силах. Теперь настала очередь полиции.
Это платье было гораздо роскошнее всех тех, что уже довелось надевать Берте. Снежно-белый атлас, расшитый мелким жемчугом и серебряной нитью. Оно ниспадало тяжелыми складками к полу. За платьем тянулся огромный шлейф, который во время церемонии должны будут нести похожие на ангелочков девочки. Глубокий вырез Берта целомудренно потребовала затянуть тончайшей серебряной сеткой, также вышитой жемчугом.
Ее и без того тонкая талия была затянута корсетом, и казалось, что она может поместиться в мужских ладонях. А под серебряной сеткой угадывалась соблазнительной формы грудь.
Платье было с длинным рукавом, почти прикрывавшим кисти Берты. Она сильно похудела за время болезни, и теперь сосуды просвечивали сквозь кожу как тонкие синие веточки. Но, как ни странно, это вовсе не портило Берту. Она только казалась еще загадочнее от лихорадочного румянца, пылавшего на белых как мел щеках.
Ее тонкие пальцы судорожно сжимались и разжимались, комкая шелковый платочек, уже вышитый монограммами «БМ», которые будут сопровождать ее с этого дня и до конца жизни.
Берта еще раз взглянула в зеркало, радуясь тому, что Ханна не слишком возражала, когда она отказалась от услуг визажиста. Она хотела быть сегодня самой собой. А та Берта, которой она себя знала, никогда бы не захотела выглядеть в самый важный день своей жизни как раскрашенная кукла. Берта лишь чуть-чуть тронула темными тенями веки, у самой границы ресниц, чтобы ее яркие синие глаза стали еще больше.
Она смотрела в зеркало и видела в нем не классическую красавицу в принятом смысле этого слова. Черты ее лица не были очень уж правильными, глаза казались слишком большими, но что-то было в этом лице такое, что заставляло еще раз посмотреть на него, чтобы уже никогда не забыть. В ее лице была одухотворенность, которой часто не хватало признанным эталонам красоты. Эту прелесть не смог бы передать ни один фотоаппарат. Только портрет, сделанный рукой мастера, смог бы повторить тот свет, что был в ее лице, в ее глазах.
Интересно, подумала Берта, поправляя высокую прическу, в которую было вставлено несколько мелких цветов белой лилии, Лоуренс продолжит традицию написания портретов? Я бы хотела, чтобы меня написали в этом платье.
Берта улыбнулась своему отражению, но тут же нахмурилась. Она почти ничего не помнила о том бреде и галлюцинациях, что преследовали ее. Единственное, что осталось в ее измученной болезнью памяти, это лица предков Лоуренса, которые строго или приветливо взирали на нее с портретов. А еще рассказ Холдена о том, что он нашел ее в галерее и она говорила с портретами этих давно умерших людей.
Не может быть! Берта покачала головой. С каждым днем воспоминания становились все более смутными, но она и не пыталась удержать их. Я, кажется, говорила Холдену, что это семейное проклятие пришло в действие? Она невесело усмехнулась и покачала головой. Нет, я точно не могла так думать всерьез! Я же не верю в проклятия!
— Я не верю в проклятия и привидения! — вслух громко повторила Берта, стараясь убедить саму себя. Но ее голос звучал слишком неуверенно.
Берта вновь недовольно покачала головой. Она думала о том, что стоит сосредоточиться на церемонии, а не на своих страхах, вызванных болезнью. Теперь-то с ней все будет в порядке! Она выходит замуж за любимого человека. Теперь у нее будет все, о чем она только мечтала. Берта не была ханжой, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что нет рая в шалаше, что деньги тоже много значат. Но всю жизнь она прожила по принципу: деньги значат много, но не все. Семья, любовь, любимое дело — вот для чего стоило жить.
Теперь я буду с любимым человеком. У меня будет настоящая семья. А еще я смогу помогать тем, кто нуждается. Ведь я тоже знаю, каково это — быть без гроша в кармане. Ханна сказала, что заниматься благотворительностью — вполне достойно графини Мэллори, поэтому Лоуренс не сможет ничего возразить против этого.
