прощения, сестра.
Его последнее утверждение было более чем спорно. Скорее, донесения гидрантов доказывали обратное. Но я могла понять фон Штепселя. Ему, человеку военному, трудно признать, что рыцарский орден противостоит армии теней.
– Меня это тоже смущает. Но я надеялась, что ответы на все вопросы найду здесь.
– Почему здесь? – изумился доктор.
– Мэтр, я поняла бы, если б недоумение высказал господин фон Штепсель. Но вы-то должны сообразить! Ваш Анофелес свои поиски связывал с трудами Малагиса. А Малагис – с трудами Логистиллы. Этот замок принадлежал ей, и после визита Малагиса сюда о нем больше никто не слышал. Но может быть, обитателям Балдино что-то известно?
– Я – пас, – проворчал командор. – Мы с ребятами лишь в этом году прибыли в Гран-Ботфорте. А местных суеверий мы не слушаем.
– Но в замке есть какая-то обслуга из местных жителей! – вскричал доктор.
– Уже нет. Как только стало известно, что маршал Вступе-Миллер разбит и на нас движется Мордальон, я сразу распорядился, чтобы всех здешних выставили за ворота. Иначе они тут же бы эти ворота захватчикам открыли, как принято в Гран-Ботфорте. И лишних ртов меньше.
С военной точки зрения командор был прав. Но нам от этого легче не становилось.
– Неужели так-таки никого не осталось? – умоляюще спросил Халигали.
Фон Штепсель пошевелил бровями.
– Сейчас проверю. Ганц! Кунц!
Появились охранники, и пока командор взлаивал нечто отрывистое на родном языке, я немного отвлеклась, раздумывая о том, как опрометчиво вела себя в лагере Мордальона. Есть надо было, а не пить! Совершенно очевидно, что в осажденной крепости полноценного питания не дождешься. Стоило убегать от консервов брата Тео… Тут мне послышалось, что было произнесено слово «кухня», и я снова прислушалась.
– …на кухне он работает. Подносы, кастрюли скоблит, печку чистит. Старый уж совсем, до ворот не успел дохромать, когда слуг выгоняли. Ну, его и оставили…
– За нарушение приказа стоило бы вас повесить, – заявил фон Штепсель. – Но, поскольку для обороны замка нужны все, способные носить оружие – десять нарядов вне очереди. Каждому. А пока тащите сюда своего кухонного мужика.
Наличие уцелевшего местного жителя не очень меня обнадеживало. Все-таки между кухней и библиотекой разница довольно заметная. Но дело обернулось интереснее, чем я предполагала. Едва Ганц (или это был Кунц?) приволок пропитанного кухонным чадом старца, как тот вытаращился на меня, вырвался из рук конвоира и рухнул на пол, бия поклоны.
– Простите, сеньора! – завопил он. – Простите, что ваша гробница занята! Это было давно. Люди не знали, что вы вернетесь! А меня тогда на свете не было.
– Это еще что за безобразие? – ощерился командор. – Какая, к демону, сеньора? Вы что, сестра, бывали здесь раньше?
– Никогда в жизни.
Фон Штепсель явно мне не поверил. Но тут меня осенило.
– Похоже, он принимает меня за некромантку Логистиллу – владелицу замка. Она же пропала еще в незапамятные времена.
Заслышав имя Логистиллы, старик поднял голову и возопил:
– О, дорогая хозяйка!
– Ну-ка, ты… как тебя звать?
– Кончино, дорогая сеньора!
– Хорошее имя. Со значением. Итак, ответь мне, Кончино – кого это вы запихнули в мою гробницу?
– Это не я! Это еще при моем дедушке было. А положили туда чужеземного мага, который помер, вашу книжку читая…
– Малагиса?
– Вроде бы так его звали… Люди-то что подумали – гробница, она все равно пустая, чего добру пропадать?
– А книгу мою куда подевали?
– Не знаю, добрая госпожа!
– Признавайся, старый пень! А то, клянусь Краем Неминуемым, сейчас вызову злых волшебниц Руганду и Парасильду, и будет тебе полное кончино.
Про фею Парасильду мне рассказали в одной из деревень по дороге. Она отличалась особой неразборчивостью в пище, поглощая все, что движется, и не движется тоже.
– Клянусь, госпожа, не ведаю. Только сдается мне, они от нее избавились. Потому как сколько помню, в замке этом никаких книжек не было.
– Старик не врет, – сказал Кунц (или это был Ганц?). – Мы здесь этакой пакости ни в одной башне не видывали.
– Уничтожили гримуар, от единого прочтения которого скончался самый могущественный маг своего века? И замок устоял? – с сомнением произнес доктор Халигали.
