они так тяжелы, что лошади не могли их носить…» – принесли вино.
Я взвесила кружку в руке и задала себе вопрос: если швырнуть ее и начать драку, будет ли это считаться сюжетным повтором? Ведь навес – не то же самое, что кабак?
Или нет?
– А из Арктании там у тебя никто не явился? – перебила я ветерана.
– Был я в этой Арктании, – несколько нелогично ответил он. – Ну и дыра, скажу я вам!
Ладно, пусть живет спокойно. Тем более что боевые воспоминания заглушил похмельный менестрель, судя по ярким тряпкам, в которые был обряжен, – откуда-то с юга Шерамура. Судя по песне, которую он завел, тренькая на лютне – тоже. Это была типичная альба – утренняя песня стража, пробуждающего влюбленных.
– И уж точно не одна! – подтянул нестройный хор.
Вино у маркитанта было паршивое, особенно в сравнении с тем, что хранилось в храмовых погребах, но все же лучше, чем бухано-трескавское. А бренди здесь мне не грозил. Конечно, в Шерамуре производят напитки и покрепче, и получше, но вряд ли в лагере Мордальона его лакает кто-нибудь, кроме командного состава.
И только я об этом подумала, как мои размышления нарушил рев:
– Бренди хочу! Надоело тянуть эту сиротскую мочу! Раб! Долго я буду возносить жалобные пени?
Я обернулась к жаждущему.
– Предпочитаешь мочу тройной перегонки, а, Лонгдринк?
Он вытаращил глаза.
– Ты что здесь делаешь? Ведь ты должна быть в Динас-Атасе!
– Вот это уже интересно, – пробормотала я. – И для того, чтоб разобраться, потребуется аквавита, а не бренди.
– Аквавита? Это мысль! – оживился Лонгдринк. – Раб, тащи сюда аквавиты!
Пока он орал, я сложила два и два.
– К тебе приехал странного вида гонец на черном коне. И передал письмо, где тебя приглашают в замок Динас-Атас. А ты перевел стрелку на меня…
– Ну да… – Лонгдринк плюхнулся рядом. – А как ты догадалась, что это был я?
– Видела твое имя в одном любопытном списке. Где ты значился, как убийца демона Лахудры.
Лонгдринк посерьезнел.
– Угу. Это теперь все обо мне знают. Но я-то еще не совсем мозги пропил и помню, кто на самом деле демона завалил. Ты, когда предложила мне этот подвиг на себя записать, сказала: «Когда-нибудь сочтемся». И я тебе в том дал рыцарское слово. А в письме предлагалось вознаграждение. Вот я и решил: когда лучший случай представится услугу оказать? Тем более, что имя в письме не проставлено. И сказал, что тут ошибочка вышла, и письмо нужно передать другому человеку. Только я не знал, под каким именем тебя искать, ты их меняешь все время… Кстати, как тебя теперь называть?
– Этель.
– Сойдет. Вот, значит, я и расписал этому живому трупу, как ты выглядишь, во всех подробностях…
– Что ты сказал?
– Ну, может, не во всех… Всего-то я не видел…
– Нет, гонца ты как назвал?
– А, вот ты про что… Уж больно он бледный был, этот гонец. Покойник натуральный.
Я отпила большой глоток вина. И даже не поперхнулась.
Вот почему я получила послание позже всех. Долго же гонцу пришлось трудиться, будь он человеком, и вовсе бы не нашел.
Но гонцы, вызванные Анофелесом, были духами. Так сказал брат Тео, а он должен в таких делах разбираться.
Что же меня в этом смущает? То, что я не разобралась в природе гонца, а Лонгдринк, по простоте душевной, раскусил его сразу?
Раскусил… Что-то еще было связано с этими словами.
– Так ты под знамена Мордальона прибыла? – полюбопытствовал Лонгдринк.
– Как сказать, – я не видела причин откровенничать с ним. – Присматриваюсь. Я ведь работаю только по контракту. А у Мордоворота твоего и без того контрактников целая толпа.
– С чего это он мой? Я тоже… это… присматриваюсь. Конечно, как есть я верный рыцарь, то императора видал я в белых пуленах в саркофаге. А с другой стороны сражаться бок о бок с презренным мужичьем – фи, как недостойно.
– Мордальон не брезгует.
– Шерамурец, что с него взять. Опять же, конечно, осаждать лучше, чем сидеть в осаде. Но ведь к имперцам того и гляди подкрепление подойдет.
– Откуда знаешь?
