Я аккуратно измерил расстояние: Бриндизи – Бари – 70 миль. От Бари до Неаполя, судя по карте, вела железная дорога. Но действовала ли она? Иначе мне предстояло преодолеть еще 150 миль и в придачу пересечь Апеннины. Затем еще 150 миль от Неаполя до Рима. Получив недельный отпуск, я вполне мог добраться до Рима за 48 часов, да и вернуться обратно было бы не слишком сложно. Если не будет общественного транспорта, можно путешествовать автостопом. Я знал людей, у которых это прекрасно получалось. Правда, они не ездили на такие расстояния, как от Бриндизи до Рима.
Чем больше я об этом думал, тем больше мне хотелось воплотить идею в жизнь. Я выдохся, мне просто необходимо сменить обстановку. В общем, я себя уговорил.
Дождавшись, пока ремонт пойдет полным ходом, я обговорил вопрос об отпуске с Фредди Уорнером. Он не возражал, поэтому я упаковал в чемодан свою лучшую голубую форму и предметы первой необходимости, оделся и, больше ни минуты не медля, отправился в путь.
Вскоре я уже трясся в сторону Бари в фургоне зеленщика, но, проехав таким образом 30 миль, сменил средство передвижения на более комфортабельное – джип полковника морских командос. Прибыв на железнодорожный вокзал Бари, я выяснил, что при наличии отпускных и проездных документов я вполне мог получить место на поезде, который отправлялся в Неаполь в 20.00.
Это не было препятствием. В конце концов, я был сам себе командиром. Войдя в зал ожидания, я разыскал в чемодане бумагу и ручку и написал себе весьма внушительного вида документ.
Мое произведение подверглось внимательному изучению кассира, который затем все-таки вернул его вместе с билетом до Неаполя. Получилось! Дежурный офицер на платформе посоветовал мне связаться с майором Грином – начальником поезда. Долгую и очень холодную ночь я провел в чрезвычайно неудобном купе вместе с несколькими армейскими офицерами. У меня не было с собой теплых вещей, и только предусмотрительно взятая в дорогу фляжка бренди не позволила мне замерзнуть окончательно.
Поезд «вполз» в Неаполь в 6 часов утра, и я сразу направился на транзитную базу, чтобы привести себя в порядок, побриться и позавтракать. С аппетитом поглощая яичницу с беконом, я навел справки о дальнейшем маршруте. Первым делом я планировал посетить штаб союзников в Казерте. Во-первых, мне давно хотелось увидеть красивейший дворец, в котором он расположен, а во-вторых, я обещал передать посылку от одного из наших офицеров симпатичной девушке из женского вспомогательного корпуса, расквартированного там. Выяснилось, что дежурный грузовик отходит в Казерту ровно в 10.00, а оттуда я вполне могу найти попутку до Рима.
Я вряд ли смогу припомнить более утомительную поездку. В крытом грузовике вдоль борта были установлены жесткие сиденья, нас там поместилось двенадцать человек. Воздух был спертый, ужасно воняло чесноком, и уже через несколько километров я пожалел, что затеял это мероприятие. Но мы все же добрались до места назначения, причем меня не стошнило. Уже это можно было считать достижением.
Меня отправили в военно-морской отдел, и я с трудом преодолел несколько пролетов восхитительной старинной лестницы, красоту которой был не в состоянии оценить. Остановившись на площадке, я перевел дух, взял в другую руку ставший ужасно тяжелым чемодан, вытер пот со лба и уже собрался продолжить восхождение, когда почувствовал, что рядом кто-то есть.
Подняв глаза, я увидел прямо перед собой адмирала, одетого в безукоризненную форму, который в упор смотрел на меня. Перед ним был усталый младший лейтенант в измятой за время путешествия одежде. Я попытался стать смирно, но забыл поставить чемодан. Я был настолько удивлен, увидев перед собой блестящего старшего офицера, что даже не сосчитал золотые нашивки у него на рукаве. Да и зачем их было считать? Все равно у него их было больше, чем у меня.
Я ожидал грандиозной выволочки – все же в таком месте надо появляться в соответствующем виде. Но дело сделано. Я уже засунул голову в пасть льва, оставалось только рассмеяться, если он ее откусит.
– С какого вы корабля?
Как только он заговорил, я понял, кто стоит передо мной. Я видел его фотографии в «Юнион Джек» – флотской газете, выходившей в Италии. Это был сэр Джон Каннингем, командующий флотом Средиземноморья.
