XIX. Дальше на юг
Мы ехали в течение трех дней, описывая дугу, чтобы пересечь реку на полпути между Блумфонтейном и Кимберли. Ничего интересного за это время не случилось, кроме стычки с английским патрулем, который внезапно выскочил на нас однажды утром из тумана.
Свет был настолько тусклым, что обе стороны разошлись после нескольких выстрелов, поскольку никто не мог разобрать, насколько силен был противник.
На пути нам попалась деревушка Буллфолтейн. Мы заглянули туда в надежде чем-нибудь разжиться, но она была полностью разграблена. Далее мы двигались по бесконечным безлюдным дорогам. Мы не встретили ни одной фермы, которая не была бы разрушена, а в нескольких местах нам попадались сотни овец, убитых ударом дубины или заколотых штыком — это англичане делали, чтобы уморить буров голодом.
Несмотря на это нам попалось несколько случайно уцелевших овец, а вокруг паслось много спрингбоков, так что недостатка в мясе у нас не было. Тем не менее нам приходилось нелегко. Хлеб и соль, мыло, табак и книги были в прошлом. Мы почти забыли вкус чая, кофе, сахара и овощей. Если бы у нас не оказалось огнива, нам пришлось бы тратить драгоценный винтовочный патрон каждый раз, когда нужно было разжечь костер. Была середина зимы, водоемы покрылись льдом, а мы были одеты в рваную одежду и спали под истертыми одеялами.
Мы пересекли Моддер-Ривер в полночь выше Абрахамскрааля, и рассвет застал нас перед линией военных постов, о которых нам говорили, что англичане перекрыли ими всю дорогу от Блумфонтейна до Даймонд Майнс в Коффифонтене на расстоянии в шестьдесят миль. Этот кордон был создан, чтобы охранять тысячные стада овец и крупного рогатого скота, уведенного с ферм. Каждый пост состоял из десяти или двенадцати палаток, и расстояние между ними было около двух тысяч ярдов. Наши лошади были в неважном состоянии и мы не могли рассчитывать на то, чтобы проскочить меду постами и уйти от погони, поэтому мы стали двигаться на запад в поисках места, где мы могли пройти, не привлекая внимания. Мы иногда видели патрули, которые проверяли ограду, но они, видимо, принимали нас за своих, и некоторое время все было мирно.
Потом на холме замигал гелиограф, и сразу все оживилось: одни солдаты побежали за лошадьми, другие уже скакали по равнине. Увидев это, мы рванули вперед, в промежуток между двумя лагерями, стреляя с седла и стараясь уклониться от ответных выстрелов. Линии холмов мы смогли достичь прежде, чем было организовано преследование. До линии холмов доскакало большое число всадников, но когда мы открыли по ним огонь, будучи уже под прикрытием скал, они для виду постреляли немного и вернулись охранять свои стада. Так мы пересекли линию у Моддер-Ривер, о которой нам так много говорили, и, продолжая наше путешествие, на следующий день достигли минерального источника у Лотс-Хек, где присоединились к маленькому коммандо числом в пятьдесят или шестьдесят человек, которыми командовал фельдкорнет Блигнаульт.
Мы теперь находились в районе Фауресмит, не больше чем в пятидесяти милях от Оранжевой реки, за которой была уже Капская Колония, но она оказалась дальше, чем я думал вначале.
Когда мы сказали Блигнаульту о нашем плане пойти туда, он стал отговаривать нас от этой затеи. Он сказал, что, перейдя Оранжевую в этом месте, мы окажемся в открытой сухой местности, где для наших лошадей не найдется пищи и где мы попадем в руки первых же англичан, которые нас заметят. С другой стороны, если бы мы пошли на восток к истокам Оранжевой реки, на расстояние в сто пятьдесят миль, и затем повернули бы юг в Капскую Колонию, то там нашли бы горы и хорошие пастбища, и такой маленький отряд, как наш, мог бы там существовать. Блигнаульт и его люди знали, что говорили, потому что за несколько месяцев до этого они сопровождали генерала де Вета во время его рейда в Капскую Колонию.
Одна тысяча пятьсот мужчин в тот раз пересекли реку, но их столь плотно окружили вражеские силы, что они вынуждены были возвратиться в Свободное Государство, потеряв много людей и лошадей. Практически все, кого мы там встретили, не советовали идти на британскую территорию.
