, наконец, исчезнувший окончательно. Почти теряя сознание от боли и потери крови, Данкан увидел прямо перед собой статного белокурого юношу в плаще и откинутым капюшоном. Неизвестный спаситель медленно подошел к опиравшемуся о стену пажу, присел на корточки. Улыбнулся.
— Данкан Красивый, если не ошибаюсь? — спросил белокурый, чуть прищурив странные, с белой поволокой, глаза. — Паж ее величества?
— Да, — прохрипел Данкан из последних сил.
— Что же это, — продолжал юноша, — так плохо готовят агентов в Элигершдаде, а?
— Кто ты?..
Светловолосый поднялся, накинул капюшон. Глаза с поволокой вспыхнули.
— То есть, — медленно проговорил Зезва, жуя травинку, — рвахел вырезал всю стражу, потом отправил на соль десяток пажей, подкрался уже к Данкану, но убить таки не успел, хоть и продырявил плечо. Храбрый паж собрал все свое мужество, и восьмирукий с позором бежал без оглядки? Гм!
— Настоящий герой, — хохотнул тевад, — прыгнул с койки на горшок! Причем рассказывать ничего не желает. Когда его нашли, он сидел в углу, сжимая рану и что-то лопотал под нос, как ненормальный. Потом, правда, очухался и поведал геройскую историю, как рвахела победил! Ну не едрит твою мать, а?
— Снежный Вихрь убил столько народу, чтобы добраться до Данкана? — спросил отец Кондрат, хмурясь.
— Не веришь, отче? — прищурился Мурман.
— Честно говоря, не очень.
— Так то ж рвахел, чуд восьмирукий, страховидл!
