Открыла окно в надежде, что ветерок охладит кожу.
– Скорее опасный, – поправил ее Бродяга. – Я думаю, целесообразно возложить переговоры на меня.
– С чего ты взял, что справишься с этим лучше, чем я? – пожелала знать Вера. – Если б с владельцем гаража говорила я, мы бы получили авто с кондиционером или хотя бы с амортизаторами.
– Второго в гараже просто не было.
– Ты не ответил на мой вопрос: почему ты думаешь, что проведешь переговоры лучше, чем я?
– Потому что он – инопланетянин, – ответил Бродяга.
– И что?
– Меня вырастили инопланетяне. Я знаю, как работает у них голова.
– Ты хочешь сказать мне, что тебя вырастили на родной планете Сидящего Быка? – В ее голосе звучали нотки сомнения.
– Нет.
– Тогда почему ты думаешь, что найдешь с ним общий язык?
– Я уже имел дело с инопланетянами.
– И что из этого? Разве можно утверждать, что ты владеешь мечом, раз уж умеешь стрелять? – Она выругалась, поскольку авто рывком ушел в сторону, огибая огромную яму. – Как ты вообще у них оказался?
– Мне было три года, когда корабль с колонистами, на котором находилась моя семья, потерпел аварию на Пеллинате Четыре. Выжили только двое, один умер через несколько дней. А белламы воспитывали меня, пока мне не исполнилось семнадцать.
– Белламы? – повторила Вера. – Никогда о них не слышала.
– Как и большинство людей. Они стараются держаться особняком.
– Почему они не известили Демократию о том, что ты у них?
– Возможно, тебе покажется это странным, но они не подозревали о существовании Демократии. Поэтому я оставался с ними, пока не прибыл исследовательский корабль и не начал картографировать планету. На нем я и улетел.
– И каково это – расти без себе подобных? – спросила Вера.
– Как я сейчас вижу, не так уж и плохо. Во всяком случае, белламам пришлось труднее, чем мне.
– Да? А почему?
– В этом обществе индивидуализм, понятие частной собственности не в чести, – улыбнулся Бродяга. – Наверное, нет нужды говорить, что я их взгляды не разделял. Я покинул их тридцать лет тому назад, но готов спорить, многие особенности их экономики до сих пор не изучены.
– Я бы подумала, что ты попал к ним достаточно молодым, чтобы усвоить общепринятое у них отношение к собственности, – заметила Вера.
– И они думали точно так же, – рассмеялся Бродяга. – Но попробуй дать двухлетнему ребенку тряпичную куклу, скажи ему, что она принадлежит ему, и целая планета белламов не сможет убедить его в обратном. – Он помолчал. – Опять же, я не из тех, кто готов подчиниться любому приказу. Когда они сказали мне, что ни один индивидуум в здравом уме не захочет лично владеть какими-либо материальными ценностями, я начал подгребать под себя вещи с феноменальной скоростью. – Очередная улыбка. – Похоже, привычка эта сохранилась у меня и поныне.
– Интересно. – Вера закрыла окно, решив, что лучше жара, чем пыль. – Но я все-таки не понимаю, почему твое прошлое позволит тебе более эффективно провести переговоры с Сидящим Быком.
– Он – инопланетянин, пытающийся вести себя как человек. Аккурат в такой ситуации оказался и я три десятилетия тому назад. – Он помолчал. – Кроме того, я уже имел с ним дело. Так что мне известно, как строить разговор.
– Что значит строить?
– Он – большой поклонник америндских ритуалов. Подозреваю, что по большей части их не существовало, но он прочитал о них в многочисленных работах антропологов, которые чего только не навыдумывали.
– И именно поэтому Черный Орфей счел возможным написать о нем? – хмыкнула Вера.
– В его стихах нашлось место и менее колоритным личностям, – заметил Бродяга. – К примеру, тебе и мне.
– Возможно, ты этому удивишься, но я знать не знала о том, что попала в его чертову поэму, пока не увидела четверостишье о себе. Я до сих пор не знаю, где и когда он увидел меня. Я даже не знаю, с чего ему взбрело в голову назвать меня Королевой-Девственницей.
– Что из того, что ты не девственница и не королева, – улыбнулся Бродяга. – Меня тоже не разыскивала полиция, что бы там ни говорилось в поэме. Но Черный Орфей не из тех, кто позволяет фактам жизни стать на пути истины. В конце концов, он – творец мифов, а не историк.
– Он и не творец мифов, и не историк, – высказала Вера свое мнение. – Он просто слагает баллады, да и те оставляют желать лучшего.
Бродяга покачал головой:
– Он, возможно, излагает свою историю в форме баллады, но всегда готов поломать рифму, если она мешает сказать то, что он считает нужным. Когда он в последний раз побывал у меня, я указал, что в его