Нам напомнили также о бедствии, которым закончилось предприятие генерала Херцога на юге и о судьбе почти всех отрядов, которые пересекали Оранжевую. Казалось, что она напоминает пещеру из сказки — туда ведет много следов, а обратно — немного.
Это нас совсем не ободрило, и фельдкорнет Бота и остальные мои компаньоны были столь этим обескуражены, что готовы были отказаться от этой затеи, но мы с Якобусом Бусманом в конце концов убедили их в том, что, приняв совет пойти на восток, все же попадем в Капскую Колонию и будем там действовать по собственному усмотрению.
На следующий день мы попрощались с коммандо Блигнаульта и поехали далеко на восток, и на следующий день оказались рядом с поселком Эдебург. Он находится в сорока милях к югу от Блумфонтейна на главной железной дороге, и, поскольку мы обнаружили, что линия охраняется блокгаузами и рядом с поселком расположен большой английский лагерь, решили заночевать здесь и оценить обстановку при свете дня.
Этой ночью мы сели на лошадей и поехали вдоль железной дороги, надеясь пройти незамеченными в месте, которое мы сочли подходящим во время дневного обследования. Еще до этого к нам из английского лагеря приблудилось шетландское пони, которого я взял себе, что было очень вовремя. Через час мы достигли намеченного места, но ночь была такой темной, что мы заблудились и наткнулись на блокпост. Нас встретило обычное «Стой! Кто идет?», затем последовали выстрелы, поэтому мы убежали и в пятистах ярдах от того места предприняли другую попытку.
Как и на большинстве железных дорог в Южной Африке, ограда проходила с обеих сторон железнодорожной линии, сделана она была из толстой проволоки, которую надо было перерезать, чтобы лошади могли пройти. Единственным инструментом в нашем распоряжении был большой напильник, и с ним мы с моим товарищем, молодым парнем по имени Верстер, попробовали перерезать проволоку, в то время как наши ждали в ста ярдах позади. Звук от трения напильника о натянутую проволоку оказался слишком громким, и. не успели мы перерезать одну проволоку, часовой, который оказался в двадцати ярдах от нас, снова окликнул нас и выстрелил. Мы вскочили на лошадей, чтобы вернуться к своим, но наши лошади стали путаться в проволоке, которая лежала на земле. Приближаясь к железной дороге, мы этого не заметили, но теперь мы попались, а звон пустых консервных банок, привязанных к проволоке, пугал наших лошадей. К этому добавилась стрельба из блокпоста, который оказался в нескольких ярдах от нас и который мы в темноте приняли за груду камней. Стрельба из винтовки с такого расстояния всегда дело неприятное, а когда находишься на испуганной лошади, запутавшейся в проволоке — это неприятно вдвойне, и, если было бы чуть светлее, чтобы солдаты видели, куда стрелять, нас непременно убили бы. Но было так темно, что они стреляли не по нам, а на звук. Верстер сумел все же выпутаться, но мою лошадь застрелили и она упала, придавив меня. Я смог расстегнуть подпругу и вытащить седло из-под убитой лошади, и мы, спотыкаясь, помчались к нашим товарищам, которые свистели и кричали, но стрелять опасались из страха задеть нас. Шетландский пони оставался с ними, так что я бросил на него седло и мы поскакали прочь от солдат, которые продолжали палить наугад в полной темноте. Мы проехали по дуге, вновь приблизились к ограде и снова попытались ее пересечь, но едва начав пилить проволоку, услышали звук шагов, бегущих по шпалам, поэтому оставили попытки перейти дорогу этой ночью. Ночь мы провели за холмом и, когда рассвело, оказалось, что мы ближе к английскому лагерю, чем думали. Мы едва успели оседлать лошадей, когда за нами погналось около ста человек, но мы смогли от них оторваться и добраться до холмов Бумплаатс. Мой пони показал себя на удивление хорошо.
Поскольку английские всадники через некоторое время вернулись, мы остановились у небольшого кладбища, где были похоронены английские солдаты, убитые в произошедшем здесь сражении между сэром Гарри Смитом и бурами в 1848 году. Это кладбище представляло для меня некоторый личный интерес, потому что чуть не привело моего отца к потере поста президента Оранжевого Свободного Государства, еще когда я был ребенком. Задолго до этого британское правительство установило надгробные камни по павшим солдатам, с надписью: «Убит в бою против мятежных буров». Многие из этих камней с течением
