Я растерянно поднял на нее взгляд.
– А чего это вы так... постарели?
Годы, малышка, годы.
...Давление на меня через Сашу – не единственная в своем роде попытка заставить меня изменить принятое решение. Я чувствую опасность, приближающуюся к ней раньше, чем к себе самому. Поэтому я сразу отзвонил Пащенко и попросил его направить к моей жене Пермякова.
– Он увезет ее к своей сестре, – успокоил он меня. – А сейчас позвони домой и скажи, чтобы она не впускала никого, кроме него. Мы можем играть вторыми номерами, Антон...
Похолодев, я быстро набрал номер своего домашнего телефона. Странно, но Саша не спала.
– Саша, не открывай никому дверь, поняла? Скоро приедет Пермяков и заберет тебя. Поняла? Никому!!
– Антон, мне уже звонят в дверь какие-то люди! Я посмотрела в монитор – там этот, из УБОПа, и с ним еще двое! Что делать, Антон?!
Черт меня побери!.. Вот они мы – вторые номера!
– Ни в коем случае не открывай. – Я должен был быть спокоен. Саша реагирует на тональность моей речи мгновенно, как лакмусовая бумажка. – Только Пермякову. Он все уладит.
Я в это верю. Пермяков – кремень, и нужно не трое, а три по сто убоповцев, чтобы заставить его пойти на попятную. Его попросил я, его попросил Пащенко. А для него это очень много значит...
Плохо, что в квартире Рольф. Опытный сыщик, при наличии в квартире собаки, мгновенно поймет, есть в доме хозяин или нет. Если собака в доме одна, то на приход посторонних людей она ответит гавканьем, как положено. Звонок – «гав», звонок – «гав». Если же хозяин при ней, она изойдет лаем, распаляя себя до ярости. Это одно из проявлений желания собаки быть верным и угодным хозяину. Для нее очень важно, чтобы хозяин это видел.
Я держу трубку около уха и поддерживаю с Сашей постоянную связь. Будет плохо, если эта бригада начнет ломать двери. Для оправдания такого шага у них должно быть постановление, подписанное Генеральным прокурором. Без этой визы ни одна тварь не имеет права ломиться в квартиру судьи. Но что закон для тех, кто при нем? Потом они согласятся, что совершили ошибку. Но какую ошибку? Разве законом предусмотрена ответственность за незаконное проникновение в квартиру судьи?! Просто написано – «нельзя». Тем более что речь идет не о судье, а о члене его семьи! Но не указано, по какому месту и чем за это можно впоследствии получить!! Так как насчет неприкосновенности судей и их жилища?
– Саша, Пермяков уже в дороге.
Я очень хочу в это верить. От транспортной прокуратуры до моего дома – пять минут езды, если следователь выехал сразу после команды Пащенко, он уже должен подъезжать.
– Антон, кажется, Пермяков приехал... – Голос Саши от испуга и непрекращающегося стресса слаб и глух. – Он там с кем-то ругается.
– Поднеси телефон к двери. – Просьба глупая, конечно, – я ни разу не пробовал быть в курсе событий таким образом. Возможно, что и повезет.
«А я говорю, что Струге сейчас будет доставлена не в УБОП, а в прокуратуру...»
Хор голосов реагирует на эту фразу каким-то речитативом.
«А я говорю, что мне не интересно, какое уголовное дело возбуждено в УБОПе. – Голос Пермякова упрям до хамства. Откровенный вызов антимафиозному ведомству. – Она поедет со мной в прокуратуру, а если кто-то попробует этому помешать, то я восприму это как сопротивление органам прокуратуры в осуществлении ими их деятельности. Ты кто?.. Вот и иди, следствуй... А ты кто?..»
– Антон, Пермяков просит открыть ему дверь. Но там еще трое этих...
– Открывай, Саша. Он все уладит.