– Канонерка номер 658, сэр, 56-я флотилия.
– Ах вот как, – сказал он, после чего, к моему изумлению, приветливо улыбнулся и скрылся за ближайшей дверью. Только тогда я вспомнил, что нужно дышать, и в течение ближайших десяти минут размышлял на тему, что могло значить высочайшее «вот как».
Я передал посылку адресату и пошел по дороге в нужном мне направлении. Вскоре я добрался до места, где соединялись шоссе номер 5 и 6. Они оба вели в Рим, но одно из них проходило через Монте-Кассино, где немцы все еще упорно сопротивлялись, сдерживая наступление армий союзников. Оно пока еще было закрыто для движения.
Через полчаса, в течение которых ни один из проезжавших мимо водителей не делал попытки затормозить у изрядно запылившейся фигуры в хаки, я впал в уныние. Неужели мой отпуск окажется потерянным и я так и не попаду в Рим?
Но счастье мне не изменило. Возле меня остановился огромный, похожий на автобус джип, в котором сидели два молодых пехотных майора.
– Запрыгивай, морячок, тебе куда?
– В Рим, пожалуйста.
– Конечно, дружок. Мы готовы на все, чтобы угодить нашему доблестному флоту. Отвезем этого джентльмена в Рим, Джеймс. – Пехотинцы тоже были в отпуске и посему находились в приподнятом настроении. – Ты даже не знаешь, парень, как тебе повезло. Ты едешь в единственном во всей Италии транспортном средстве, способном доставить тебя из Казерты в Рим за три часа.
Я решил, что юный майор хвастает, но вскоре заподозрил, что вовсе нет. Водитель явно был очень опытным, он вел машину умело и удивительно быстро. По дороге майоры наперебой рассказывали мне о достопримечательностях, встречавшихся по дороге, – они хорошо знали эти места. Поездка действительно оказалась недолгой, и еще до чая я вышел на центральной площади Рима, получив приглашение поужинать с веселыми пехотинцами в отеле.
Отыскав гостиницу ВМФ, я предъявил свои самодельные документы и получил комнату. У администратора я выяснил, что Деррик и Тони все еще в Риме, но в настоящее время их нет в своих комнатах.
Вымывшись и переодевшись, я спустился в бар, решив подождать друзей там. Увидев их потрясенные физиономии, с радостным удивлением уставившиеся на меня в баре, я понял, что не зря затеял это путешествие.
У них оставалось еще два дня отпуска, после чего они должны были вернуться через Неаполь на Мальту ожидать новых назначений. Оба были одеты в хаки, поскольку все личные вещи утонули вместе с 663-й, и ожидали прибытия на Мальту, чтобы сделать покупки.
Два дня с друзьями, а потом еще три дня в одиночестве я наслаждался свободой и независимостью. Я постарался на время выбросить из головы все касающееся лодок, топлива, двигателей, орудий и матросов и предаться отдыху. Последнее у меня хорошо получилось.
Я впервые побывал в опере и был ошеломлен великолепием театра и щемящей красотой музыки. Я побывал в древних храмах и картинных галереях. Я долго стоял на площади Святого Петра, разглядывая величественную громаду собора, а потом провел несколько часов в соборе, выглядывая оттуда на площадь.
Это был побег от войны ровно на пять суток, которые я провел в красивейшем старинном городе, центре искусства и культуры. Я вкусно ел и пил, знакомился с новыми людьми и наслаждался сном на кровати шириной больше двух футов. Каждый день я принимал ванну и старался завтракать как можно позже.
А затем передо мной встала проблема возвращения обратно. Первый этап оказался несложным. Я уже успел обзавестись некоторыми связями и весь путь до Неаполя проделал в штабной машине в компании с двумя очень симпатичными медсестрами.
Из Неаполя я поехал на грузовике в Фоггию (большой аэродром недалеко от Манфредонии), совершив таким образом путешествие через Апеннины, причем при свете дня. Пейзажи, сменявшиеся вокруг, были один красивее другого, но моему организму поездка по горной дороге на грузовике явно пришлась не по вкусу, и в Фоггии я с большим удовольствием извлек свое ноющее тело громыхающего транспортного средства. Как оказалось, передышка была недолгой, и мне пришлось забираться в другой, не менее тряский
