фотографию Немирова. Ту, где эмигрант опирался на дверцу серебристого «Мерседеса». – Вам знакомо это лицо?
Сначала фото изучила Ангелина Викторовна, потом Кайнаков. Кряжин выискивал в их глазах проявления паники или удивления, однако не увидел ничего, кроме спокойного мерцания солнечного зайчика от оконного стекла.
Нет, этот человек им незнаком.
– Кто это? – отважился президент.
– Пока не знаю, – выдержав столько времени, сколько это нужно, чтобы окружающие не забыли вопрос, ответил следователь. – Но этот человек смотрит на ваши окна.
Трясущимися руками Кайнакова снова сгребла лист и уперла в него влажный взгляд. Из ее уст вылетело что-то очень похожее на «боже мой», и она передала фотографию супругу. Тот, не глядя, вернул снимок на стол.
– Что еще говорили похитители? – спросил Кряжин.
– Ничего нового, – сказала Кайнакова, отводя глаза. – Чтобы вы не мешали процессу и чтобы мы прилагали все усилия для того, чтобы вы не проявляли ненужной инициативы…
Президент поджал губы и бросил в сторону жены осуждающий взгляд.
– … что они не хотят осложнений…
– Геля, довольно фантазий! – не выдержал Кайнаков.
Кряжин встал и направился к выходу. Следом за ним вышли оперативники. Следователь мурлыкал под нос: «… и я еду в церковь воровать невесту…», Саланцев смотрел, как стремительно пролетают в дверях лифта полоски света этажей, наклонил голову к стене и спал. Есть люди, которые высыпаются всегда, потому что точно знают, где расположена «кнопка сна», на которую можно нажимать в любой удобный момент.
Через пару минут он уже бодро сидел за рулем «муровских» «Жигулей».
– Что вы сейчас делали? – Саланцев развернулся назад, и Кряжин увидел в его глазах красные прожилки.
– Проверял кое-что, – вынув пистолет, следователь осмотрел магазин и снова вбил его в рукоятку. – Хочешь мира, готовься к войне, мой мальчик. Вы не слишком заняты следующие два дня?
Глава пятнадцатая
– Мы ездим по городу уже три часа, – не выдержал Сидельников, убирая руки от руля. Машина шла безупречно, гораздо ровнее, чем была выстроена Тверская. – Я уже дважды пересек Москворецкий мост, трижды проехал по Дмитровке, столько же раз останавливался у ворот прокуратуры, еще дважды мы миновали Факельный и сейчас снова прикатили на Дмитровку.
– Езжай ко мне домой.
– На Факельный? – скрывая раздражение от упрямости «важняка», поинтересовался опер.
Все трое поднялись в квартиру Кряжина, он захлопнул дверь и включил в коридоре свет. А потом стал давать распоряжения.
Саланцеву он велел остаться в квартире, Сидельникову – садиться в машину и уезжать прочь. Но недалеко, потому что ровно через десять минут оперативник должен вернуться, остановить машину в соседнем дворе и обойти дом следователя с другой стороны. Там есть маленькая, покосившаяся беседка, выкрашенная в зеленый цвет двадцать четыре года назад, а потому ныне бесцветная. В беседке будет спать алкоголик по имени Савелий с красным родимым пятном на правой половине лица. Савелию нужно дать пятьдесят рублей, и часа два его не будет. Если он вернется, ему нужно будет снова дать пятьдесят рублей. А в свободное от этого время Сидельников должен находиться в беседке и наблюдать за входом в сквозной арочный проезд. Заодно посматривать на окна Кряжина и своевременно делать выводы из складывающейся обстановки. Телефон есть в квартире, мобильные у всех с собой. На связь выходить каждые двадцать минут.
Саланцеву было понятно все, Сидельников же замялся.
– Мой юный друг, – ответил Кряжин. – Я живу в этом доме сорок два года. И с тех пор, как я стал осознанно улыбаться людям, в моей памяти осталось два эпизода. Падение с ледяной горки в шестьдесят девятом и Савелий, спящий в беседке.