Я твержу это, хотя мне трудно представить, как Пермяков будет увозить мою жену, когда ему мешают трое хамоватых, озадаченных руководством убоповцев. Нет, не руководством в лице Земцова и ему подобных. Я более чем уверен, что эта «операция» происходит не с их ведома. Просто с ребятами договорились. А жаловаться на их действия тому же руководству – глупо. Там спросят: «Уголовное дело есть? Факт имел место быть?» И отрежут: «Так в чем же существо иска? Ребята выполняют свою работу».
На том конце связи короткие гудки. Последнее, что я слышал, – голос вошедшего в квартиру Пермякова. Кажется, он попросил Сашу одеться. Пермякова Рольф знает, а вот остальных – не очень...
– Антон Павлович, может, объясните, что происходит?
Не знаю, кто вошел в мою квартиру, а вот в мой кабинет вошел Николаев.
– Что именно, Виктор Аркадьевич?
– Что, ничего удивительного в вашей жизни не происходит?
Я неопределенно пожимаю плечами.
– У Рольфа понос. Не пойму отчего. А так... – Я подумал и снова пожал плечами. – Так все как обычно.
Николаев усаживается на то место, которое еще не остыло после задницы предыдущего посетителя.
– Послушайте, Струге, в отношении вашей жены возбуждено уголовное дело, а я... А я узнаю это от совершенно посторонних лиц! Антон Павлович, вы даете себе отчет в том, что может вслед за этим последовать?
– А-а-а... Вот то удивительное, о котором вы упомянули... Ну, Виктор Аркадьевич, это для вас удивительно. А для меня это дело привычное. Вам не рассказывали, как меня пытались на бабе запоганить? А как трижды писали на меня заявления в прокуратуру по факту вымогательства? И вовсе не посторонние вам звонили. Зачем посторонним вам звонить? Два мужика с кислыми глазами, а их одеколон вонял, как сгнившее сено? Я их знаю. Пидоры конченые. Это пидоры вам звонили, Виктор Аркадьевич. Больше не разговаривайте с ними.
Председатели не любят, когда их шокируют. Как священники – связь между небом и землей, они – связь между судом районным и судом областным. А посему всегда в курсе.
– Если вы не считаете нужным информировать своего председателя о подобных, привычных для вас вещах, то я это сделать обязан.
– Вы думаете, Лукин не знает?! Впрочем, вы же не должны знать, что он знает. Сообщите. А то как-то неправильно получается.
– Вы опять зарываетесь, Антон Павлович. Я не имею в отношении вас никаких личных неприязненных чувств, однако вы постоянно меня подталкиваете к их зарождению.
– Очень может быть, – согласился я. – После того, как вам в моем кабинете едва не разбили кирпичом голову, вы должны были понять, что меня давят. А вы мне чем помогли в такой ситуации? Звонками Лукину? Спасибо. Поэтому я вам об удивительных фактах из своей жизни и не рассказываю. Зачем это делать, если вся ваша помощь будет состоять в сообщении председателю областного суда?
Николаев смотрел на меня, и откровенной злобы в его взгляде я не находил. Конечно, он вправе рассчитывать на мои откровения и честность и вправе это от меня требовать. Но что он сделал для того, чтобы я ему верил?
Я слышу хохот старца Лукина, раскачивающегося на своем стуле.
Николаев пожелал удачного рабочего дня и вышел. Пусть бездна разверзнется подо мною, если он не пошел звонить Лукину! Пусть меня всего покроет короста, если Лукин уже не предлагает председателю квалификационной коллегии судей поставить вопрос о соответствии меня занимаемой должности!
Странно, скоро обед, а я до сих пор не чешусь. И стул подо мною ничуть не колеблется.
Глава 13
– Антон? Как дела?
– Это я хочу спросить – как дела, Пащенко?!
– Все в порядке. Пермяк вынужден был довезти Сашу до прокуратуры, потому что эти трое внаглую поперлись за его «Волгой». Потом вся троица отправилась ко мне выяснять отношения. Последний раз роль придурка я играл в школьном спектакле про хорошистов и двоечников. Кстати, ты избавлен от необходимости знакомиться с делом своей жены. С ним познакомился я. Мне предложили его для обозрения
