Холден замер.
Марибелл больше не двигалась.
— Тебе тоже пора спать, — ласково сказал он и направился к дому.
Возле входной двери он добрым словом помянул того, кто последним был здесь и догадался закрыть ее. Ему пришлось помучиться, прежде чем удалось открыть дверь с Марибелл на руках.
Он начал подниматься по лестнице на второй этаж. Толкнув дверь своей спальни, он вошел и опустил Марибелл на кровать, едва ли сознавая, что делает.
Волосы Марибелл были мокрыми. На покрывале тут же появились влажные отпечатки.
Холден принес из ванной полотенце, и, чуть приподняв голову девушки, принялся бережно промокать ее волосы. Марибелл не просыпалась.
«Надо бы укрыть ее одеялом», — подумал Холден.
А еще лучше — отнести Марибелл в ее собственную спальню.
Хотя о чем это он… В этом вроде бы нет особой необходимости…
А вот мокрый купальник с нее совершенно точно надо снять. Это очень вредно — спать в мокром купальнике.
Хотя, наверное, будет более уместно, если она сделает это сама.
Холден с надеждой потряс ее за плечо.
— Марибелл, ты спишь?
Вот дурак. Очевидно же, что спит.
— Марибелл…
Она дышала ровно и глубоко.
— Просыпайся, Марибелл.
Она что-то пробормотала во сне, и, сладко потянувшись, повернулась на бок.
Что ж, он честно пытался.
Зато теперь ему был открыт доступ к застежке купальника. Холден помедлил лишь секунду. Потом развязал тесемки, фиксирующие верх купальника на шее и на спине. Осторожно стащил его с Марибелл.
Дело было за трусиками. Холден повернул ее на спину, и, стараясь едва касаться руками бедер, быстро стянул низ купальника.
Так. Теперь можно было и укрыть ее одеялом.
Стоп, а где, собственно, будет спать он сам? Неужели ему придется отправляться в ее спальню?
А с какой, собственно, стати? Пусть скажет спасибо, что о ней позаботились. Не оставили у бассейна, принесли наверх. Высушили волосы и не дали провести ночь в мокром синтетическом купальнике.
Холден решительно стянул с себя плавки и забрался под одеяло, оказавшись совсем рядом с Марибелл.
Но сон не шел к нему. Одеяло, поделенное на двоих, казалось душным и тяжелым. Кровь начинала пульсировать в висках. Может, стоит открыть окно? Ах да, оно уже открыто.
Марибелл снова что-то сладко пробормотала во сне. Повернувшись к Холдену, она положила руку ему на грудь.
Если до этого он мог сдерживаться, то теперь просто перестал соображать что-либо.
Влечение, которое раньше он подавлял, руководствуясь доводами рассудка, сейчас было подогрето алкоголем. Неосознанное поведение Марибелл было тем самым детонатором, который и обеспечил взрыв эмоций…
Холдену уже было неважно, что она спит и ничего не соображает. Он прижал ее к себе. Влажные волосы Марибелл коснулись его лица. Холден вдохнул нежный запах, исходящий от тонких прядок, и окончательно потерял голову. Это было его слабое место — аромат влажных женских волос…
Он принялся целовать ее губы, лицо. Сначала он касался губ нежно, бережно, словно до сих пор боялся разбудить ее. Но потом Холден стал более настойчив, его язык раздвинул нежные губы Марибелл так, что коснулся зубов.
И тут Марибелл проснулась.
То есть это для Холдена она проснулась.
А для самой Марибелл это было словно мгновенный переход от одного сна к другому, неожиданному, удивительному и необычному. И очень приятному.
Марибелл ответила на поцелуй, и напор Холдена только усилился. С трудом оторвавшись от ее губ, спустившись губами ниже, он получил награду — ощущение ее шелковистой кожи на шее, на груди. Уткнувшись лбом в ключицу девушки, Холден крепко стиснул ее плечи.
Марибелл обняла его в ответ. Он скользнул руками по ее талии, ощутил прохладу кожи на животе. Осторожно провел пальцами по внутренней поверхности бедра.
Она застонала.
— Ты мне снишься… Не уходи. Снись еще…
— Марибелл, это не сон.
— Не уходи…
— Марибелл. Очнись. Посмотри на меня. Это не сон.
— Странно… Но я…
— Не сейчас. Давай поговорим потом.
— Хорошо… Как скажешь… Наконец-то ты обнимаешь меня.
— Замолчи. Просто поцелуй меня.
Осторожное движение. Убедиться, что все в порядке.
— Марибелл?
— Да?
— Как ты?
— Замолчи… Просто двигайся. Не останавливайся. Да, да… Ты ведь знаешь, что надо делать. Почему ты так долго делал вид, что не замечаешь меня?
— Замолчи…
Тихий шепот. Шуршание простыней. Плеск воды в бассейне за окном. Сдавленные вскрики. И, как кульминация — долгожданный, ничем не сдерживаемый стон Марибелл.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Марибелл проснулась от громкого плеска воды за окном и русалочьего смеха. Она тут же узнала смех Лиссы. Марибелл застонала и накрыла голову подушкой.
У нее немного болела голова. Но она совершенно точно выспалась. Подушка плохо помогала избавиться от шума с улицы. Марибелл сердито отбросила подушку от себя. Затем она попыталась взглядом отыскать настенные часы, чтобы определить время. Ей это удалось. Часы показывали половину второго.
«Ничего себе», — подумала Марибелл удивленно. Это же надо было столько проспать. Минуточку… Во сколько же она легла?
И тут Марибелл обнаружила, что не помнит этого. Более того, она не помнит, как закончился вчерашний вечер. Да, они много пили, дурачились и смеялись… Кажется, все они устроили морской бой в бассейне. А что потом? Марибелл еще помнила вкусный ванильный коктейль, который пила мелкими глоточками, лежа в шезлонге. Потом все скрывала темнота.
Кажется, ночью ей еще приснился Холден… Сон был таким объемным, таким ярким… И, кажется, в этом сне Марибелл было очень хорошо. Разве сны бывают такими реалистичными? Такими, что помнишь каждую деталь, каждое слово, каждое прикосновение партнера. Его силуэт, линии его тела, очертания упругих мышц, его голос, запах.