Сидельников не поверил и чуть было не направился к беседке сразу, едва вышел из подъезда, однако, помня четкую установку следователя, сел в машину, выехал со двора и ровно десять минут блуждал в потемках дворов. Машину он оставил там, где ему было велено, и прошел к указанному Кряжиным месту. Первое, что он услышал, – был сочный храп. Не веря своим глазам, Сидельников приблизился к спящему и потряс его за плечо.
– Тебя как зовут? – не видя ни лица, ни родимого пятна на нем, тихо справился сыщик.
– Савелий, чтоб тебя… Дай полтинник. Завтра верну, – он развернулся, и в лицо «муровца» ударили пары странного по химическому составу перегара.
Точно, пятно было.
– Мы вот что сделаем, – прищурившись и повертев головой, словно обдумывая неприятную для окружающих вещь, Сидельников хлопнул бродягу по плечу. – Ларек далеко? Мы сходим вместе и вместе посидим. И даже споем. Не против?
Еще через пять минут они вернулись, и Савелий захрустел пробкой. Хороший у него день сегодня. Ни минуты протрезвления. Он уже приноровился наливать в стаканчик доброго спонсора, но спонсор сказал, что лишь покурит. Нет, сегодня даже более положительный день, чем он представился после пробуждения.
Когда уровень жидкости в бутылке опустился ниже этикетки, во двор вошли двое и сразу направились к покосившейся бетонной стене, огораживающей помойку. Савелий дремал, зажав в руке священную емкость, а Сидельников с волнением наблюдал, как один из странных пришельцев опустился на корточки и расстегнул сумку, принесенную с собой. И сердце опера заколотилось, когда он увидел составляющие небольшой снайперской винтовки. Второй, уже определив себе место для упора цевья, уверенными движениями собирал оружие. Первый смотрел в окна, и у сыщика уже не было сомнений в том, что это окна квартиры Кряжина.
Неужели именно эту ситуацию имел в виду «важняк», когда направлял его в беседку? Если так, то он знал, что делал. Беседка в тени, почти за углом круглого, сталинского фонтана. Если не знать, что она там есть, то можно вообще чувствовать себя в этом дворе одиноким. Как чувствовали себя, по-видимому, эти двое незнакомцев.
Сидельников присел и, не спуская глаз со странной парочки, стал быстро нажимать клавиши телефона.
– Иван Дмитриевич…
– Слушаю, Дима.
– К помойке…
– У помойки организуется место для стрельбы? – перебил Кряжин. – Дети кукурузы. За десять лет они так и не придумали ничего лучшего. Пусть выстрелят. Зря шли, что ли… Как выстрелят – беги и делай все, что должен. Через мгновение Саланцев тебе поможет.
Ошарашенный Сидельников спрятал телефон и вытянул из кобуры «макаров».
– Их всех почему-то тянет на помойку, – убирая трубку в карман, разъяснил Кряжин Саланцеву. – И это неудивительно, если учесть, что она на возвышении и смотрит прямо в мои окна. Андрей, выйди из квартиры, спустись на второй этаж и постучись в квартиру, расположенную прямо от входа. Тебя через дверь пошлют к матери. Ты снова постучись, и тогда дверь тебе откроет мужик в рваной тельняшке и костылем в руке. Скажи, что тебе нужно пройти к окну, чтобы выйти на улицу. Он тебя снова пошлет, тогда ты дай ему пятьдесят рублей. После того как ты спрыгнешь на землю, обойди дом и выйди к помойке со стороны, обратной беседке. Будешь готов – сразу звони. Как только они выстрелят, иди туда, там уже должен быть Сидельников, потому что ему от беседки бежать ближе.
Ни слова не говоря, «муровец» постучал, дал пятьдесят рублей, спрыгнул, обошел дом и набрал номер Кряжина. «Ждите», – услышал в ответ и затвором тихо завел патрон в канал ствола «макарова».
Оставшись один, Кряжин докурил сигарету, выбросил ее в форточку, лишь на мгновение показавшись в окне, и направился в коридор. Там висело зеркало, которое он в считаные минуты освободил от рамы. Внес