— Берта! Через пять минут начнется церемония! — воскликнула Ханна, входя в комнату.
Она внимательно осмотрела Берту, пытаясь увидеть какие-либо огрехи, которые не заметила раньше. А потом она посмотрела в лицо будущей графини, и на глазах Ханны появились слезы.
— Как же вы похожи на Терезу! — утирая глаза, сказала экономка. — Я помню ее такой!
— Мне кажется, что мы с миссис Мэллори-Спенсер совсем разные, — несмело улыбнувшись, возразила Берта.
— Нет, внешне вы конечно же разные! Но у вас есть какой-то внутренний свет! То, от чего рядом с вами всем становится хорошо. Я так полюбила вас, Берта! И так рада, что теперь вы станете полноправной владелицей Мэллори-холла!
— Спасибо, Ханна, — ответила растроганная до слез Берта.
— Ну-ну, — поспешила успокоить ее экономка, — нельзя плакать в такой волшебный день! Это должен быть самый счастливый день в вашей жизни. Да и в жизни всего рода! А теперь, готовьтесь. Через минуту вам пора выходить в большой холл. Мистер Мэллори уже в зале.
— Когда он приехал? — спросила Берта.
— Сегодня ночью, — ответила Ханна, поправляя складки шлейфа.
— Он не зашел ко мне, — огорченно сказала Берта.
— Он приехал слишком поздно, вы уже спали. А с утра не стал заходить, потому что это плохая примета, когда жених видит свою невесту в день свадьбы до момента венчания, — успокоила ее Ханна, заметив, что Берта сильно расстроена. — Вы такая красавица сегодня! Уверена, что у него и мысли не возникнет, что он ошибся с выбором!
— Спасибо, Ханна. Спасибо вам за все, что вы для меня делали в эти дни! — поблагодарила ее Берта, нежно пожимая руку пожилой женщины. — Кажется, мне пора идти.
— Как жаль, что ваши родители не дожили до этого дня! — со слезами на глазах сказала Ханна. — Не очень хорошо идти вот так, без благословения матери!
— Тогда, может быть, — начала смущенно Берта, — вы благословите меня?
От переполнивших ее чувств Ханна расплакалась. Она обняла Берту и нежно прижала ее к своей груди.
— Будьте счастливы и продолжайте этот славный род! — наконец сказала Ханна и отпустила Берту.
Та глубоко вздохнула и накинула на лицо прозрачную вуаль, которая была закреплена в ее прическе с помощью ослепительно белых лилий.
Венчание должно было состояться в большом зале Мэллори-холла. На этом настаивал Лоуренс, и Берта решила, что он прав: ведь этот день — день возрождения рода. Где еще состояться такому событию, как не в фамильном замке?
Она спустилась в столовую, пройдя через мужскую половину. Легкий озноб прошел по ее позвоночнику, когда она подумала, что этой ночью будет спать в комнате Лоуренса. Но сразу же в ее памяти возник поцелуй Холдена. И как она ни старалась доказать себе, что этот поцелуй ничего для нее не значит, честность не давала ей лгать самой себе. Ни разу прикосновения Лоуренса или даже его первый поцелуй не вызывали у нее того волнения, которое пробудил тогда Холден.
С того дня, как он нашел Берту в картинной галерее, они почти не разговаривали. Ей казалось, что Холден вопреки своему желанию приказывает себе не обращать на нее внимания. Он весь натянут как тетива лука. И Берта чувствовала, что, когда стрела пустится в свое путешествие, лучше быть где-нибудь подальше от Холдена.
Он был опасен. Но опасен не тем, что мог причинить ей вред. Нет, он был опасен для ее тела, которое изнывало ночами под холодными простынями в ожидании мужских ласк. Ей снились странные сны, и во всех этих снах оставалось место только для Холдена. Ни разу Лоуренс не появился в ее мечтах. И Берта уже начинала винить себя в этом, хотя еще даже не вышла замуж!
Она вышла в пустынный большой холл. Все три сотни гостей, которых пригласили на церемонию, уже находились в зале. Только стайка оживленно перешептывающихся девочек в розовых платьицах,
